сказка-притча
Замечательно хорошо ярким солнечным днём открыть окошко. Лёгким и радостным движением вытолкнуть створки окна во двор. И тут же невесомый и шустрый Сквознячок подбросит занавесочки к самому потолку и игриво запутается в них, пытаясь проникнуть в комнату. Но разве для него существуют преграды? Тут же зашевелится, заколышется бахрома на скатерти, которая уютно расположилась на столе, и каждая ниточка при этом будто смешливо перешёптывается: "Ой, щекотно, ой, не надо, ой, хватит, ой, уморил!!!"
Потом вдруг закрктится, зазвенит, раскачиваясь, люстра, тревожно приговаривая: "Щй, кручусь, кручусь, кручусь, кручусь, сейчас сорвусь, сорвусь, сорвусь!!!"
А Сквознячок уже полетел дальше, в глубь дома, выискивая - с чем бы это ещё поиграть?
Между тем занавесочки на окне медленно лягут на подоконник, который основательно нагреется под горячим солнцем. Сбоку, в уголочке, на подоконнике примостилась вазочка с цветами. Сквознячок проскочил мимо неё, будто и не заметил вовсе. Но большой мохнатый шмель, непрошенно и незванно влетевший в окошко и плюхнувшийся на тёплый подоконник, осмотрелся, покрутился, взлетел и присел на цветок в букете. Опять осмотрелся, принюхался и, удовлетворённо гудя, стал пытаться протиснуться, влезть в небольшой колокольчик. С горем пополам втиснулся в него, ещё немного пошебуршел внутри цветка и притих.
В это время в комнату влетел не менее шумный и шустрый овод. Он стремительно несколько раз облетел вокруг люстры и, как бы решив для себя, что емуи здесь делать нечего, такой же стрелой вылетел за окношко.
Зато различные мушки и букашки, большой стаей заполнившие комнату и назойливо гудя, набросились на букет. Одна очень настырная муха попробовала выкурить шмеля из его цветочного домика, но оттуда послышалось такое грозное гудение, что муха тут же дала стрекоча. А шмель задом, задом медленно и неуклюже выбрался из цветка, встряхнул крылышками и тут же, тяжело жужжа, перебрался к другому колокольчику. Но, увы, тот уже был занят. В нём уже сидели мушки и букашки. Шмель обиженно зыкнул и, протяжно гудя, полетел во двор.
И вдруг какой-то страшный щелчок раздался в комнате, и на нагретом солнцем подоконнике, широко расставив и разложив свои крылья, распластался огромный майский жук. Он полежал немного, не шевелясь, потом медленно и аккуратно заправил все крылышки под защитный панцирь и начал сосредоточенно шевелить усами, тщательно обследуя площадку своего приземления. Потом сделал несколько ползучих движений, видно неудовлетворённый местом посадки, вдруг вновь раскрыл крылья и, как с места в карьер, вылетел на улицу.
А букет уже издавал удивительно нежный, добрый, какой-то умиротворённый гул, гоман, зудение от того, что в нём происходило движение от всевозможных крыльев, крылышек, принадлежащих разнообразным мушкам, жучкам и прочей живности.
Но под эту музыку хорошо сидеть и ни о чём не думать, а только лишь бессмысленно улыбаться и наслаждаться самой жизнью, самой возможностью жить.
Между тем Сквознячок, облетев все самые потаённые закуточки дома, уже возвратился назад к окошку, при этом возмущённо спрашивая: "Что, уже забыли обо мне?. А я здесь, здесь, здесь!" Решительно вытолкнув мешающие его полёту занавесочки на улицу, он вдруг заметил гудящий букет. "Ага, сейчас я наведу тут порядок. Сейчас я с вами со всеми быстро разберусь!" И ну калашматить букет, вытряхивая из него всю мушинную компанию. Мухи, мушки и жучки, как из решета, посыпались из цветков на улишу, гонимые хохочущим Сквознячком. Но стоило занавесочкам вновь прилечь на подоконник, как те же насекомые вернулись обратно в букет, и тот опять загудел, зазудел, закопашился.
Да-а-а, что и говорить, ХОРОШО... Хорошо вот так сидеть и наблюдать за окружающей жизнью в тёплый августовский вечерок. Да-да, именно вечерок, ибо время неумолимо идёт своим ходом. Тик-так, тик-так, подтверждают ходики, висящие на стене. И я им верю. Особенно сейчас, спустя много лет, вспоминая эти благословенные, золотые деньки моего детства.