Он был простым рабочим. Ездил на работу поездом метро и брал из дома термосок на обед. Ему было шестьдесят с чем-то лет, большая лысина, светлые глаза и озабоченное выражение лица. Он с таким лицом приехал оттуда, из Союза, и не смог его поменять на более лёгкое, свойственное истинным американцам. Попробуй поменять лицо, ничего не меняя внутри. Вряд ли что-либо получится. Так и у Семёна ничего не получилось.
Семён любил ходить пешком - это было полезно для здоровья и экономило деньги. Разовая поездка в метро стоила два доллара, а на эти деньги можно было купить две коробки чая по двадцать пять пакетиков в каждой, буханку хорошего хлеба в русском магазине или телефонную карточку, по которой можно общаться с Россией несколько часов. Семён садился в метро тогда, когда идти пешком не было никакой возможности. Из-за непогоды, к примеру, или из-за одышки, которая мучила его в дни с повышенной влажностью. А так, как подобные дни были редкими, Семён покупал карточку на пять поездок и носил её в заднем кармане голубых джинсов. И доставал оттуда лишь в случае необходимости. Как сегодня: на улице лил такой ливень, что даже зонт спасал только в первые десять секунд. Выйдя после работы за дверь мастерской, Семён прижался к стене дома и так, вдоль самой стены, почти сухим добрался до входа в метро. Благо, он был совсем недалеко.
В метро Семён поправил сумку на плече и полез в карман джинсов за карточкой. Тоненькой, сделанной то ли из пластика, то ли бумаги. Провёл её через считывающее устройство и нажал на роторную крестовину. Но крестовина даже не думала проворачиваться. Семён отступил шаг назад и провёл карточку через считывающее устройство опять, поглядывая на дисплей турникета. Знай Семён английский, он бы прочёл, что деньги на карточке кончились и вход в метро ему заказан. Но Семён английского не знал и электронная строка на дисплее ему ровным счётом ни о чём не говорила. Он даже удивился, для чего так внимательно на неё смотрит - чтобы не казаться круглым дураком, что ли. Что-то было не так, Семён это ясно понимал, но по-прежнему проводил карточкой через считывающее устройство, словно от его упорства и настойчивости турникет мог сдаться. Наконец какая-то девушка рядом на мягком русском языке с акцентом сказала:
- У вас нет денег на карточке. Купите новую, о'кей?
Это сообщение было сродни удару грома. Семён знал, что денег у него едва наберётся на один телефонный звонок и купить карточку при таком раскладе – вещь практически невозможная. Дождь на улице полил сильней и Семён встал у дальней стены: в ожидании то ли высшего чуда, то ли окончания дождя. И чудо свершилось. Мимо пробежала стайка старшеклассников – шумная, драчливая, машущая рюкзаками и руками. Стайка вывалилась в самый водоворот ливня и Семён представил себя, шагнувшего через порог в дождь, но только дёрнулся от озноба. А затем его взгляд скользнул по ногам, мокрым брючинам и кроссовкам и зацепился за зелёный прямоугольник проездного, лежащего прямо у ног – видимо, кто-то из бежавших обронил. Семён с недоверием посмотрел на карточку - не почудилась ли ему она, но карточка смиренно продолжала лежать у его ног. На какое-то мгновение ему стало неловко, будто кто-то может заметить, как он поднимает карточку и подумать Бог знает что о нём, но тут сразу же пришла спасительная мысль, что он ничего не ворует и если не повезло с погодой, то хотя бы повезёт с проездом. Семён поднял карточку и провёл её через считывающее устройство турникета. Турникет коротко пикнул, открыв вход. Какое счастье, подумал Семён, скоро он будет дома, снимет с себя мокрые брюки и выпьет горячего чая. Но не тут-то было. Неизвестно из какого угла вышли двое полицейских и потребовали у Семёна документы. Турникет метро оснащён набором разноцветных окошек, каждое из которых загорается на определённый тип карточки и извещает всех, кому интересно, какая карточка - обычная, ученическая или для пенсионеров была использована. А какой из Семёна ученик-то в пятьдесят лет? Никакой. Поэтому выписали полицейские штраф, а Семён стоял возле них красный и смущённый и потел сильнее, чем в самую жаркую жару. Он запинался и смотрел куда-то в землю, отвечая невпопад и замолкая тогда, когда стыд твердой рукой пережимал горло. А прохожие глядели на всё это - кто с улыбкой, кто с интересом, кто с сожалением и, казалось, говорили ему - какой позор, какой ужас. За всю свою долгую жизнь Семён не присвоил себе ничего чужого, а тут без всякой задней мысли оказался самозванцем и обманщиком. Он с трудом соображал, что говорили полицейские и как он сел в поезд и доехал до своей станции, а потом дошёл домой, но только пришёл он в свою квартиру весь мокрый и бледный, сел, не раздеваясь, на край ванной да так и умер. Что он думал, сидя на краю ванной, неизвестно, но на его лице наконец-то появилось выражение покоя и беззаботности.