Зона

рассказ с продолжением

О зоне

Парниковый эффект заколбасил голову Ивана Трыздичева. Он думал о нём днём и ночью. Прыгал через скакалку, а парниковый эффект дребезжал в его голове, как мелочь в кармане.
- Нееет, - думал Трыздичев, - парниковый эффект это не мелочь.
Прямо на глазах Трыздичева огромная красная труба выдыхала в атмосферу клубы поразительного белого дыма. Дым поднимался вверх и растворялся в небесах.
- Что это я всё о нём думаю? – сокрушался Иван.
Огромная толстая тётка в красном платье примостилась на скамье, достала флакончик с дезодорантом и со вкусом полила себя благоуханием.
Иван с ненавистью зыркнул на потную женщину и скрипнул зубами.
Эффект начинал проникать в сознание Трыздичева. Тело Ивана начинало разрушаться от этого эффекта прямо на глазах. От трения зубов, огромный кусок клыка отломился и вонзился в десну.
- ААА!!!!, - взвыл от боли Трыздичев.
Тётка участливо взглянула на Ивана.
Красная труба пыхтела.
У Ивана от боли выступили на глазах слёзы.
Выковыряв языком кусок зуба Трыздичев сплюнул его на мостовую.
Огромный красный КАМАЗ пёрднул в лицо Ивана жуткой, чёрной вонючей гарью.
- Да какое мне дело до этого эффекта, - крикнул Трыздичев в лицо жирной тётке, показал её кукиш и бросился бежать по мостовой вслед за КАМАЗом, ругаясь матерными словами.
Тётка в красном платье побагровела, размахнулась, и бросила флакончик из под дезодоранта вслед убегающему Трыздичеву. Флакончик совершив в воздухе пирует в два оборота, тюкнул Ивана по голове.
Иван потерял равновесие и начал падать. Падая Ивану показалось что на него валится огромная красная труба. КАМАЗ резко затормозил, из кабины выскочил водитель в красной рубашке и бросился к Трыздичеву.
- Ты чё, офанарел? Под колёса кидаться. Вон иди и под поезд бросайся.
Тётка в красном платье чувствуя свою вину подскочила к Ивану, села на Трыздичева и начала делать искусственное дыхание.
Прикованный к земле, обтянутой в красное, плотью, Трыздичев очнувшись возомнил себя Прометеем, которого Зевс наказал за спасение людей от озоновой смерти.
- Я не боюсь тебя, Зевс! – заорал Иван.
Тётка испугавшись сошедшего с ума Трыздичева, бросилась наутёк. Водитель КАМАЗа видя такое дело, вскочил в кабину и дал по газам. Машина ещё раз пёрднула в лицо Трыздичева и скрылась из глаз.
Красные зайчики заплясали в глазах Ивана.
- Что ж такое? – недоумённо потёр он ушибленный при падении бок.
Озоновая дыра становилась всё больше и больше, словно открытая пасть надвигалась на сознание бедного человечка.
Иван вскочил, и начал убегать.
- Кто-нибудь! – орал он, - помогите!
Дыра приближалась.
И тут Трыздичев остановился как вкопанный. Прямо перед ним огромными красными буквами было начертано: «Чернобыльская АЭС – вход строго по пропускам на тот свет».
Дыра приближалась. С досады Иван пнул красный флакончик от использованного дезодоранта.
…И шагнул в запретную зону…

