В понедельник, к обеду, у нас вся мехмастерская только и говорила о том, что электрик Петр Бушмакин вчера пытался повеситься на веранде своего дома. Сейчас лежит в больнице.
На вопросы любопытных кузнец Иван Бородин - компаньон Бушмакина по рыбалке и периодическим совместным выпивкам - отвечал односложно:
- В субботу мы с ночевкой рыбачить уезжали. Когда в воскресенье утром вернулись, Петруха предложил обмыть улов. Но ко мне сын со снохой должны были прийти, и я отказался. Он сказал, что выпьет сам-на-сам, так как его Надежда в своем детсаде будет занята. У них ремонт.
Не внесла большой ясности и электрообмотчица Галя Иванова, живущая с Бушмакиными забор к забору, когда начальник мастерской пытал ее, что могло толкнуть электрика на такой поступок.
- А шут его знает, - также недоумевала соседка. - Как вы знаете, Борис Павлович, детей у них с женой нет. Живут тихо, особо не ссорятся. Надежда в нем души не чает. Она в детсаде воспитателем работает, попозже Петра домой приходит, не всегда в одно и то же время. Я же вижу порой, как она спешит, чтобы угодить ему и вовремя покормить ужином. Бывает, окликну её, а она: "Потом, Галочка, забегу, мой-то, поди, голодный".
- Ну а, может, у них там кто-то на стороне завелся, - допытывался начальник, которому не хотелось, чтобы про этот случай и их "шаражку" говорило большое начальство и приходила милиция.
- Да вы что, Борис Павлович, - Галя даже изменилась в голосе. - Мы же по соседству уже лет двадцать живем, гуляем, бывает, вместе. Надежда, кроме Петра, никого из мужиков не видит. Да и не замечала, чтобы он за кем-нибудь ухлестывал. Он же у Надежды, как у Христа за пазухой: умыт, накормлен, обстиран и обласкан, и спать вовремя уложен. Где он еще такую найдет? Правда, паразит, иногда любит по пьянке покочевряжиться, Надежду подразнить: то в компании вроде бы за кем-то ухлестнет, то плохо ему становится. Тут уж Надежда вокруг него мухой летает, жизнь за него готова отдать. Мы-то уже к этим-то выкрутасам привыкли, знаем, что дуркует, вроде как хочет проверить любовь жены. И ей об этом сколько раз говорили, а она не верит, дрожит над ним. Дуры мы, женщины, - неожиданно закончила Галя свой рассказ. Да и начальник больше ни о чем не стал спрашивать и велел позвать председателя месткома.
Что они там решили - неизвестно, но затем вызвали кузнеца Бородина.
- В общем, так, Иван, - Борис Павлович посмотрел на профсоюзного вожака - Ты вроде как друг Бушмакина. Заболей он или там какая-либо травма, мы бы обязательно снарядили делегацию в больницу. А сейчас, сам понимаешь, - не тот случай. У него - нервное расстройство, переживания разные, и нам не совсем удобно к висельнику идти. Ты уж, Иван Егорович, сам проведай его, привет от коллектива передай, подробно и деликатно разведай, что его в петлю потянуло.
...Увидев кузнеца в своей палате, Бушмакин, осунувшийся, со щетиной на щеках, покраснел и опустил глаза.
- Вот, лежу, - наконец, неопределенно сказал он.
- Лежи-лежи, - добродушно разрешил Иван. - И ни о чем таком не думай. Привет тебе от Бориса Павловича и коллектива. Пусть, говорят, выздоравливает, в жизни-то оно всякое бывает. Как выздоровеешь, местком тебе обещал путевку в санаторий.
- Да не нужна она мне, - вдруг обозлился Петр. - Горло вот болит. Врачи обещали, что через месяц пройдет.
- Это хорошо, - одобрительно сказал кузнец. - На рыбалку поедем. А то мне как-то одному непривычно. Ты уж больше не чуди. Когда надо, смерть сама придет. А тебе грех на жизнь обижаться. Ну, а что детей нет, так не ты - первый, не ты - последний.
- Да не в них дело, Ваня, - больной отвел глаза. - Когда мы с тобой после рыбалки расстались, я по дороге "Столичную" купил. Надежда в детсаде на ремонте, а мне скучно стало. Выпил, рыбу распотрошил, сел телик смотреть. А там ничего интересного. Еще добавил, даже задремал. Проснулся - жены еще нет. Опять стопку принял, вышел на крыльцо, сижу, курю. Потом к калитке подошел. Вижу, в конце улицы Надежда показалась. И тут на меня кураж нашел: дай, думаю, ее попугаю. Дурь на меня по пьяни находит: то ревновать ее начинаю, то умирающим прикинусь, чтобы она, значит, вокруг меня бегала. Я же знаю, что она меня любит. Ну и вот, бегом в кладовку - там моток веревки лежал, размотал его и соорудил петлю в веранде. Табуретку притащил, встал на нее и жду. А у Надежды привычка калиткой хлопать. Это у меня за нашу совместную жизнь верная примета: как калитка хлопнет (а только она ею так стучит) - значит, пришла домой. Ну и вот, калитка хлопнула, я еще подождал и шагнул с табуретки.
