Блин, принесла нелёгкая. Не сидится ровно на заднице в штабе... Прилетел, герой, мля. "Татарин" узкими щелочками лениво провёл по строю.
- Взвод! Ровняйсь! Смирно!!
Шатким строевым он приблизился к полкану.
- Тащ полковник, взвод специальной разведки построен... По вашему приказанию!
- Здравствуйте товарищи разведчики!
- Здра ... же ... аю ... ащь ... ов ... ник!!!
- Вольно!
- Вольно!!
"Татарин" не без удовольствия повторил команду приехавшего не понятно зачем, полковника. Тот не спеша, уже шагал вдоль строя... Наконец, налив своё и без того багровое лицо, ещё более пышущим жаром, начал речь.
- Я смотрю, вы тут совсем распоясались. О строевой я уже не говорю... Так на вас уже смотреть страшно! Как разбойники! Что за поведение!? Что за внешний вид!?
Вот у тебя, например, воин, что это такое!? А!!?
- Бандана...
- Что!?
- Головной убор.
- Не, ну вы видели? А это что?
- Перчатки.
- Воин! А где ты в уставе читал про перчатки с отрезанными пальцами!? Пи...ц совсем! А у тебя, почему ботинок проволокой перевязан!?
- Развалился, вот и перевязан.
- А починить не судьба!?
- Не умею...
- Что!? А что ты вообще умеешь!?
"Татарин" напрягся... "Сакс", солдат второго года службы, Саня, был очень не предсказуемым. Только пару дней назад он вернулся с боевых, где показал, что он может и чего умеет. Показал так, что мы с "Татарином" подумываем о рапорте по поводу сержантства "Сакса". Единственное, для "Сакса" нет авторитетов, ни среди друзей, ни среди врагов. И уж точно для него не является авторитетом этот напыщенный полкан. Напрягся и я... "Сакс" пару раз хлопнул ресницами, бросил косяка на "Татарина" и меня, чуть дрогнул губами...
- На саксофоне играть...
Взвод тихонько хыкнул, сдерживая ржание. Полковник недоумённо вытянул лицо. Вопросительно взглянул на "Татарина". В ответ Олег спокойно глянул широко открытыми, что небыло характерно для него, глазами в лицо полкана. В свой взгляд он вложил всё своё отвращение и злость. Полковник наткнулся на эти глаза точно на чеченского террориста в своей постели. Он отпрянул, замешкался...
- Чёрт знает что!
- Товарищ полковник, солдатам бы отдохнуть... Только вчера с боевых, нервы на пределе... Неконтролируемые...
"Татарин" напрямую издевался над полковником. Воины уже практически не сдерживали смешки. Полковник посмотрел на меня. Я вызывающе потёр рукой в перчатке без пальцев своё горло, мельком взглянув на часы.
- Ну, я вами займусь! Вы у меня вспомните, кто вы есть!
- "Хмурый", давай...
Я, смотря прямо на полковника, громко скомандовал.
- Взвод, за мной бегом, марш!!!
Стадо слонов с шумом ломанулось к вагончику связистов, затем, перемахнув через сетку ограждения, дальше в сопки.
- Слышь, "Сакс", а ты, правда, на саксофоне лабать могёшь?
- Лабают только лабухи!
Саня угрюмо посмотрел на меня. Я вскочил, поймал его за шею, немного крутанул.
- Ты кому грубишь, сынок!?
"Сакс" молчал, вернее, просто хрипел, но сдаваться не собирался. Я придушил его сильнее. Сопротивление ослабло, я отпустил. Точно чёрт из табакерки он вскочил, в руке блеснул нож, на лице огоньками загорелись глаза. Взмах, уклонение, контратака... "Сакс" получивший приличный удар в горло кулем упал в траву. Я наклонился...
- Сань, ты не прав... Больше так никогда не говори. И не делай... Понял!?
- Ага...
Я помог ему встать.
- Ну, так умеешь ты играть на саксофоне?
- Умею...
- Ну и славно, как нибудь съиграешь, хорошо?
Я протянул открытую ладонь Сане.
- Хорошо...
Он пожал мою руку.
Ладонь была сухая, силы не чувствовалось. Я отпустил руку... Печально осмотрел комнату. Обшарпанные доски пола, со следами замытой блевотины. Почерневшие занавески на мутных окнах. Продавленная кровать, без простыни. Среди всего этого запустения лежал "Сакс", в прошлом награждённый сержант-разведчик. Теперь это был Саня-чечен, обычный наркоман с высохшими ручками и тупым взглядом. Позади меня тихонько засопела мать Саньки... Я встал. Повернулся к ней. Её глаза выражали безграничную усталость.
- Во, вишь как... На войне не прибили, и тут уже как года три мается, непутёвый. Когда его только бог заберёт, прости меня грешную...
Старушка заплакала. Я опустил глаза, тяжело вздохнул.
- Скоро мать, скоро...
