СЫН ШЕЙХА.
Мать Надежда убеждала меня, что на все воля божья. Она уехала, оставив свой адрес, а я повез своих сыновей в пустыню. Им пора было познакомиться с миром, которым они будут управлять.
Мы приехали к кочевникам. Мальчики стали осваиваться и привыкать жить в пустыне. Ночью я часто уходил со стоянки, смотрел на Луну, идущую к ней дорожку и все вспоминал свою жизнь. Со временем я заметил, что известие о том, что Сара не могла иметь детей, принесло мне облегчение. Теперь я точно знал, что ни в чем не виноват перед старым шейхом. Неизвестно как бы сложилась его судьба и судьба Сары не предложи я ей тогда поменяться ролями. Жаль было, что у нее так ничего и не получилось. По крайней мере, она умерла у себя на родине. Я не фаталист, но получилось, что все произошедшее было закономерностью.
Все связывалось невидимой цепью, и сыграло в мой жизни свою роль. Часто я даже не подозревал, к чему приведут те или иные события, но все сложилось как есть. В результате, на пороге сорока лет я имел двух сыновей, власть и богатство, одиночество и боль в груди от души измученной страданиями, но как утверждала мать Надежда живой души. И еще! В моей жизни была женщина, которая, я был уверен, поняла меня. Она далеко, а у меня нет прав отягощать ее жизнь своей болью.
Пустыня меня не пугала. Я больше боялся жизни вне пустыни, жизни без боли. Я суров, не разговорчив, но этому есть объяснение - моя боль. Любое движение, слово или событие отзывались новой болью. Хотел ли я избавиться от нее? Этого я и сам не знал…
Мои дети заметно повзрослели, они стали очень дружными, и это вселяло в меня надежду, что они станут защитниками друг для друга. Одновременно мне начало казаться, что свою роль я уже сыграл, пора выйти из игры. Фарух хоть и состарился, но оставался сильным и крепким мужчиной. Он единственный с кем я мог посоветоваться, но он и единственный, кто знал, что я не сын шейха. Я положился на время, стал ждать событий, которые бы помогли мне принять решение. Вскоре произошла встреча, которая подтолкнула меня, сделать свой последний шаг.
***
На стан приехали новые кочевники. Это не привлекло моего внимания, если бы не встреча последовавшая за этим.
- Я знала, что это вы, – женский голос, прозвучавший за моей спиной, удивил меня не меньше, чем чистый английский. Я обернулся, передо мной стояла европейка одетая, как жены кочевников.
- Я вас знаю?
- Конечно, - она аж подпрыгнула от негодования, - полтора года назад я брала у вас интервью. Помните?
- Да..., – я вспомнил не столько ее, сколько сам факт. Без сомнения она жена кочевника, к тому же ее муж уже бежал к нам. Охрана задержала его, по обычаям даже шейх не может разговаривать с женщиной без ее мужа. Да шейху и не приходится разговаривать с женщинами, разве только из своего гарема. Я кивнул, охрана подвела кочевника ко мне.
- Отпустите его, - возмутилась женщина. Она стала бить охранников по рукам. - Ну что же вы? - обернулась она ко мне. - Сначала похищаете меня. Теперь мужа арестовываете!
Мужчину отпустили, но окружавшая его охрана стояла на расстоянии вытянутой руки. Решимость его поутихла, столкнувшись с силой, но он знал свои права:
- Иди к себе, - потребовал он от женщины.
- Это твоя жена? – спросил я.
Он загородил ее от меня, лицо его пылало:- Моя жена европейка, она плохо знает наши обычаи. Прости ее.
- Позволь мне задать ей несколько вопросов, - вежливость обращения, подразумевала беспрекословное исполнение. Он повиновался, чуть отодвинувшись в сторону.
- Вы сказали, что с вами что-то случилось. Что именно?
- Меня похитили на следующий день после нашей беседы, и продали. Мой муж купил меня. Теперь я с ним.
- Вы хотите домой? – Я понял, что произошло. Фарух таким образом защитил власть. Мало ли что она могла опубликовать. Я опять, не ведая того, подставил человека.
- Нет, теперь я не хочу назад, - она обвила руками талию мужа, прижалась к нему: - сначала очень хотела. Проклинала и ненавидела вас. Теперь я люблю и любима, я не хочу домой.
- Может, вы хотите, кому-нибудь что-то передать?
- Нет, мама умерла, а остальные думаю, давно меня забыли.
- Так зачем же вы заговорили со мной?
- Я хотела вам сказать, что так не поступают. Это подло.
- Если я вам скажу, что я был уверен, что вы уехали из страны. Вы мне поверите?
- Не знаю, наверно нет. – Она была счастлива. Рядом с мужем ей весь мир казался добрым и спокойным. Кочевник нервничал. Он не знал языка, на котором мы говорили, но поведение жены его успокаивало.