- И не страшно было? - Иван аж вспотел от такого откровения.
- Была боязнь, - неопределенно ответил друг. – Да я же ножик на видном месте на столе положил. Чтобы, значит, сразу чиркнула по веревке.
- Ну, ты даешь! - только и смог сказать Бородин. - А о жене ты подумал?
Дальнейшую беседу прервала жена Петра, вбежавшая в палату с объемным пакетом. Не замечая кузнеца, сидящего у кровати Петра, с почерневшим лицом, с округлившимися глазами, она с придыхом от быстрой ходьбы затараторила от порога:
- Отпуск у заведующей выпросила и с врачом договорилась за тобой ухаживать. Как ты, Петя?
И столько в этом вопросе было боли, что Бородин, незамеченный супругами, тихо вышел из палаты.
...Как и обещал местком, Бушмакину по выходу из больницы дали отпуск вне графика. И о дальнейшем его житье-бытье коллектив узнавал от Гали Ивановой.
- А че ему сделается, - отвечала сердито в такие моменты электрообмотчица. - Как сыр в масле катается. Как кот, раздобрел и разъелся. Надя, дура, ни на шаг от него не отходит, пылинки сдувает. Не верите - у Ивана спросите.
Но Бородин на такие вопросы не отвечал и лишь хмурился. И, по слухам, стал ездить на рыбалку в одиночку.
...Галя не преувеличивала. Электрик вышел на работу раздобревший, с какой-то ухмылочкой превосходства в уголках губ. Поначалу он вроде бы дичился всех, но никто его ни о чем не спрашивал, каждый делал свою работу, и отношения внутри коллектива вошли в будничную колею.
Хотя у Ивана и Гали холодок отчуждения к Петру остался, но они старались его не выпячивать на людях, а остальным, озабоченным заработком, до чьих-то душевных тонкостей дела не было.
Возможно, история самоповешения и вообще бы забылась, не повтори ее Петр еще раз. Правда, в больницу он не попал, отделался, как говорится, легким испугом, но два дня на работе не был, за что получил от Бориса Павловича нагоняй и лишился премии.
Такое наказание Галю Иванову не удовлетворило. Она требовала от начальника и месткома провести собрание, разложить "паразита" по косточкам и затем отправить на лечение в психушку. Он, мол, играя на нервах жены, и вены себе пытался не раз резать.
На удивление, и кузнец поддержал ее, требуя всенародно поговорить по душам с Бушмакиным.
Возможно, собрание и состоялось бы, но к Борису Павловичу пришла жена Петра. Был призван местком. Любопытствующие, ожидавшие конца беседы, на которую электрика не пригласили, сделали вывод: она была нелегкой. Временами из-за двери доносился резкий, на повышенных тонах голос начальника, а затем с заплаканными глазами вышла жена Бушмакина. Когда Галя спросила появившегося через полчаса из кабинета Бориса Павловича, тот хмуро ответил:
- Сами разберутся! И, думаю, скоро.
Начальник сказал, как в воду глядел. Не угадал лишь в одном - не Надя, а злой рок или бес (как хотите, так и считайте) поставил на "художествах" Бушмакина точку. Дальнейший ход событий восстановлен из рассказов Ивана и Галины.
После визита жены в "шаражку" электрик неделю ходил злой, ни с кем не разговаривал. А потом вновь повеселел и смотрел на всех свысока. Что, мол, выкусили! Мой дом - моя крепость. И вряд ли тогда знал Петр, что он станет ему могилой.
- Я в огороде копалась, - рассказывала следователю Галя. - За зеленью к ужину пошла и видела через заборчик, как Бушмакин что-то на веранде делал, а потом на крыльце уселся, поджидая Надежду. Потом я к плите ушла. Где-то через полчаса вышла кур покормить. Он все также сидит, хотя ветер поднялся и пыль на улице заклубилась. Я еще подумала, что это сегодня Надежда задержалась, а спрашивать его не стала - не взлюбила я его за эти пугания жены. А потом услышала страшный крик Нади. Мы семьей уже ужинали. Выскочили с мужем, а она, как безумная, кричит. Мой Павел через изгородь перепрыгнул - и в дом к Бушмакиным. Я пока прибежала из калитки в комнату, пока Надежду пыталась успокоить, потом за Павлом на веранду кинулась, Павел уже веревку перерезал. Петра на пол положил и все никак не мог петлю ослабить. Так мне Петр и запомнился: синюшный, с веревкой на шее.
На вопросы следователя кузнец Бородин отвечал коротко:
- Калитка.
- Что калитка? - не понял капитан милиции.
- Приход жены Петр определял по стуку калитки, - пояснил Иван. - В тот вечер ветер поднялся. И, наверное, Петруха маху дал в своем кураже: ветер хлопнул незапертой калиткой, а он решил, что Надежда пришла. А смерть... Она над собой шуток не любит.
Так следователь и написал в материалах дознания, как одну из версий самоубийства.