Зоовыходка в биомузее - ожерелье проблем…
Группа молодых людей, приписанных к философскому факультету МГУ, своим экзотическим включением в предвыборную кампанию ( 29 февраля да еще на территории биомузея ), хотя и не достигла своей главной цели( чисто политическая реакция на них оказалась ничтожной), сумела тогда на время вывести интернетовское сообщество из зимней спячки и привлечь его внимание к целому набору взаимосвязанных проблем. Прошло три месяца - состоялась чаемая инверсия В.Путин - Д. Медведев, даже весна сумела все-таки докатиться до лета…
По моему, самое время еще раз пройтись вдоль этой цепочки проблем. Благо они из числа нестареющих и время от времени будут еще давать о себе знать.
Текст у меня получился длинным. Но я разбил его на вполне самостоятельные главки - при желании их можно читать по выбору и даже в любом порядке. Можно ограничиться и одними лишь заголовками. Их набор, как видите, тоже достаточно информативен.
1. Или торжество ханжества, или новая этика…
2. Фундаментальное противоречие.
3. Этическое и юридическое – короткодействие и дальнодействие.
4. Корпорация - как оптимизатор.
5. От окрошки из единичных к сети корпораций.
6. А если это все-таки искусство…
7. О философической оправе зоовыходки.
8. Стыд - как самозащита.
9. Несколько слов о фрейдистской редукции
(из соображений почти десятилетней давности).
10. О праве нравственном и праве моральном
(вспоминая С.Л.Франка).
11. Личность и культура – взаимозависимость и взаимовлияние…
( так говорил Мераб Мамардашвили).
«Необратимым нечто может быть лишь в человеке. Нужны индивидуальные точки необратимоcти, и важно, сколько таких "точек", в противодействие которых упирался бы любой обратный процесс распада и разрушения… Вера в человека только это и означает. Можно верить и полагаться лишь на верящего человека, способного, веря, самого себя переделывать и совершенствовать. В своей точке, независимо от того или иного социального механизма. Ибо нет и не может быть никакого социального механизма, даже самого изощренного и совершенного, который мог бы обойти разрешающие индивидуальные точки: результаты самой усложненной системы все равно устанавливаются по уровню их разрешающей способности.»
Мераб Мамардашвили
1. Или торжество ханжества, или новая этика…
О ханжестве в связи с делами от 29 февраля нам напомнил А.Ашкеров (Детки. Размышления о политическом порно. Акция в Зоологическом музее как повод к торжеству ханжества, http://www.apn.ru/publications/article19450.htm ). Он решительно отправляет в число ханжей всех, кто «испытывает оторопь от очевидного, принимая очевидное за невероятное.» Однако не следует забывать, что сведение невероятного к очевидному неотделимо от некого чистого - безоценочного - восприятия реальности, то есть требует, в конце концов, определенной ловкости мышления - умения и желания понижать «размерность» интеллектуально- духовного мира. Ведь переобозначение очевидного, оттеснение его в разряд невероятного, недопустимого, происходит исключительно благодаря растяжке созерцаемой реальности вдоль этической оси. Человек и отдалялся от плоского, соматического, животного мира лишь постольку, поскольку развивал в себе интерес к этой специфической координате своего мировосприятия, которую можно идентифицировать, как вкус к идеальному, как склонность к нравственным оценкам. То есть постольку, поскольку создавал набор правил, которые становились для него основой личных самозапретов. Постольку, поскольку становился не-естественным, отказывался принимать недопустимое за очевидное - одним словом, ханжой в расширенном, ашкеровском толковании.
А. Ашкеров ставит ханже в вину покушение на открытость, разомкнутость, на саму явленность мира. Но за этими претензиями лишь легитимизация безоценочного мировосприятия - восприятия с предпосланной ему этической редукцией. Отбрось весь общечеловеческий опыт и смотри глазами ребенка( точнее изображай из себя ребенка, поскольку этическая редукция не предполагает редукции информационной) - вот и не будешь ханжой.
Но столь расширенное толкование ханжества важно для А. Ашкерова не само по себе, а лишь как основа для его главного тезиса: «консенсусное понимание этики и морали,… система общих представлений о должном, о благе, о совершенстве» есть не что иное, как изживающие себя, наконец-то, иллюзии.
Однако, куда правильнее говорить здесь не об отсутствии общих представлений или их иллюзорности, а о их неявном присутствии - об усилении этой неявности… Интенсификация информационных потоков, как следствие, - усиление общей неравновесности социума и как результат - единичное, случайное в восприятии все больше оттесняет общее, закономерное …. Вот, крохотная флуктуация - всплыл кусочек мерзости в биомузее... Кто бы, кроме околоточного, прореагировал на это в 19 веке.. А здесь, в полном соответствие с особенностями поведения неравновесных систем, эта флуктуация мгновенно рождает лавину, и вот уже трясет факультет, университет, все интернетовское сообщество.
