Знаете, есть такие люди…
Проснется человек среди ночи, бросится в нижнем белье к компьютеру, подключится второпях к Интернету, вобьет в поисковик «жена Вадима Казаченко» или «процент мяса в колбасе» и ждет какого-то ответа. То есть важно для него это, существенно, спать ночью не дает. И непонятно, какая мысль привела его к этому вопросу, как она шла, какими зигзагами, по каким лабиринтам…
МЕНЮ
А я варю диетические супы. Мама заболела. Мне пришлось приехать, сидеть с ней, ухаживать. Плакать над этими супами и самой их есть. Она не может. И лучше не становится.
Дальний пригород – такой дальний, что непонятно, в какой стороне город. Грязная, дрянная, дымная осень. Аптека одна на весь район. Аптекарша меня запомнила.
– Вот это еще возьмите. Я даже своей дочке брала.
Сравнила трехлетнего ребенка и шестидесятипятилетнюю женщину! Я беру. А вдруг поможет? Мама три года жила по одним и тем же рецептам – пора обновить меню.
Знаете, есть такие люди…
Полезет человек в шкаф за джинсами, прищемит палец дверцей и понять не может, откуда дискомфорт, и вспомнить не может, зачем в шкаф сунулся, потому что о другом думает. Напряженно, упорно, сосредоточенно думает какую-то мысль, не отвлекаясь на внешнее. Например, любовник изменил, жена ушла к другому, дальние родственники обещали приехать в гости с детьми, начальник какие-то непонятные знаки бровями делал на корпоративе. А палец в шкафу распухает от боли – не до него вообще…
ПЕРЕЕЗД
Она недавно сюда переехала, чтобы быть ближе ко мне. Но мы не стали ближе.
Очень тяжело переезжать, когда тебе за шестьдесят и ты всю жизнь прожил в родительском доме. Продан теперь родительский дом большой и шумной семье, нечего в нем делать пожилой, болезненной женщине.
Трудно собрать вещи. В нашем доме было шесть больших комнат, а в новом будет – три небольших. Нужно беспощадно отнестись к вещам. Мама так не умеет, поэтому я сама складываю все в коробки, а большей частью – в черный пакет с наклейкой «мусор».
– Посмотри, это же молодой Магомаев! – Cреди пузырьков с недопитыми микстурами мама находит фотографию. – Мы уже фотографии упаковали?
Замирает на полчаса, вглядываясь в лицо на пожелтевшей фотокарточке, потом бережно отдает ее мне.
– Ты не потеряешь?
– Нет, конечно.
Казалось бы – сборы возобновлены.
– Посмотри, это же Есенин!
Снова фотография, на этот раз – кудрявого юноши.
– Давай, я в книги засуну.
– Нет, в фотографии.
– Хорошо.
И еще один снимок летит в черный пакет с мусором. На новом месте мама о них и не вспомнит.
Знаете, есть такие люди…
Все их раздражает: первый канал, второй канал, третий, поп-музыка, рок, старые фильмы, новые, классика, модерн, альтернатива, андеграунд, политика, реклама, жара, холод, цветы в горшках, собаки на улицах, дети в колясках, старухи в метро, все, все, все. И если они свое отражение мельком в витрине увидят – день пропал, настроение испорчено: живот у меня почему так выпирает? Волосы почему такие редкие? Круги под глазами какие-то красные. Почему они красные? Были бы хоть синие…
ДВЕ ДОЧЕРИ
Моя мама часто врет. Не знаю, зачем она это делает. Фантазирует, наверно. Но я панически боюсь лжи, она пугает меня в любых проявлениях.
Например, новым соседям она сказала, что у нее две дочери. Старшая – замужем за бизнесменом, имеет двоих детей, сама адвокат, а младшая – еще не устроена, не везет ей, несчастная. Когда я приезжаю, соседи пытаются заглянуть за забор: старшая приехала или младшая? И мама говорит то так, то иначе.
– Ну, зачем, зачем это? – не могу понять я. – Такая бессмысленная, глупая фантазия.
– А пусть не думают, что я одинокая какая-то.
То есть со мной, просто со мной, она «одинокая какая-то».
Я снова иду в аптеку, едва кивая любопытным соседям. Сегодня я старшая, гордая дочь.
Знаете, есть такие люди…
Когда на банкете все едят грибы, они не едят. Когда все на такси разъезжаются, они сначала номер своего такси на бумажках записывают и знакомым раздают. По краю тротуара не ходят. На скользкое не становятся. Сдачу всегда пересчитывают. В последний вагон метро не садятся. На горячее дуют. Жирного не употребляют. Спиртного не пьют. Не курят. Без презервативов не трахаются. Завидую я таким людям, очень завидую. Молодцы они.
ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ
По вечерам боль немного стихает, и ей удается уснуть. Тогда я пытаюсь работать, на ноутбуке, на скорую руку. Хорошо, хоть заказы шаблонные.
И вдруг ей становится лучше. Я боюсь поверить. Гоню уже привычные мысли о мерзлой земле, о граните и мраморе, о количестве мест в ближайшем кафе. Она начинает подниматься, даже ест суп, давление нормализуется.
Уже можно ее оставить, но я тяну до конца недели.
Уезжаю в воскресенье, пригородным автобусом. Стою на остановке с низко опущенной головой – ехать мне некуда. Сегодня я младшая, несчастная дочь.
Стою и думаю, какой же я человек? Почему у меня все именно так?