Обнаженность или открытость
Дерзость или уверенность
Неуязвимость или равнодушие
Смущение или независимость
Ключевое слово- выбор
Первое правило бойц… вот на этом самом месте я и захлопываю книгу, на сегодня с меня чтения достаточно. А вот задумайся сам, есть ли правила для людей, привыкших видеть жизнь с разных, зачастую нелицеприятных для обычного человека сторон. С изнанки легче лицезреть грани, неуловимые на волне ровного благополучия. Разношерстная и тесная у нас компания образовалась, говорю я себе каждый раз, оглядывая сидящих рядом взглядом. Кто-то сильно подшофе и уже готов говорить неважно о чем и с кем, кто-то по вечернему угрюм и, подобно мне, окидывает окружающих недоуменным или напротив понимающим, проникающим, казалось бы, в самую глубину души, взглядом. С разным багажом воспоминаний и камнем за пазухой, а у некоторых и того отсутствие, ведь все мы подвержены слабостям и страстям, страстишкам даже, агрессивные или вполне миролюбивые. А впрочем, охотно забывающие в подходящие моменты о своих декларируемых принципах и симпатиях, алкоголь и правда творит неслабые чудеса с каждым. Рожденные для великого, и зачастую по-мужски солидно осуществлявшие предначертанное, почти до победного конца, без недостающей малости, то есть на словах. В этом были все мы, компания, сложившаяся из коллег и их друзей-приятелей и заливающая за воротник сколько положено.
Но придерживались мы строго одного неписанного правила – никаких женщин рядом с нами в такие минуты. Нет, естественно без этого приятного подарка судьбы никуда не деться, спутницы появлялись из окружающей серости и туда же уходили, вопрос стоял лишь о том, какое время ей на виду у меня или нас находиться удастся. Кем бы ни были эти женщины – жены, подруги и сестры наши, ну не они могли рассчитывать и на толику понимания, стремясь узнать побольше о нашем времяпровождении, вторгаясь в сокровенное мужское занятие. Странно, но каждый из нас глубоко чужд гомофобии или женоненавистничеству, политику тоже не очень уважали в разговорах. Некоторые темы попросту замалчивались, иные и не всплывали даже случайно в разговорах. Впрочем, все равно предпочтения оставались схожими, немногословие и молчаливое согласие, я бы сказал, единодушие во многих вопросах лишь приветствовалось, но, конечно же, не являлось единственным условием присутствия и участия в нашем импровизированном коллективе.
Начался мой путь в эти ряды, наверное, даже не с работы, не с бессонных долгих ночей и уж тем более не с состояния пребывания в нирване из трепетно культивируемых привычек и рефлексий. Не с чувства преждевременного взросления или ощущения скоротечности уходящих месяцев и лет, сожаления о том, что по внутренним ощущениям все уже давным-давно случилось, и я даже не был в такие мгновения уверен, что именно со мной. Может быть тогда, когда первый раз меня посетила мысль о собственном неустойчивом положении в этом мире, неуверенности в завтрашнем дне и о том, что настоящее почему-то стало слишком хрупким, надави посильнее и получишь лишь горку каленых и издалека симпатично выглядящих осколков, сублимированных бриллиантов жизненных ценностей. Частичек, которые больше никогда не станут единым целым, как не желай этого. Хоть остаток жизни положи на достижение гармонии - самосовершенствуйся себе до тошноты - а в итоге признаешь лишь, что бегал за миражом. Кури и кори неустанно себя за безволие и слабость, либо проявляй всю решимость и не протягивай руку за очередной дымной палочкой. По крупному счету, имеет ли это значение для преодоления жизненных коллизий и влияет ли на интерес к общению со стороны других людей, да и на восприятие самого себя? Я так и не ответил себе однозначно на этот вопрос.
Вспоминаю клокочущую внутри ярость, красную пелену перед глазами и слышимый со стороны рык, издаваемый мной самим. Что явилось в тот раз спусковым крючком – усталость от опьянения и людей, смешение алкоголя – выпил больше трех разных напитков, как мне нравится или что-то, возможно сказанное присутствующими и наверняка безобидное? Как в детстве, ощутимо повеяло холодом – уже внутри, а не снаружи внутрь. Налетел коршуном, даже не бил, а толкался. Потом чуть глазами стал видеть, отстранился и сбил кулаки, нанося методичные удары, до полной усталости, до боли в разбитых костяшках пальцев. Подобие транса или исступления. Пьяный от алкоголя и крови, зашедший слишком далеко для себя нынешнего. С каждым ударом уносится прочь частичка собственной ранимой, нежной, неповторимой души. Боль причиняемую ощущаешь глубоко внутри, она затопляет тебя всего изнутри и отступает, снова и снова. Что за удовольствие, я отваливаюсь как насытившаяся пиявка, без сил и воли к жизни. По моим глазам текут слезы, и я ухожу прочь, стремясь к долгожданному покою.
