Когда-то в юности
В квартирке душной за драмтеатром,
Где на пол перекочевал
Палас с арены цирка.
Красный и обрезок.
Один из Розенштейнов
Странно охмурял.
Я слушала с почтеньем.
Для нас он был Великий Розенштейн.
Из архитекторов. Убогий теоретик.
Я помню, что тогда я взорвалась.
Из женщины он строил башню.
Крепость. Неприступность.
И развивал баллистику подхода.
Всё словами. Словами умными.
Так много было их - весенний дождь
Красивых и пустых фонем.
И он сказал в конце,
Что женщина – Бастилья!
Вот тут я взорвалась!
Наверно, кончила впервые без партнёра:))
"Я – вотчина, - сказала я. Приди и властвуй!"
Он от меня бежал,
Как будто я - чумная.
Тогда я русская еще была душой.
Ждала Варяга.
Богата и обильна всем была.
Еще и первый пенс не разменяла.
К тому же, пенс и разменять нельзя.
Я нищему его дала,
А нищий был, пожалуй, и слепым.
Ой, блин! А палец-то болит!
Рубила топором холодных куриц тушки
И рубанула палец.
Мне говорят, не лучше ли ножом?
Нет, не лучше!
Не зря же я себе топор купила
С красным топорищем?
Мне топором быстрее:
Чак-чак, чик –чак…
В Уфе я ела этот торт" Чакчак".
Какой же нежный был, пушистый,будто Снежин!
А может, в Оренбурге? Иль в Тюмени?
Уже не помню. Нет, конечно, помню,
Помню всё и всех:
И ватник, и цигейку.
Эяль ко мне шагает и трясется.
Эяль – олень! Какой же он олень?
Запутался в сетях своей палитры
И придавлен кубом.
Несёт рисунки.
Я всегда смотрю,
Внимательно смотрю.
Директор их, не глядя,
Ставит в рамы,
На стенки вешает.
Повешенных Эяль не любит и стыдится,-
Она не видит этих лиц,
Которые кривятся в кубах.
А я их вижу и хочу понять.
Пусть даже молча,
Эялю я дарю интим,
Не думая про Время.
Все говорят:
"Кого еб*т чужое горе?!
Меня еб*т!
Заё*…анная вся!
А эти письма с САЙТА?
Все вокруг страдают:
Бесплодие, безумье, безнадёга…
Все жалкие! Моё украли Время,
Выбросили в мусор.
И я их зря протёртым супом
С ложечки кормила,
И сострадала,и подробно отвечала...
Мне безумно жаль,
своих наивных заблуждений...
Картошку чистит Амнон,
И кресло давит глыба – Ада.
Она играла в ведьму.
Доигралась!
В свою же комнату
Теперь зайти боится
И зовет меня:
- ОН – там!
- И ты его боишься?
- Боюсь. Я всех мужчин боюсь.
- Чего ты всё еще боишься? Куда уж хуже!
- Он хочет изнасиловать меня.
- Ладно, Ада. Я устала. Там подожди,
Я с ним договорюсь,
Пошлю его подальше.
Ох, эта Ада!
Всё время моется
И чистоту блюдет.
Ей скоро пятьдесят.
Она свой грош
Еще не разменяла
И сохранит до гроба.
Поэтому ей страшно ночью,
В темноте,
Под шорох искушенья и соблазна.
Ручным трудом туннеля не пробить!
Спит со светом,
Перегорают лампочки –
Сорокаватки.
Хоть не большой,
Но все-таки расход.
А я скупа, возможно, бережлива?
На ветер жалко бросить,
А на дело –нет, не жалко!
Коплю,
Но бочка стала подло протекать.
В лужах – уксус.
Вино в броженье зреет.
С приёмником в руке
К столбу прижался Амнон.
-Что в мире нового?
-Сказали, будет дождь,
Но не сегодня, - завтра.
-Не бойся , милый,- у тебя есть зонтик.
-А у тебя?
-Я не боюсь дождя.
-Промокнешь, Надия, я буду плакать горько…
-Не бойся, Амнон, - вырасту, как гриб!
К тому же, я в машине, будто в танке.
-Дорога будет скользкой!
Езди осторожно, помедленнее езди!
-Спасибо, добрый Амнон.
Просто доканал!!!!
Все сумасшедшие
Дают советы, как мне ездить!
Ну, ладно, те, которые с правами!
Этот же без прав!
На чём он сам-то ездит?
Возьмет билет и топает пешком.
Из осторожности. Боится катастроф,
Как будто он "Титаник".
Я не боюсь,
И вечно тороплюсь,
Не опоздать бы!
Но не люблю обгоны.
Мой – правый ряд,
Я левого боюсь.
Включаю телек, русскую программу.
Еще один прогноз
Погоды из Москвы.
-Ай, Глебушка, тебя я не узнала.
Солидный-то какой!
С залысинами и, пожалуй, тучный.
По титрам поняла, что это ты.
Солидный, но, пожалуй, и тревожный,
Как будто бы на паперти стоишь…
Не бойся, милый,
Тебя и позовут, и подадут!
Умеешь, Глебушка,
И я, конечно, рада…
Бог мне не дал Альцгеймера,
Забыть
Купание в фонтане " Каменный цветок".
-Где остальные?
-Или кому-нибудь помог потом подняться?
Бай, Глебушка, мне больно…
Ах, как же мы любили Щедрина и Салтыкова.
Бай, Глебушка, Гуд бай!
Пойду-ка посмотрю,
Что там с Ларисой.
Уснула бедная под ватным одеялом.
Куртка плохо пахнет.
Воняет куртка! Всё-таки июль!
Израиль – жарко.
Я ночью быстро выстираю куртку
И высушу в машинке.
Утром будет чистой.
Там говорили, что евреи плохо пахнут,
А здесь так модно:
"Русские воняют!"
Я отстираю куртку,
Это – реноме.
Давай посмотрим,
Что же там в карманах
И в подкладке?
Не может быть,
Что ты живешь без тайника!
Но где хранить?
Осталось только в куртке.
Ну, вот – в кармане два письма:
Одно письмо из города Асбеста,
Второе – из Майями - США.
Вот – ключ!
Ключ – у меня!
Я утюгом разглажу эти письма,
Согрею электрическим теплом,
Наполню жизнью и полью слезами.
Ключ – у меня! Игра ума… Игра!
Я обыграю вас!!!
О, тут еще в подкладке распечатки,
Боже, как их много! Мятые листы.
Разглажу все, ведь это –
Тоже ключ!
Ключ – у меня!
Он дорогого стоит!
Чихаю,
Знать на правду!
Впрочем – порошок стиральный.
Я от него всегда чихаю,
Без причины...