40 лет

Бабуля Алена Лученок Елена
       
эссе

Сегодня удивительный день - день моего рождения.

Но на мой праздник пришёл только один единственный гость - Мои-Сорок-Лет. Мы сидим с ним за столом и смотрим друг на друга. И хотя я совершенно не пью, потому что много горя хлебнула в своей жизни через этот продукт, но сегодня у меня на столе стоит початая бутылка водки, на кухонной дощечке нарезаны ломтики сала, рядом с ними очищена и порезана головка лука, хлеб, в мисочке дымится картошка "в мундире" ... Вот и всё угощение. Ах, нет, в уголке стола стоит тарелочка с двумя бисквитными пирожными.

Мы уже выпили за Мои-Сорок-Лет. Мне - хоть бы что, только лицо порозовело, а Мои-Сорок-Лет совсем окосел и говорит, ухмыляясь:
- Ну что, подружка, дождалась ты меня? А ведь я гость нежданный и нелюбимый, особенно вашим, бабьим сословием?
- Ну и глуп же ты, братец, хоть тебе и сорок лет. Что нежданный гость - не спорю, да куда от тебя денешься? Но что нелюбимый - это ты зря на себя наговариваешь.
Мои-Сорок-Лет ещё ехиднее улыбнулся пьяной улыбкой.
- Врёшь ты всё, сама себе врёшь. За что меня любить-то? Ведь я пришёл к тебе с плохими подарками:с болезнями и усталостью, с морщинками на лице и сединой в волосах. Ведь за мной вслед к тебе приближается ещё один гость - Старость.
- И пусть приходит, а как же без неё? Эх ты, Мои-Сорок-Лет! Ты хочешь подарить мне только свои самые недобрые подарки? А ведь это не всё, что ты принёс с собой. Давай сюда всё, что мне причетается в мои сорок лет. Чего зажал, скрытничаешь?
Мои-Сорок-Лет вдруг перестал улыбаться, хмель из него как ветром выдуло, и он настороженно спросил:
- А чего же ты от меня хочешь? Но подожди! - и он резко поднял руку, как бы останавливая меня на полуслове. - Не торопись. Хорошенько подумай прежде, чем у меня что-то просить, ибо каждое твоё слово прозвучит сейчас как заклинание и уже ничего потом изменить нельзя будет до тех пор, пока не придёт Старость.Только у неё ты сможешь что-то ещё попросить, если захочешь.
Я склонила голову, подперев её рукой, поглядела в окно спокойным и твёрдым взглядом, и сказала:
- А дай ты мне, Мои-Сорок-Лет, мудрости. Дай творческого вдохновения, чтобы я могла и дальше записывать все те фантазии, которые порой посещают меня. Дай хороших друзей и единомышленников, чтобы они поддержали меня в мои сорок лет. Дай мне не богатства, нет, но достатка, чтобы не болела моя голова о хлебе насущном. И ещё...
Я остановилась и задумалась. Мои-Сорок-Лет весь подался вперёд и впился в меня горящим взглядом моих серых глаз.
- Так чего же ты ещё хочешь? - его голос прозвучал на какой-то странной и непонятной ноте, как-будто это и не он сказал вовсе, а я сама себе задала этот вопрос.
- Что я хочу?.. - медленно, и как бы нехотя, проговорила я. И вдруг резко повернулась и посмотрела Моим-Сорока-Годам прямо в глаза не менее горящим взглядом, но с отчаянной и неутолимой мольбой. - А дай ты мне любви последней, дай испить её до дна хотя бы сейчас, коли в юности не дано было. Дай мне возможность отдать всё тепло своей души и жар сердца хорошему человеку, который смог бы и меня оценить по достоинству. - И выдохнула: - Сможешь?!!
Мои-Сорок-Лет удовлетворённо вздохнул и , широко улыбнувшись, откинулся на спинку стула.
- Я же тебе сказал, что каждое твоё слово исполнится, кроме последнего. Ведь ты выразила неуверенность? Так что за последнее я не ручаюсь...
- Что ж, нет так нет...
- Я не сказал "нет"! - опять он резко поднял руку и остановил меня. - Поживём - увидим. Только странно, отчего ты для детей ничего не просишь?
- Почему же "ничего"? Я попросила у тебя достатка, а это, пожалуй, всё что нужно взрослым детям от матери. Теперь они уже сами в своей жизни пойдут своим путём. А материнской любви и понимания для них мне ни у кого просить не надо. Слушай, Мои-Сорок-Лет, хватит о желаниях. Давай споём с тобой мою любимую.

Над окошком месяц, за окошком ветер.
Облетевший тополь серебрист и светел.
Слышен плач тальянки. Голос одинокий.
И такой родимый, и такой далёкий.

Мои-Сорок-Лет сидел, закрыв глаза, слегка раскачиваясь в такт песне, и тихонько шевелил губами. А потом сказал:
- Хорошо поёшь.
- Ну и хитёр же ты, гость мой незванный, но неизбежный. Про старость мне что-то плетёшь. Но я-то знаю, что ещё моё "бабье лето" должно ко мне придти. Ведь не даром гласит народная мудрость: бабе 40-45, баба ягодка опять.
Мои-Сорок-Лет вдруг посмотрел на меня с нежной грустью.
- Не обольщайся, подружка. Что правда, то - правда. Я слышу, как за спиной мне в затылок дышет твоё "бабье лето". Но не забывай и другую народную мудрость: сорок лет - бабий век. Так что лето пролетит, как бабьелетовская паутинка, уносимая ветром, и придёт Старость. На долго, навсегда... - и, помолчав, вдруг попросил. - Спой ещё.

Не жалею, не зову, не плачу...
Всё пройдёт, как с белых яблонь дым...

Мои-Сорок-Лет горестно вздохнул и тут же весело улыбнулся.
- Не будем о грустном. И давай выпьем за тебя. Или, лучше, за нас. Ведь мы теперь с тобой одно целое.
- Что ж, давай, хоть я и не любитель этого дела.

Я налила немного водки в рюмки. Мои-Сорок-Лет поднял свою рюмку и торжественно сказал:
- Ну, милая, за нас! - и, помедлив немного, божественно красивым голосом, на каких-то низких, приглушонных интонациях, добавил. - Ты мне нравишься. В добрый путь!..

Протянул руку и легонько каснулся своей рюмкой об мою. Раздался звон ... и всё исчезло.

Я встрепенулась. Сижу за столом, подперев голову рукой, а на столе стоит рюмка с каплей водки, тут же рядом - початая бутылка, сало и лук лежат нарезанные кусочками, картошка, которая уже не дымится. И никого ... Что это было? Сон ли? Видение? Явь? И тут зазвонил телефон. Успокойся, милая, пришли твои 40 лет. И уже кто-то звонит, торопится поздравить тебя с этим событием.

1 февраля 2001г.