Шоня Лёца

Владимир Отдельный
       Едем по деревне на телеге. Навоз везём на продажу. Душа просит опохмелиться.
За-а-апах. Но мы првыкши. Юрка в кучу навозную туесок со снедью воткнул. Чтоб суп
в кастрюльке не остыл. Куча горячая, парит. Я в неё как в диван итальянский вдавился.
Спину греет. Жарко. Даже в сон кидает. Не кажон день с подогревом лимузин подаётся
под тебя. Вот по городу бы продефлировать. Гаишники взятки запредлагались, лишь бы
не ездили. Я на постромки грю:
       -Кузя. У тебя в городе дел никаких? А то я нонче свободный.
       Да еще достоинство то какое. Аж с сердцем плохо стало, как я себя круто
почувствовал. Вроде богатый алигар, едешь на лимузине ароматизированном. Людишки
безденежные сразу помельчали. Идут мимо, отворачиваются, видать стесняются своего
безденежья.
       Догоняет нас Шоня-Лёца, в завидных на всю деревню лакированных туфлях, электрик, с большим букетом роз. Однако с автобусной остановки. Запрыгивает на
телегу без разрешения.
       -Здорово! Пацаны!
       Мы переглянулись. Ни фига себе! С автобуса на лимузин. Ногами не топтал. Так
он никогда свои лакировки не износит. Мы полчаса нагружали, а он бах в тепло бесплатно,
не потрудившись и балдеет.
       - Шоня-Лёца ты чё? Сёдня же вербный выходной. Птица гнездо не вьёт, девки
причёски не плетут. Работать нельзя. А ты в город за цветами смотался. Видать не
спроста.
       - Пацаны! Я дома три дня не ночевал. Вот подгодал к вербному, можа у Зинки на
меня рука не поднимется. У ней бить меня, вроде как работа. А сегодня работать нельзя.
И розы нам протягивает:
       - Нате, понюхайте. Запах то какой благородный.
Кто бы мог представить, что сидим на зловонной куче и нюхаем розы. Да носы то
у всех с детства шлаками всякими забитые. С хорошими носами то, кто навоз возит? Но
понюхали все. Причём каждый отметил, что запах действительно благородный. Хотя после
вчерашней попойки всех трясёт и изжога доминирует над организмами.
       - Шоня-Лёца. Ты от греха подальше шипы бы с роз по срезал.
       - Да вы чё? Пацаны. Без шипов это не розы будут, а тюльпаны.
       - Да не тюльпаны, а гвоздики.
       - Да не гвоздики, а шалфеи.
  Кузя с благородством понюхал и высказал своё мнение:
      - Розы, а пахнут как тапинамбуры.
      - Да ты вчера своим носом не мог отличить ацетон от самогонки.
Дерматолог в тебе прорезался, что ли?
       - Каки шалфеи? Каки тюльпаны? Розы без шипов, что вилы без зубьев.
       Перебрали всё, кто чё знал. С этим и подъехали к Шоня-Лёциной халупе.
Шоня-Лёца спрыгнул, пригнувшись, пробежал вдоль забора, перекрестился на
крыльце и зашёл. Кузя ещё крикнуть успел:
       - Туфли бы оставил, на всякий случай. Не предвиденный.
Мы стоим...............
......... Личная жизнь товарища нам не безразлична.
       - Даю шесть рублей на чикушку, что уговорит языкастый. Бабы, они фишки
податливые. Сейчас с мужиками засуха. Где другого найдёшь? Если будет всё тихо,
значит Шоня-Лёца на кровати, талый грунт разрабатывает.
Сидим прислушиваемся. Юрка по «сотику» кому-то стамеску стучит, и так это
мудро изрекает:
       - Это раньше секс был. Сейчас только прессами давятся. Восемь на поллитру, что
дверь с петель собьёт, выходя. Я с Мордоворотихой в школе в одном классе учился.
Лицо анусовидное, да и душа такая же. На неё стоит взглянуть и ощущение страха накатывает.
       С соседних домов потянулись люди, которым в прошлом году билетов в приезжий цирк не досталось. Прицениваются к нашему навозу. А чё прицениваться? У них у каждого по стайкам десятки тонн такого добра. Да ещё щупают, нюхают, в руках перетирают.