Поскольку такие эффекты мы наблюдаем ежечасно, то, действительно, возникает, и весьма устойчивая, иллюзия, что только случайное, единичное всем и верховодит. А. Ашкеров, кажется, недооценивает роль подобных аберраций восприятия. И, возможно, поэтому так энергично заводит речь об особых формах,… закате,… новой этике: «Нужна… особая форма морального действия, которая соответствовала бы современному обществу, существующему в ситуации резко возросшей неопределенности, смыслодефицита, заката "больших проектов", кризиса целеполагания. Нужна новая этика, которая была бы приспособлена к действиям в сложных ситуациях…».
С этими грозными констатациями можно, в принципе, и согласиться. Если, скажем, опустить слово «закат», а вместо « новой этики» вести речь о приспособлении обычной, то есть классической этики к новым условиям. А. Ашкеров совершенно прав, когда говорит о недопустимости апелляций ( тем более коллективных ) к « готовым ценностям и нормам». Более того, он очень близок здесь к классической(евангельской) христианской позиции, - особенно когда подчеркивает, что «все моральные содержания - предмет борьбы и работы»… Ведь по существу он здесь утверждает одно: общие нормы есть, существуют, но требуют индивидуального освоения. Но почему-то категорически не желает признавать различие между существованием и освоением, а необходимость индивидуального освоения воспринимает как доказательство отсутствия общих норм…
Да, для единичного готовых ценностей и этических норм, действительно, нет - он должен их осваивать в процессе борьбы и работы. Но для цивилизации они не просто есть, а являются одной из самых консервативных сущностей. Казус в биомузее на это прежде всего и указывает. Все, казалось бы, свершилось!.. Частное, индивидуальное, случайное восторжествовало в самых крайних - абсолютных формах! Но посмотрите, с какой быстротой были расчехлены и приведены в боевую готовность арсеналы общих норм… Их консервативность (незыблемость! фантастическая устойчивость!) и является, в конце концов, главной причиной нарастающей похабности атак на них….
Связана же сия устойчивость - незыблемость, скорей всего, связана с чем-то фундаментальным - с сущностным характером общих этических норм: с принципиальной невозможностью разделить три метрики интеллектуально- духовного пространства: этику, эстетику и собственно познание. Они есть имманентная система координат интеллектуально- духовного бытия. Только в этом трехмерном пространстве интеллектуальное становится духовным. И именно красота их отождествления, их гармонии спасает мир. Бытие человека объемно, оно по существу своему всегда познавательно-эстетико- этическое.
2. Фундаментальное противоречие.
Итак, мы не можем юридически строго отделить нравственное от безнравственного и потому не имеем права использовать этические оценки при принятии решений. Развивая эту мысль, А. Ашкеров еще более ужесточает ее - отказывает в праве на существование и любым формам корпоративной этики. Все на том же, фактически, основании: четкой юридической грани нет, и потому любое конкретное дело безнадежно увязнет в бесконечных согласованиях в каких-нибудь комиссиях по этике. Любые этические оценки, кроме индивидуальных, таким образом, блокируются А. Ашкеровым, по существу, полностью...
Но ведь есть, существует и действует, тем не менее, система общечеловеческих этических норм. Причем она не только есть, но и постоянно укрепляется живущими на земле в тех их конкретных поступках, в которых они отрицают себя ради другого, в которых обнаруживают, как прекрасно выразился когда-то один крайне популярный ныне поэт-романист-публицист «способности… действовать ПРОТИВ инстинктов выживания»),а свободу понимают прежде всего, как « свободу не быть природой и не жить по ее законам».
Родительская забота о ребенке – самый, наверное, простейший пример такого отрицания, и раз дети пока еще выживают, вырастают и даже, несмотря на все старания господина Фурсенко, получают образование, значит вклад живущих в идеальное, в систему взаимоотношений людей, регулируемую не законом, а нравственным чувством, остается существенным и значимым. И значит, бессильны все происки философии ХХ века. Самозапреты и при всех современных вольностях по-прежнему остаются важнейшим регулятором. Причем, всюду - не только в дикой России, но и даже в благоденствующей, продвинутой Европе. Убедительно доказать обратное вряд ли сможет даже самый отпетый либертин, самый последовательный идейный восприемник маркиза де Сада и всего воинства его « внучатых племянников». Да эта братия и не будет доказывать исчезновение самозапретов - она будет их дискредитировать и, как принято сегодня говорить, пиарить естественную жизнь - жизнь по инстинкту.
Проблемы появляются, таким образом, лишь при использовании системы общечеловеческих этических норм, и связаны они исключительно с тем, что коллективная по своему появлению и статусу, эта система сугубо индивидуальна по своему применению. То есть теоретически эта система есть и все еще определяет стабильное существование цивилизации. Но фактически ее как бы и нет, поскольку человек с чисто нравственных позиций, может выступать только от себя лично, но не от группы, товарищества, факультета, корпорации… Или так: есть общепринятое представление о должном, но каждый волен принимать или нет эти представления; осуждать же эту волю, если она не нарушает какие-то юридические нормы, можно только в частном порядке.