- Твоя жена любит тебя, - сказал я ему. Он приосанился и с усмешкой поглядел на меня. Я знаю, что не произвожу впечатления слабого человека, но многое за меня доделывало мое непроницаемое лицо: - Запомни, одно, - мой спокойный голос не вызывал тревоги у женщины, но муж, как кролик не мог оторваться от моего взгляда. Он знал, что сейчас услышит приказ. – Если когда нибудь она захочет вернуться в свой мир, ты поможешь ей уехать.
- Она не захочет, - попробовал возразить кочевник.
- Я сказал, запомни. - Он покорился и кивнул. Женщина забеспокоилась, спросила меня, что происходит. - Я попросил его беречь тебя. - Ответил я.
***
Для себя я решил, хватит жить не своею жизнью.
Фарух не Отелло и не будет меня спрашивать: «молился ли ты на ночь?» Он будет рад отделаться от меня быстро и бесшумно. Думаю, он не раз уже прокручивал, как ему это лучше сделать. Сегодняшняя встреча станет для него моим разрешением на мое же убийство.
ФАРУХ
Они стояли на крыше дворца. Огромная желтая луна освещала город. За столько лет Фарух хорошо изучил своего хозяина, и был уверен, что тот принял какое-то решение, иначе он бы не позвал его сюда. Фарух никогда не задавался вопросом, кем был для него молодой шейх. Жизнь, которую они прожили рядом, часто меняла их взаимный статус. Он знал, что прежде, чем начать говорить шейх прикоснется к своей груди, и чуть заметно поморщится. Шейх носит в себе боль, но врачи давно бы забили тревогу будь эта боль физической, это была какая-то другая боль.
Это началось у него давно, еще когда он был пленником в пустыне. Фарух тогда заметил, как парень сворачивался калачиком от боли, которую он, Фарух ему не причинял. И чем чаще к будущему шейху приходила эта боль, тем сильнее он менялся, особенно глаза. Они из растерянных, униженных глаз узника превращались в жесткие леденящие кровь своим равнодушием глаза. Со временем, став шейхом, он скрывал свои глаза за черными очками, или прикрывал веки, как бы задумываясь. Может быть, поэтому шейх так любил ночь, часами бродил один под звездным небом. Здесь он мог не прятать от людей свою боль.
Они долго молчали. Фарух ждал, когда шейх заговорит.
- Я решил уйти, - шейх сказал это тихо, но так, что Фарух вздрогнул.
- Но…
- Сначала я съежу на родину. А ты подумай, как все сделать, что бы защитить мальчиков.
- Нам ведь больше не придется разговаривать? – Фарух внезапно для себя первый раз в жизни не сдержался. Они знали друг друга почти двадцать лет, но их отношения всегда были немногословны.
- Видимо, да.
- Ты шейх. У тебя есть все. Что в тебе не так, что ты бежишь от этого?
- Все не так с самого начала, – шейх задумался. Он не знал, поймет ли его Фарух.
Фарух очень хотел понять. Он хотел понять, почему этот человек отказывается от власти, почему хочет сам все оставить и уйти? Никто, никогда сам от власти не отказывался. Если шейх умирал сам, не зависимо от наследника шли войны, заговоры, убийства за право быть властью.
- Ты единственный, кто знает, как я попал сюда. Ты помнишь пустыню, и как ты делал из меня сына шейха. Разве так появляются наследники шейха? Дело случая, что все произошло именно так, и я не сдох в пустыне. - Фарух видел, как шейха начала пронзать его боль, и чем дальше он говорил, тем сильнее она становилась. Уже обе руки он прижал к груди, но это мало помогало: - Потом постоянное вранье, что я наследник, постоянная слежка, давление. Не знаю, что хотел увидеть во мне старый шейх, только я еще больше отвергал его. В вашем мире считается нормой насилие над женщиной, но насилие над мужчиной отвергают все. Твоя дочь и мои дети, это было насилие.
- Ты мог отказаться, - возразил Фарух. - Тебя всегда было сложно сломить.
- Я бы не испытал удовольствия, видеть, как убьют невинного ребенка. Хотя я так ненавидел вас всех, что это не должно было меня волновать.
- Я не знал, что шейх хотел ее убить.
- А если бы знал, ты бы бросился ее защищать наперекор приказу шейха? - Фарух молчал. Он продал себя защищая семью, но что бы он выбрал в такой ситуации: жизнь дочери или верность шейху он не знал.
- Какую бы преданность ты не питал к старому шейху, ты всегда помнил и о своих интересах. Было время, когда ты прятался вместе со мной, спасал меня от смерти. Но было когда ты убивал меня.
- Прости....
- О чем ты? У каждого своя правда, – молодой шейх надолго замолчал.
Они оба погрузились в свои мысли.
Фарух ничего не забыл. Он все помнил. Он был молодым наивным студентом Кембриджа, будущий юрист международного права. Женился по любви на сокурснице. Они мечтали о дипломатической карьере, а оказались отверженными, потому что европейская жена не смогла принять обычай. Она не приняла веру, не стала сидеть дома с детьми. Нищета, презрение, безысходность. Фарух был готов на все, лишь бы у дочерей была еда и будущее. Старый шейх предложил ему службу в обмен на благополучие семьи, но Фарух должен был отречься от них. Он согласился.