Дед Прохорыч пальцами заскорузлыми навоз в руке растёр, нам показывает:
       - Не достаточно комбикормов в пойло закладывали. Не по норме. Такое говно
только на дачи продать, городским, которые не допонимают.
Бабка Фрося Петровна дак своё мнение высказала:
       - Вы как олигары ноне, денгу некуды девать, мошна поди уже тугая?
А сама зенки свои лупит на окошки, зырк да зырк..Сколько раз замечал,
что у деревенских печень набита на бесплатное зрелище.
    Вдруг стекольно звенит оконная рама. В проём вместе с битым стеклом вылетает
с креном на правый борт,тяжёлый табурет. На летящем табурете сидит Шоня-Лёца.
Вся морда в шипах, в зубах розочки. Изо рта детский крик:
       - Ко-о-бра!!!
       И в это время у Юрки звонит «сотик». У него когда звонит, играет свадебный
марш Мендельсона.
       Я грю:
       - Вот откуда Мендельсон свою музыку срисовал. Это надо же какой гений.
И звон стекла и Шонин полёт, и шипы, и розочки, всё в гамму свадебную представил.
    Пустой оконный проём полностью заполняет Мордоворотиха. Она хоть и молодая,
а салом богатая уродилась.
       - Сам Кобёр! Я тебе все ноги по выламываю! Шоб по проституткам не шаркали.
Шоня-Лёца уже лёжа в полисадике задрал ноги, и каким то звонким женским голосочком,
вроде соловей пропел, с обидой:
       - На-а! Лома-а-й!
     Это получилось как птичье Чвирк - Чвирк. Даже мужики опешили. Что с Шоней?
Поворачивается в нашу сторону и со слезами на глазах прочвиркал:
       - Пацаны! Вызывайте телевидение. Пусть народ нас рассудит.
       Юрка аж вздрогнул:
       - Когда это бабам мужиков бить разрешили?
       - Недавно. По газете читал. Женщины равноправия добились.
       - Ну вот. Теперь мужики равноправия добиваться будут.
Дед Прохорыч, который то же состоял в народе со сталинских времён, опёршись
на клюку, покачал головой и прошамкал:
       - Фильм ужасов в полный рост.
Потом добавил:
       - Куда смотрит Организация Объединённых Наций?
Петровна с открытой завистью.
       - Имея таку мышцу, рази я б своего Митьку шестьдесят лет назад не угомонила?
Кузя во все глаза уставился на огромную Мордоворотиху и с не поддельным
удивлением:
       - Как-о-ое тело пропадает!!
Шоня-Лёца перемахнув через полисадик, заскочил в телегу, нырнул в кучу навоза
и уже оттуда опять трель соловья:
       - Это не тело! Это лошадь Пра-аживальского.
      Я кричу в кучу навоза:
       - А ты куда смотрел? Баба мужика бьёт!!!
       - Дак, она по яйцам ногой. Такого приёма даже с спецназе не изучают. В спецназе мужиков жалеют.
      Зинка-Мордоворотиха поперечину с частоколом даже не заметила. Штафетник
только карандашиками рассыпался. Кузя как «Но!!» не кричал, кобыла уставилась
на свою родственницу по фауне, так и шага не смогла сделать. Потому как гора
сала с глазами икс-икс-эль, со словами:
       -Чё я вам тут буду? Cюськи-масюськи строить что ли?
Нехотя завалила телегу набок.
Лежим в навозе. Кузя в вожжах запутался. Юрка кастрюлю с супом спасает.
Я чувствую не только спина, но и живот горячими стали.
       - Да ты чё? Зинуля! Мы то тут не при делах.
       - Жалобу напишу Зинка на тебя. Жалобу в сельсовет.
Простонал Юрик, жалобно посмотрев на рассыпанную кучу дерьма:
       - Всё, что нажито непосильным трудом!
       - Какой сельсовет? На самый верх напишем! В «Лигу Защиты Евреев».
Это уже Кузя.
А мне тепло со всех сторон, в душе смех раздирает.
ПРОДАЛИ ГОВНО! ОПОХМЕЛИЛИСЬ!