… В Зоне сидели, лежали, стояли, шагали, бежали, стонали, ржали и молчали тысячи самых разных людей.
Монотонный гул:
- Мыыы ввв ззззооонееее… - стоял над ослепительно красной площадью.
Иван осмотрелся, и подбежал к винному ларьку:
- Стакан медвежьей крови, - попросил он.
- Сколько грамм? – переспросила продавщица.
- А сколько будет 5 раз по 100 грамм? – съёрничал, криво ухмыльнувшись, Трыздичев.
- Пол литра, - ответила, не заметив подвоха разливайщица, - Вам пол литра? У нас нет таких стаканов.
- Давайте 200 грамм, - заулыбался Трыздичев.
Дама за прилавком отмерила 200 грамм кроваво красной жидкости, перелила её из мерки в стакан и подала Ивану.
- А Иван! Здорово! – кто-то хлопнул Трыздичева по плечу. Дай хлебнуть.
Иван оглянулся. На него смотрели наивные, лупоглазые зеньки бывшего друга детства.
- А ты чё в зоне околачиваешься? – не понял Иван.
- Да я писателем стал, а писателям, как ты понимаешь, - тут ВАльдемар, бывший Вовочка, горько вздохнул, - ну никак без зоны нельзя.
- Если ты уже стал, - не разобрался Трыздичев, - то нах тебе уже зона?
- Писатель – это очень сложная материя, слово для него инструмент, - начал разъяснять ВАльдемар Ивану все премудрости писательской кухни, - и одним и тем же инструментом можно и гвоздь забить и кирпич сломать.
- Писатель – это тот кто пишет? Или тот кого читают? – попробовал погрузиться глубже в тонкости возвышенного ремесла Иван.
- Писатель – тот кто мыслит как писатель, возвышенно и тонко и посылает всех остальных, кроме тех которые как и он, мыслят возвышенно и тонко.
- Как это? – не понял Трыздичев, - вот ты - Вовка Охлюбяев – писатель?
- Я не Вовка, - зашептал брызгая слюной Охлюбяев, - я ВАльдемар ОхЛюбовьев.
- Ну и, - от нетерпения узнать тайну писателя, у Трыздичева вспотели руки.
- Я писатель с Двух Больших букв, и это важно.
- Ну и, - поторапливал друга Иван.
- Не спеши, - медленно растягивая слова, рассматривая людей, которые потихоньку собирались вокруг друзей, попивая вино, отнятое с небольшим усилием у Трыздичева, расплываясь в улыбке, цедил Охлюбяев, - писатель не выносит суеты. Писатель направляет свои очи к небу, выискивает там лиловый отблеск, помещает его в горнило своей души и раздаёт страждущим, - мелкие глотки время от времени прерывали речь поэта. – Весь мир отражается в тишине его зычного голоса, и когда он говорит шёпотом, его слышат на другом конце вселенной, а когда он кричит, лопаются барабанные перепонки на другом краю вселенной! – Голос ВАльдемара креп, становился ниже и уже летел над Красной площадью.
- А как ты стал писателем? – дёрнул за рукав ОхЛюбовьева Трыздичев.
- Меня привёл в этот волшебный мир слов мой друг Бормингтон.
В этот миг над площадью разнёсся запах опасности.
Толпа стала бросаться в разные стороны, перекрывая самой себе все пути к отступлению.
Иван поднял глаза к небу и оцепенел. Над площадью широко расправив крылья парила птица с двумя головами размером со слона. Время от времени она гадила на головы разбегающихся. Огромные кучи дерьма попадая на булыжник обдавали брызгами-осколками впавших в панику людей.
- И часто это у вас? – стараясь держаться ближе к старожилу, вцепившись ему в рукав, спрашивал Вовку Трыздичев.
- Чернобыль, - как-то невнятно прошептал Охлюбяев, уворачиваясь от очередной кучи дерьма.
На другой стороне площади царил мало-мальский порядок, некоторые сметливые жители Зоны устроили катапульту и швыряли в пролетающих птиц их же оружие, иногда добавляя в него булыжники, невзирая на то, что булыжник – это оружие пролетариата…

в Зоне

- Что это вообще такое? – пытался понять происходящее Трыздичев.
- Это странный способ распространения информации, - лавируя между куч, поучал друга ВАльдемар.
- Какой, какой способ? – недослышал Иван, - сраный?
- Сам ты сраный… впрочем, - немного задумавшись проговорил Охлюбяев, - черт его знает, что это за способ, но заснуть не позволяет, на лаврах там почивать… как прикорнул, тут же вляпался.
- Это я так понял, такой способ донесения информации, когда несут, несут и не доносят, - всё глубже проникал в суть происходящего Трыздичев.
- Ага, только не не, а просто - поносят.
- Поносят друг друга? – докапывался до сути Иван.
- Не друг друга, а просто – поносят, - прыгая в сторону от очередного снаряда, втолковывал друг детства Трыздичеву.
- А зачем? – не понял Иван.
- Это способ контраста, чем грязнее сосед, тем чище выглядишь ты, - добежав до границы площади, и немного вздохнув, - проговорил ВАльдемар.
- Аааа, - понял Трыздичев.
Запыхавшиеся друзья с интересом, со стороны наблюдали за происходящим на площади. Площадь потихоньку из Красной превращалась в коричневую.
- Мрак, - изрёк Иван.
- Мрак – это когда ты снизу, а когда сверху, то ничего, даже немного весело, просто нужно научиться летать, - рассмеялся вымученной улыбкой Охлюбяев.
Птицы потихоньку рассосались, вновь открылось прозрачное небо, люди потихоньку стали сползаться в кучки. Очередная атака стала чудесным поводом к теме. Со всех сторон слышались захватывающие рассказы о перенесённой катастрофе. Особенно громко хвастались рогаточники.
- Три прямых попадания, и пять по касательной! – раздвигая круг, в центр входила прелестная девушка, - я считала. Крутая атака! Ну вы монстры! Лихо вы их!

Насмотревшись на возбуждённую гудящую толпу, с живостью пережёвывающую прошедшее Иван повернулся к другу детства.