У стены стоял сверкающий саксофон. Такого резкого контраста с обстановкой я не видел никогда. Он сверкал и переливался золотым светом. Его полированные бока пылали важностью и святостью. Я легко поднял его в руке. "Сакс" дёрнулся, с тревогой посмотрел на меня. Я протянул ему инструмент.
- Сыграешь, наркоман!? Ведь обещал...
Я со злостью смотрел на Саню, протягивая ему саксофон. Его глаза полыхнули на мгновение, затем угасли... Из них потекли слёзы, тело Саньки начало подрагивать в рыданиях. Я приблизился...
- Ну, чего сопли то пускать! Возьми себя в руки! Ну!! Сержант!!
- "Хмурый", я умер уже давно... Только ещё тут пока брожу... Саксофон вот берегу, на последний укол. Всё продал, всё по вене спустил. Только его и оставил. Там когда ходил под смертью, постоянно думал, вот вернусь, выйду утром на балкон и буду играть... Вот и поиграл, проиграл я свою жизнь...
Я хотел что-то сказать, "Сакс" перебил меня, схватил за рукав.
- Стой, молчи... Ты это, возьми его себе. Возьми! Не возражай, так надо. Мне так надо! И... уходи! Сейчас уходи!
Саня закрыл глаза, отвернулся. Я вышел в прихожую, поднял к глазам саксофон, обернулся. Старушка смотрела на меня. Надежды в её глазах я не увидел. Протянул ей инструмент.
- Прости мать. Скоро...
На улице я посмотрел на окна третьего этажа. Пожилая женщина с саксофоном в руках перекрестила меня.
В звенящей тишине зелёнки раздалось сдержанное покашливание. Бойцы бесшумно залегли, некоторые вопросительно уставились на командира. Через минуту подполз старший авангарда.
- Ну, чё там?
- Один, с оружием... Башкой вертит... Рядом мешок, какой то. Кажись, ждёт чего-то, или кого-то.
- Ясно... Так, группа рассредоточится, вы давайте его по-тихому...
Несколько минут протекли тягучей резиной. Затем раздался сдавленный женский крик и несколько одиночных выстрелов.
- "Матвей", Витёк, "Молодой" за мной!
Ствол автомата утыкался в каждый кустик, в каждую кочку... Дыхание остановилось, пот побежал по спине Ниагарой. Сердце бухало в висках точно молот. Адреналин сжигал организм, словно печка дрова. Оставляя после себя один пепел. Наконец за очередным кустом ствол упёрся в страшную картину. Один из бойцов лежал на спине с бледным лицом, широко раскинув руки. Его оружие валялось рядом, только ремень слегка задевал ноги. Второй боец, скрючившись под кустом нещадно блевал. Третий, "Пух", истерично смеясь и плача одновременно, держал на коленях голую девушку. По её белой коже в нескольких местах стекала кровь, в которой "Пух" уже порядком перепачкался. Окровавленной рукой он пытался утереть свои слёзы. Он так же пытался что-то говорить, но рыдания глушили слова. Чечен лежал на животе чуть поодаль... Он ещё дышал, но жить, судя по простреленной в нескольких местах спине, ему оставалось не долго.
- Бля... Так, бабу с чеченом в ручей. Только не одновременно. Этого
Я показал на убитого бойца.
- ...берём с собой и бегом отсюда. "Пуха" тоже в ручей. И этого блевотника окунуть. Кровь спрятать... Оружие с собой... Всё, уходим! Бегом!!
"Пух" последний раз посмотрел на девушку, которую двое бойцов волокли за ноги к ручью, на мгновение затих, затем заорал. Я влепил ему пощёчину, вторую, затем просто вмазал в лоб.
- Спирта ему...
Второй боец, тот который блевал, попался мне на глаза.
- Ты как?
- Всё нормально, нормально.
- Чего случилось...
- Чего... Славка к чечену подполз, ствол положил, пику достал... Я бородатого на мушку взял и Славяну кивнул. "Пух" со стороны ручья тоже прицелился. А тут позади "Пуха" баба голая от ручья идёт. Ну, мыться ходила, наверное. "Пуха" увидела и заорала... Ну, тот с разворота и пощёлкал. А она ещё пару шагов ... И на него и упала. Чех прыжком в кусты... Я ему в вдогонку бабах, Славян поднялся, ну типа чеха догнать, а тот ему в горло из куста. Ну, я по огоньку и всадил несколько раз... Всё.
- Ясно... Всё ясно.
Тошнота подкатывала и к моему горлу. Я смотрел в глаза бойцам, пытался понять, кто и чего думает. Такого уныния я не видел давно. Очень давно... Взглянул на "Пуха", его глаза не выражали ничего, пустоту...
- Ты как!?
Он криво улыбнулся.
- Всё путём, выдержу...
- Всё путем Саня! Давай наливай ещё по одной.
Раздобревший душой и телом "Пух", весело смотрел мне в глаза. Его не менее добрая жена хлопотала за столом. Трое детишек периодически стаскивали со стола самое вкусное. Иногда они залезали ко мне на руки и, получив порцию ласки, уносились играть. Выпив ноль пять практически на двоих, мы вышли в сад покурить.