Хожу на работу в костюме, ношу рубашку с короткими рукавами, цвет обычно оливковый или светло-серый. Пиджак носить удобно, как оказалось, брючной ремень неплохо при случае намотать на костяшки, разные ведь ситуации бывают. Очки темные, с пластиковыми стеклами, позволяют по пути домой закрывать глаза в метро, минуты отдыха, пусть и чуточку надуманного, в моём положении не помешают. Предпочитаю не снимать пиджак без крайней необходимости в любой компании. Во-первых, он скрывает мою худобу, а во-вторых, шрамы на руках, на груди и шее, под брюками не видно шрамы на ногах. Хорошо сидящий костюм чуть отвлекает внимание от рваной мочки уха, которую пробовал прикрыть длинными волосами, но избавился, сочтя, что они очень неудобны при моем образе жизни. Порезы и ожоги, рваные следы от соприкосновения с предметами и следы от укусов, есть и таких парочка на теле. Тату работодатели не приветствуют, а вот пирсинг остается вне поля зрения боссов, он надежно скрыт даже под самой легкой одеждой. Пальцы мои смущают коллег, сломаны были неоднократно, да и костяшки сбиты, часто опухают на несколько дней. Антисоциальные кисти, элемент возмущения коллектива. И ведь еще никто не знает, как сегодня ребра справа ноют, досталось вчера пару раз прямо по ним, думаю, что избивший меня - ярко выраженный левша. При ожившем воспоминании слегка поеживаюсь, как будто стою голым на сквозняке, мурашки спустились под одеждой по половине тела, от шеи до щиколотки.
Наблюдение: отданное сияние возвращается. В сложные для друзей и просто кармически близких мне людей минуты они ищут общения и я торопливо или с опаской отдаю им своё время и внимание. Проходит долгое время и, в свою очередь неспешно или крайне охотно, кто-то из них согревает меня, измученную душу омывает поток теплоты и силы. Как беззащитного ребенка, заботливо и терпеливо греют и поднимают слова, присутствие и общение. И не придя к такому выводу, я отдавал столько, сколько мог впитать нуждающийся, благодарный или не осознающий и моего соучастия собеседник. Воздерживался лишь от одного - проговаривать вслух некоторые свои мысли и более глубокие знания, те, изначальные.
Я устал, слишком нервно двигаю шеей, чуть подергиваются пальцы, словно желая схватить нечто невидимое и вполне доступное для резкого броска руки одновременно. Я закрываю глаза и глубоко втягиваю воздух. Медленно представляю, как мою макушку пронизывает тонкий стержень энергии, ниспадающим конусом покрывает его та же энергия, только более гибкая что ли, на миг кажущаяся мне живой. С каждым моим вдохом послойно, начиная движение сверху, пласты этого конуса начинают вращаться.. по часовой стрелке - верхний, против часовой - следующий. Еще осторожный вдох - и следующие три слоя приходят в движение. Энергетический кокон, состоящий из слоев, лениво вращающихся вокруг оси, подобно неперемешивающимся в проточной реке струям воды, тошнотворно теплым и тут же до судороги в руках ледяным, невидимой стеной ограждает меня от всего вокруг. Так происходит с тех пор, пока я помню себя, использовал этот прием сначала неуверенно, осваивая интуитивно, вслепую, а потом при каждом удобном случае, все быстрее концентрируясь и получая все более сильную, действенную защиту. Зачастую спрашиваю себя – а не самообман ли пребывание в неуязвимости, столь эфемерной и полученной явно неординарным путем? Что теряю я, закрываясь, таким образом, какие картинки и люди остаются вне поля моего зрения в моменты, когда я самодоволен и спокоен. Приходит в голову, что не зря у меня такой неординарный взгляд на многие рядовые события, тривиальные слова и окружающие меня скучные предметы, Может быть и верна та теория о чередовании жизни за жизнью, о рождениях, нанизанных на кармическую прямую подобно бусинам, о ряде жемчужин возрождения, отличающихся лишь чистотой и формами. Может быть, когда-то давно-давно я в одной из тех жизней был кем-то более могущественным и влиятельным, допустил ошибку и пал, так низко, что сейчас мало что зависит от меня нынешнего. Тяжело и громко вздыхаю. Ну не жалеть же об утраченных возможностях и обманутых ожиданиях! Буду жить тем, что есть, здесь и сейчас.