Для семьи все изменилось, а Фарух начал с самой унизительной службы слуги. Через что он только не прошел, чего только не испытал, но всегда оправдывал себя - это ради семьи. Осталось ли в нем что-то от того студента-мечтателя через двадцать лет службы, когда ему отдали европейского мальчишку с приказом: "мучай, но не убивай; убивай, но пусть живет". Наблюдая за пленником Фарух ни раз думал, что давно бы сдался, но тот мучаясь от жары, голода, жажды, побоев не ломался. Страдая от неведомой боли в груди он превращался в натянутую струну, но эта струна не рвалась, она делала его крепче. Фарух признал за ним силу, признал за ним превосходство,даже зауважал его, но.... Зависть угнетала. Фарух помнил себя отверженным, помнил ради чего загнал вглубь себя все человеческое. Фарух не устоял, а этот..., поэтому доложил старому шейху о том что пленник выжил в пустыне. Вместо указания на уничтожение, Фарух продолжил "воспитание" европейца. Тогда он еще не знал, что старый шейх заручился гарантией его верности, забрав во дворец его дочь. Ведь ради семьи Фарух готов на все!
Потом нависла угроза над жизнью Фаруха, старый шейх решил сменить слугу своему приемному сыну. Меньше свидетелей, крепче власть. Спасибо молодому шейху он не захотел менять слугу. Они вместе прятались в пустыне. Ездили по Европе, нигде не задерживаясь. Да, ситуация заставляла Фаруха хранить верность молодому шейху. Все изменилось, когда Лейла стала женой и родила детей молодому шейху. Его жизнь была не нужна старому шейху, не нужна была и Фаруху. Но старый шейх умирает, признав наследником молодого шейха, а значит он опять нужен, пока не подрастут его дети. Фарух опять верен и исполнителен, он ждет, ведь теперь правителями могут стать его внуки. Кровь его - Фаруха бежит в их жилах. Не наследник древнего рода шейха взойдет на престол, а внук слуги продавшего свою жизнь шейху. Его внук-шейх будет властвовать над теми кто унижал и презирал отверженного Фаруха. Его внуки - наследники шейха! Пусть об этом знает только он и молодой шейх. Придет время и Фарух избавится от него, тем более он виновен еще и в том, что отказался от его дочери, вина которой только в желании жить в любви.
- Каждый раз умирая, я хотел умереть, - выдавил из себя шейх. Фарух знал, что шейх не обманывает. Он помнил, как лечил его, помнил его спокойный взгляд, и полное равнодушие к предстоящей смерти. - Я пытался спрятаться от всего путешествуя. У меня не получилось. Я не хотел жить по вашим законам, а прошлая жизнь меня не принимала. Я стал отличаться от них, их понятий о жизни. Они это чувствовали и отвергали меня. У меня нет выхода, кроме как уехать в пустыню. Мальчики скоро вырастут, начнут бороться за власть. Я не хочу в этом участвовать. Я так и не принял ваши обычаи, ваше отношение к жизни, а они воспитаны на этом. Отдать предпочтение одному из них я то же не могу, это только все ускорит. Поэтому мне пора уйти, и ты мне поможешь.
Фарух не верил своим ушам. Он бы соврал себе, если бы не признался, что уже не раз думал, как ему поступить с этим человеком. С одной стороны он отец его внуков, с другой он никто, но живое препятствие к власти для его же внуков. Иногда Фарух придумывал тот или иной план как избавиться от самозванца, но каждый раз приходил к мысли, что еще рано, еще не время. Конечно, Фарух сделал бы все как задумывал, но что шейх сам откажется от всего, этого он не ожидал. Молодой шейх знает, что разговаривает со своим палачом, знает, что Фарух все сделает сам, что бы не допустить никого постороннего в тайну рождения внуков. Фарух испытал сильнейшее уважение к этому человеку, к его спокойствию. Он бросился к нему и поцеловал руку властителю.
- Будь любезен, - отбирая свою руку, спокойно заметил тот, - не посвящай меня в подробности. Когда я вернусь, я сразу уеду в оазис.
- Ты велик, ты величественнее всех, кто сидел на этом троне. – Фарух не лгал, он кланялся человеку, который сам назначил свой день и час. Фарух знал, что шейх не убежит, он будет ждать его Фаруха-убийцу, и не сделает попытки защититься.
Они были оба отверженные. Они шли одной дорогой унижения и презрения, но из Фаруха вышел только слуга, из мальчишки истинный сын шейха, наследник власти.
Фаруха не мучила совесть. Он получил приказ от шейха и он его исполнит. Все так легко разрешилось и встало на свои места, осталось лишь ждать. Нет, было еще одно. Фарух вдруг испугался, что давно не убивал сам, а убить шейха, пусть даже не настоящего... Фарух уходил с крыши, чувствуя на себе ледяной взгляд своей жертвы, озноб пробежал по всему телу, и он подумал: «надо будет попросить, что бы он закрыл глаза».