Охлюбяев исчез.

Трыздичев завертел головой, ВАльдемар как в воду канул.

- Кого ищете? – рядом с Иваном материализовался приятного вида молодой человек, по внешнему виду завсегдатай.
- Да друг мой пропал, - продолжая вертеть головой, ответил Трыздичев.
- Волной смыло, - без особого интереса, просветил Ивана бывалый.
- Как так смыло? – возмутился Трыздичев.
- Как-как - просто. Взяло и смыло. Ты в туалете за собой смываешь? – удивляясь непониманию, скорчил скорбную рожу молодой человек. И тут же, не меняя интонации, спросил, - ты в каком жанре работаешь?
- Что значит работаешь? - не понял Трыздичев.
Повертев в очередной раз головой по сторонам, в поисках пропавшего друга, повернул её к собеседнику, но никого рядом не обнаружил.
- Смыло, - грустно повторил пророческие слова Иван и с интересом стал наблюдать за происходящим на площади.

А на майдане всё изменилось. Появилась трибуна. На трибуну, распихивая друг друга, лезли разные люди. Площадь сплотилась. Зычным голосом все хаяли двуглавых чудовищ.
Кто-то придумал речёвку:
«Наша свобода – наша беда, пусть эти птицы сгорят со стыда!»
- Дааааа!!!!! – вторила оратору площадь.
Трыздичев потянул за рукав ближайшего.
- Так ведь галиматья какая-то, - проговорил он.
- Ты вслушайся в красоту звучания слова. Закрой глаза, повтори: «свобода – беда – сгорим со стыда», ощути ритм, проникни в суть…
- Куда-куда? - не понял Иван.
- Какая разница куда! – возмутился знаток ритма, - Ты послушай, - и он начал декламировать нараспев:
Новый Год притопал в гости
За столом расселись гости

Все не спят и веселятся
Перед ящиком ютятся

Пульт заместо балалайки
лопают чужие байки

А НА УЛИЦЕ СВОБОДА!
ЕЛКА ВОЗЛЕ ХОРОВОДА
...

Утром тихо и темно
Все уж спят давным-давно

Я колени подожму
Серпантин в руках сожму

И закрыв глаза на миг
В тишину легко проник

А во сне легко и просто


стать могу любого роста

"ЛЁГКОСТЬ
скажем
БЫТИЯ"
Ты и я...
ну как?

- При чём тут Новый год, какая ёлка, - вновь не понял Трыздичев.
- Ты вслушайся, - и знаток ритма повторил:
"ЛЁГКОСТЬ
скажем
БЫТИЯ"
Ты и я...
сколько вложено в эти слова, звучит как песня, ты ощущаешь трепет?
Иван ничего не ощущал.
- Ощущаю, - закрывая глаза, нараспев, проговорил он.


за зоной

Тьфу ты, – Иван открыл глаза и сплюнул.
То что он обнаружил повергло его в шок.
Площадь исчезла.
- Смыло, - с трепетом, и лёгкой дрожью в голосе прошептал Трыздичев.
Он стоял посреди песчаной пустыни, под обжигающими лучами солнца и был один. Совершенно один.
Аааааааа! – завопил Иван.
Даже эхо не ответило орущему.
- Глас вопиющего в пустыне, - услышал Трыздичев чей-то голос, и так резко повернул на него свою голову, что чуть не свернул шею.
Возле его ноги сидела маленькая змейка и открывая зубастый ротик вещала:
- Ты пришёл сюда чтобы сбежать или чтобы найти?
- Куда сюда, - не понял Иван.
- На кудыкину гору, - рассердилась змея, и передразнила его, - куд-куда, куд-куда.
- Где я, - совершенно растерялся Трыздичев.
- Где-где в… пустыне, - загоготала ползучая тварь.
- Я не сошёл с ума? – протирая глаза кулаками прошептал Иван.
- Может и сошёл, но не сейчас – успокоил Трыздичева гад.
- Что всё это значит?
- Это не значит ничего, это шипучее вино, это шершавое кино… - зашипела змея
- Ша, - топнул на гада Иван.
- Шшшии, - зашипел в ответ гад ползучий.
- Кого-то ты мне напоминаешь, - задумался Трыздичев, - Ё-моё, - мою жену! – воскликнул Иван.
Он присел на корточки перед гадюкой и спросил:
- Объясни мне умная сегодня, тварь за вчера, - как так случилось, что вот вокруг жизнь била ключом, а глаза закрыл на миг, и усё… усё счезло?
- А ты ещё раз зеньки заплющи, и проверь, - посоветовала змея.
Иван зажмурил изо всех сил глаза и вновь их открыл.
То, что он увидел, повергло его в ещё больший шок…

продолжение в "над зоной"