Наблюдение: каждая книга несет в себе энергию, которую можно ощутить, просто подходя к полке с нею, беря в руки, даже не раскрывая и не слыша обволакивающего шепота переворачиваемых страниц. Некоторые станции метро вытягивают жизненные силы, а я знаю парочку мест, где можно коротким вдохом зачерпнуть столько, сколько необходимо для двух - трехчасовой эйфории. Тело на таких остановках просто-напросто забывает о боли и физическом дискомфорте. Люди в потоке, идущем или поднимающимся на движущейся ленте эскалатора навстречу мне, тоже разные. Кто-то пристально смотрит тебе прямо в глаза, усмехается неуловимо и пробует на прочность защиту. В поисках подпитки сущности часто теряют осторожность и сами раскрываются, отдавая столь необходимую мне толику бодрости и пусть короткого, но наиприятнейшего ощущения наполненности. Накопить энергию на долгий срок нельзя, можно лишь на время резко поднять её уровень, вырвавшись из привычных рамок на уровень выше, вне себя.
Выпиваем очередную, парой глотков моя порция мягко проваливается внутрь, растекаясь горящим пламенем в желудке. Шумно втягиваю воздух, унимая подступившее помутнение, и прислушиваюсь к неторопливому, с паузами, разговору. Вспоминаю начало этого длинного дня, не задался-то он с утра. Встал я не с той ноги, очевидно. Снилось, наверное, что-то неприятное, забытое, как я и привык, при пробуждении, осталось лишь неспокойное ощущение чего-то свершившегося и потому непреодолимого, пакости короче душевной. Долго собирался с мыслями, вставал неохотно с постели и, тупо ковыряя вилкой приготовленную по привычке яичницу, пытался сообразить, что предстоит важного в офисе, нужен ли сегодня галстук или можно обойтись глажкой рубашки. Это важно, потеряю ли я терпение при завязывании галстука, торопясь выйти или спокойно и уверенно, а главное, не особо торопясь, пройду путь до дверей офиса. Парой часов позже, уже находясь в тонусе от рабочей суеты, смотрю в глаза превосходящему меня на голову коллеге, слушаю, а точнее говоря, почти интуитивно понимаю, что именно он пытается изречь умного, ловлю себя на двух мыслях-ощущениях. Первая проста донельзя, я понимаю каждой клеточкой, насколько я устал. Морально изломан и внутри накопилось немало, напряжение поднимается с самого дна за несколько мгновений и вот уже я улыбаюсь ему, по- прежнему глядя в глаза. Уверенности и спокойствия прибывает, как только я несколько раз прокручиваю в голове свои движения. Вот я подхожу на шаг ближе, и, пока не оказался вплотную, не ощутил его запах – страх и кисловатый привкус власти, без замаха бью сверху вниз, собирая руку в кулак, железной гирей летящий с ускорением. Выдыхаю в самом конце, и апперкот удается мне на славу, голова коллеги откидывается, и тело его начинает двигаться само по себе, словно решив зажить новой самостоятельной жизнью. Отступает назад на шаг и, подобно поверженному аргонавтами циклопу, заваливается назад. Практически слышу стук от падения. Нет, так не пойдет, слишком просто получается. И мысленно вернувшись в начало, я бью одновременно с шагом вперед. Как из пушки пробиваю снизу вверх и тут же закрепляю успех, боковым, заставив его развернуться на месте и упасть без звука к моим ногам. Лучше, но и это не вариант. И я прокручиваю снова и снова свои действия, варьируя, доводя до идеала каждый свой шаг и движение, оттачивая и импровизируя. Чуть отвлекшись, замечаю удивление на его лице и понимаю, что некоторое время назад монолог закончился, а ответа от меня он не может дождаться, естественно. Молча ухожу, сделав рукой подобие успокаивающего движения в его сторону.
Наблюдение: люди не уверены, а точнее не хотят верить в то, что многие события неотвратимы. В то, что нельзя вернуть назад то и вот это, потерянное казалось бы безвозвратно. Цепляясь до последнего за ускользающее и рассыпающееся в руках - совершают чудо. На новой волне возобновляется, казалось бы, несбыточное, питая новый виток, приводящий в свою очередь, подобно отложенному времени, к приближению к необратимой неизвестности.
