Жила в одном селе баба. Справная баба. Мешки наравне с мужиками ворочала. Да и в поле пахала как лошадь. Работящая была. Но злая! Мужик от неё сбежал. Добровольцем в армию записался. Говорит: «Лучше на войне воевать, чем с такой злой бабой жить» А жадная! Зимой снега не выпросишь. Да ещё и сварливая да ругливая такая, что соседские собаки её двор за версту обегали – боялись, что облает.
Так и жила она одна: работала, добро копила, в сундуки складывала. Иногда, по праздникам, красивую шаль из сундука достанет, на плечи накинет, стакан самогону хлопнет, и снова шаль в сундук положит, вот и вся радость. Гостей не звала. Их же угощать надо.
Однажды весной затеяла баба лук перебирать. Вытащила мешок, рассыпала лук на крыльце, сама устроилась на солнышке, сидит, работает. Откуда ни возьмись, нищенка, как пристала: подай ради Христа и всё тут! Уж баба и отворачивалась, и ругалась, и собаку пыталась натравить (собака от её ругани под крыльцо спряталась), ничего не помогает. Разозлилась она ужасно, схватила самую маленькую и гнилую луковичку, швырнула в нищенку, «Подавись ты ей!», кричит. Глядь! Нищенка-то исчезла. А бабе всё неймётся: кричит, ругается, весь лук по двору раскидала, потом собирать стала, насилу успокоилась.
Жила она так, жила, да вдруг и померла. Все там будем в свой час. Померла баба и оказалась в аду. Смотрит вокруг: костры горят, котлы кипят, грешники вопят, черти с вилами бегают. Страсти какие! Ужаснулась она, заплакала, стала Ангела-Хранителя звать. Явился Ангел-Хранитель и говорит:
- Поздно плакать. На земле надо было думать, а теперь ничего уже не исправить.
- Но я же ничего не знала, что так будет, мне никто не говорил.
- Я тебе говорил, всё время предупреждал.
- Слишком тихо говорил. Я ничего не слышала. А если бы знала, я совсем другим человеком была бы. Всем бы помогала, даром, себе бы ни крошечки не взяла, приветливой бы была, заботилась бы обо всех. А теперь вот из-за тебя в аду мне гореть.
- Ладно, попробую что-нибудь сделать для тебя.
Сказал и пропал. Долго ли, коротко ли он пропадал, но вернулся, а в руках держит маленькую гнилую луковичку и протягивает её бабе:
- Все книги в небесной канцелярии просмотрел. Только одно доброе дело за тобой числится: когда-то подала ты нищей вот эту луковичку. Она тебя может спасти, только держись за неё крепче
Схватилась баба за луковичку, начал Ангел подниматься вверх и тянуть за собой грешницу. Другие грешники увидели это и, надеясь на избавление, стали хвататься за её ноги, за подол и поднимались вместе с ними. А баба-то как заорёт:
- Это моя луковка, никому не дам, отцепитесь все!
Закрутилась, забрыкалась, забыла, что за луковичку держаться надо и выпустила. Да и плюхнулась прямо в котел с кипящей смолой.
Заплакал Ангел-Хранитель:
- Дура ты, дура! Держалась бы ты за луковичку, я бы всех вытащил. А теперь уже точно ничего не поделаешь. Прощай!
И улетел на небо, получать новое задание.
ПРИМЕЧАНИЕ:
В романе Достоевского «Братья Карамазовы» похожую сказку рассказывает Грушенька Алёше Карамазову. Текст этой сказки привожу полностью:
"Жила-была одна баба злющая-презлющая, и померла. И не осталось после нее ни одной добродетели. Схватили ее черти и кинули в огненное озеро. А ангел-хранитель ее стоит да и думает: какую бы мне такую добродетель ее припомнить, чтобы Богу сказать. Вспомнил и говорит Богу: она, говорит, в огороде луковку выдернула и нищенке подала. И отвечает ему Бог: возьми ж ты, говорит, эту самую луковку, протяни ей в озеро, пусть ухватится и тянется, и коли вытянешь ее вон из озера, то пусть в рай идет, а оборвется луковка, то там и оставаться бабе, где теперь. Побежал ангел к бабе, протянул ей луковку: на, говорит, баба, схватись и тянись, И стал он ее осторожно тянуть, и уж всю было вытянул, да грешники прочие в озере, как увидали, что ее тянут вон, и стали все за нее хвататься, чтоб и их вместе с нею вытянули. А баба-то была злющая-презлющая, и почала она их ногами брыкать: "Меня тянут, а не вас, моя луковка, а не ваша". Только что она это выговорила, луковка-то и порвалась. И упала баба в озеро и горит по сей день. А ангел заплакал и отошел".