- Ну, как ты тут?
- Да нормально всё, Сань... Сам видишь, дом, жена, дети... Сад, машина... Всё как у людей. Ты то как?
- Да тоже нормально, тоже жена-дети, тоже дом-машина... Только вот мучает что-то с годами всё больше и чаще. Память спасть не даёт. Всё братишек вспоминаю...
Может, ждут они меня? А? Тебя ничего не мучает?
"Пух" погрустнел.
- Знаешь Сань...
Он помолчал, его взгляд бегал по земле между нами.
- Я как вернулся, чуть от водки не сдох. Вот ей...
Он указал пальцем на веранду, на которой хлопотала у стола его жена.
- ...спасибо. И богу! А теперь...
"Пух" снова посмотрел на землю.
- ... у меня к тебе просьба. Ты больше не вспоминай прошлое. Я его забыл. И не вспомню никогда! А ты, если не можешь забыть, то не приезжай ко мне больше... Понял!?
Я улыбнулся.
- Да понял я, понял.
- Не, серьёзно, Сань... Я тебе рад, приезжай в гости в любое время... Но без этого. Ну что...
"Пух" потёр ладони и улыбнулся.
- ...продолжим?
- Не, извини... Мне пора.
У калитки богатого дома с садом, стоял толстенький мужичёк в футболке. Он печально смотрел мне в след. Я оглянулся, вяло махнул рукой. Он ответил. Пытался улыбнуться... Вышла гримаса. Та... Оттуда, из прошлого. Где мальчишка плакал-смеялся на трупе девушки-чеченки. Его слёзы смешанные с кровью не смогли оживить её... И его тоже не смогли.
Боец, принесший мне передачку, весело рассказывал свежие байки. Я иногда улыбался, иногда поддакивал ему. Честно сказать, я его плохо слышал, результат контузии. А громко разговаривать тут не принято...
- Слушай, а когда меня это... Кто меня тащил?
- Так это... все тащили.
- Ну а сначала, с точки контакта?
Боец задумался, вспоминая.
- Мм... Лёха! Точно, Лёха!
С того дня с Лёхой мы подружились. Я попросил "Татарина" позвать ко мне Лёху, мы выпили. Поговорили. Тогда я сказал ему спасибо.
- Лёх, это... Спасибо тебе.
Я пожал ему руку.
- "Хмурый", ты чего? За что?
- За меня, живого...
Лёха сверкнул глазами.
- Сань... Никогда больше так не говори. Если хочешь видеть меня другом.
Я улыбнулся.
- Ну, тогда не скажу.
- Ты ведь тоже поступил бы так же.
Я опять пожал ему руку.
- Конечно...
Там, на войне, он был самым близким другом. Мы понимали друг друга, думали друг о друге, переживали... Мы даже были похожи. Двое из ларца, так нас иногда называли. Наши мечты и мысли были похожи, наши желания совпадали. Трудно описать дружбу, а такую дружбу - невозможно. Даже окружающие воспринимали нас только вместе. И видя одного из нас тревожно спрашивали о другом. Наша война кончалась. Мы разъезжались по домам. Кто ехал работать, кто пить. Кто-то отсюда, кто-то туда... Я ехал домой, Лёха ехал искать лучшую долю.
- Пока, брат!
- Пока, пиши...
Ну, пока, пиши, брат... Грёбаная жизнь. Я в сердцах ударил ладонью по клавиатуре. Что за хрень? Секс по телефону, пьянка по скайпу, откровения с другом по интернету. Насто... надоело. Раскидала нас жизнь. Не увидеть друг друга, не услышать. Выпить не с кем! Лёха-Лёха, где ты? Вот читаю твоё емейл, чувствую тебя, читаю буквы, а перед глазами твоё лицо, голос твой. Нахрена это всё нам... Ностальгия бля! Великий посредник компьютер! Тебе мы с Лёхой доверяем боль души, тебе мы отстукиваем по ночам слова и мысли... Тебе. И когда ты, долбаная железяка, научишься расстояние сокращать!
"Здорова Лёха, как жизнь? Вот выбрал минутку написать тебе. Так хочется, чокнутся с тобой, по-тихому кулаками, выпить. Поговорить. Может когда и получится... Тут ездил к нашим ребятам, навещал нескольких. У них всё хорошо... Живут, жизни радуются. Тебя вспоминают. Вернее нас с тобой. Ты не пропадай, брат. Пиши, пиши, хоть это у нас не отнять:)"
"Сашка привет. Спасибо тебе за такие добрые хороши новости. Вот знаешь последнее время всё чаще начинаю задумываться, а где всё-таки настоящая реальность и истина жизни. Может всё это было тогда, может сейчас. И когда мы реально занимались своим делом? Тогда или сейчас? Трудно сказать. Боюсь удариться в философию. Тогда ответа совсем не будет. Разметала нас жизнь. Может когда-нибудь соберёт опять (но только на счастливой волне) Всё равно победа будет за нами."