Настроение что-то ни к черту, как и всегда по утрам в будни, впрочем. Сейчас бы оказаться на побережье со стаканом коктейля покрепче, лежать себе на шезлонге и сквозь темные очки смотреть на море. Молча потягивать горячительный напиток и слушать шелест волн о берег. Интересно вот стало, если бы реально такое предложили - чем бы пожертвовал? Палец, пожалуй, не отдал бы, а вот чем менее критичным поступился бы, уже согласен в глубине души, только предлагайте же! С этой мыслью горестно вздыхаю и надеваю пиджак, закрываю последовательно обе двери и спускаюсь к выходу из подъезда. Первый вдох влажного промозглого воздуха, взгляд вдоль по улице и музыка в плеере сопровождает меня на пути к метро. Иду и продолжая слушать Мерилина Мэнсона, поющего лирическую композицию о разбившейся вдребезги машине, думаю о многих несбывшихся в этой жизни событиях, некоторые из них до дрожи в руках желанны. Воображение мешает чувствовать себя счастливым, довольствоваться малым, тем самым, что есть в жизни и у меня в руках. Свойственно конечно стремиться к лучшему, но, как хорошо мне известно – иллюзиями можно жить годами, да вот только заглядывать в мечты – как раз и означает остаться беззащитным сейчас, прямо в эту минуту. Прохожу по переходу на другую ветку, рассекает поток людей одетый в обычные, а не фирменные красно-оранжевые шмотки кришнаит со стопкой придерживаемых на согнутой руке книжек. Заглядывает каждому в глаза, улыбается и беззвучно для меня шепчет губами. И опять ощущение, знакомое с детства - как будто все остальное отдалилось и потеряло свои очертания, остались в данном отрезке пространства и времени только я да он, теперь с удивлением смотрящий на меня. Играет «get away from me» и я мягко останавливаю его руку с зажатой в ней Бхагават - гитой, всего лишь смотрю на него пристальнее Ребенок, честное слово. Еще один переломный миг - и он отворачивается от меня с понимающей улыбкой. Итак, теперь мы оба посвящены и остальной мир, проходящие мимо люди, обгоняющие или толкающие в спину - страшно далеки от нас, своих тайных кумиров. Преодолел себя, не выплеснул привычно агрессию - понимаю я, уходя все дальше. А приятно, чертовски приятно, очередное познание себя свершилось прямо сейчас.
Наблюдение: а точнее вопрос…откуда берутся слова и мелодии, стихи и избранные строки прозы, то достояние, что на долгое время остается в памяти человека. Откладывается настолько глубоко, что зачастую и сам не осознаешь, что именно на тебя влияет. Версия первая – и опять моё пристрастие к нелинейности времени диктует предположение, что эти звуки и комбинации существовали всегда и десятилетиям, а то и веками ждали человека, способного их уловить и извлечь. Версия вторая, противоположная – источник в самом человеке, природный или божественного происхождения талант проявляется в том, что кто-то становится способен превзойти себя и извлечь то, что впоследствии станет достоянием многих.
Немного смущенное состояние, нарочитая обнаженность так и не вошла в привычку. Просыпаюсь утром от жесточайшей головной боли и мучительной тяжести во всем теле. Смутно припоминаю, как вчера самозабвенно нарезался, пил с достойной усмешки бравадой, В определенный момент совсем повело, понял, насколько сильно пьян. По своей необъяснимой привычке уходить, убегать от самого себя – выждав, как мне показалось, подходящий момент, поднялся с трудом на ноги и по-английски ушел. Разговаривать связно вряд ли получилось бы, уверен. По пути, помнится, несколько раз овладевало полное непонимание, не знал, где нахожусь, терялся напрочь. Через время, отключившись, или напротив, приходя в себя, продолжал долгую дорогу в место, которое привык называть своим домом. Падал и упорно вставал. Не могу и предположить, куда заехал в результате, во сколько это было и как мне удалось привлечь к себе столько агрессии, до сих пор был искренне убежден, что пьяным везет всегда. Видимо, был не мой день, черный как те гематомы, что я обнаруживал на себе следующим утром, поворачиваясь перед зеркалом боками и спиной. Вспоминаю, как первый удар свалил меня с ног, последующие не затмевали боли от падения на спину. Постепенно ощущения притуплялись, боль перестала быть острой, последующее избиение напоминало почему-то, как выбивают ковер где-то во дворе, огороженном со всех сторон высотками, Звуки долетали с запозданием, не соответствуя фактическим ощущениям, передаваемым телом. Эхо от ударов по мне/по ковру через мгновение приближалось и обволакивало тело, погружая меня все дальше и глубже вниз, ближе к подступающему полету в бессознательное состояние. Я не могу это объяснить для себя самого, но каждый последующий звук раздавался все громче, а боль уже не терзала, а успокаивала тело, разум и подталкивала к собранному, цельному состоянию. Может быть, это своего рода искупление, пощечина судьбы, а скорее милость, второй шанс. Утром открыл глаза в собственной постели, одевался по пути на кухню. Собирая и натягивая на себя минимум вещей. Улыбался, разбитыми губами прикасаясь к нагревшемуся от смеющейся воды краю чашки. Встречал наступающий день с уверенностью, понимая, что теперь-то все станет иным и будет просто хорошо.