Существующее здесь противоречие( а именно оно как раз и поймано, зафиксировано Андреем Ашкеровым ) не относится к числу неразрешимых, чреватых катастрофическими последствиями. Более того, оно может даже оказаться приемлемой основой для регулирования отношений современного единичного с миром. И окажется, если удастся, хотя бы частично, единичного разблокировать... Дать ему все-таки право, выразимся так, на этическую инициативу …
Нельзя не согласиться с резкими словами А. Ашкеров в адрес корпоративной этики, если рассматривать ее в качестве замены общей этической системы, в качестве эрзац -этики. Но в то же время ничто не мешает свести ее функцию к иному - к восстановлению этической иерархии в общества, к активизации нравственных усилий единичного. И в этом случае, как будет показано далее, система корпораций сможет ( на свой лад, естественно) играть роль, чем-то напоминающую роль Церкви, которую А. Ашкеров так торопиться списать со счета: «Сегодня этические нормы не санкционируются религиозными догмами. Нынешний ренессанс православия только показывает беспомощность религиозной догматики с точки зрения обоснования этических норм, поскольку у церковников слова расходятся с делом».
Расходиться они, может быть, и расходятся порой. Но умные священники ( в отличие от советских партработников - любых) никогда и не претендовали на статус нравственных эталонов. Их роль, как и роль в этом отношении Церкви ( она и сегодня таковой остается ) как раз в том и заключается, чтобы помочь частному лицу освоить ту самую общую систему нравственности - в чистейшем ( евангельском) варианте. Когда-то на это работало и искусство, и иерархически организованное общество. Сейчас же церковь, увы, осталась фактически единственной, кто такую помощь оказывает - кто в состоянии ее оказать.
3. Этическое и юридическое –
короткодействие и дальнодействие.
Позиция А. Ашкерова, как мы убедились, только внешне выглядит крайней. Истинным же экстремизм при оценке зоовыходки в биомузее продемонстрировал выступивший на круглом столе философского факультета МГУ ( см. Этика и философские совокупления ) редактор популярного философского журнала В. Анашвили. Он решительно отбрасывает всякие сомнения, все старомодные интеллигентские штучки, совершает головокружительное эпохе и принципиально освобождает разбойную акцию в биомузее от какой-либо этической нагрузки. Это либо примитивное хулиганство, либо кустарная художественная акция. В первом случае - возможно отчисление студентов- участников, но инициатива должна исходить от дирекции пострадавшего музея и вставших на его защиту героических наших ментов. Со стороны же философского факультета - никаких оценок и осуждений. Более того, руководство в своих комментариях должно публично подтвердить «право граждан на свободное художественное волеизъявление»
Во втором случае ( художественная акция) главредом также допускается отчисление, но только в том случае, если во время акции «студенты философского факультета стоя на четвереньках позиционировали себя как существ, принадлежащих к корпорации философского факультета», то есть держали, скажем, в зубах свои студенческие билеты, или имели на лбу четкие надписи черным фломастером - « философы МГУ». Если же они целомудренно скрывали свою принадлежность к факультету, то поскольку последний «не имеет права вмешиваться в частную жизнь своих студентов», он должен принести официальные извинения пострадавшим от грубого этического произвола - мол, сразу не разобрались, погорячились, не таите зла….
Такая вот маленькая Голландия, получается… Плацдарм НАТО на кончике шпиля Московского государственного университета…
В. Анашвили в этом своем мировоззренческом василиске, проводит, конечно же, чудовищную( варварскую) приватизацию общечеловеческой этической системы. На такой нахрап даже в отношении существенно материальных ценностей не всегда решались самые отчаянные – звероподобные - приватизаторы ельцинского призыва.
Но и над позицией Андрея Ашкерова, нельзя этого не заметить, также нависает угроза подобной приватизации. Если полностью, без всяких оговорок принять его тезис о том, что любая групповая оценка должна быть оценкой строго юридической.
В таком жестком переносе центра регулировки межчеловеческих отношений на право нет в общем-то ничего удивительного. Это смещение определяется ростом мобильности цивилизации, приводящим к естественному ослаблению чисто нравственных - корткодействующих - сил. И столь же естественно увеличивается роль юридических - дальнодействующих - сил. А. Ашкеров в своем толковании проблемы просто особо резко сжимает радиус действия нравственного - до одного человека, до семьи, до очень близкой дружеской компании - не более того.
Но рассматривая эту проблему, мы не можем упускать из виду, что между нравственными нормами и юридическими законами принципиальной разницы в общем-то нет. Законы это по существу - формализованные нравственные нормы, точнее те из них, которые удалось формализовать. Или так: которые - есть смысл формализовывать …
Последнее замечание существенно и весьма. Ведь юридизация нравственных норм, это одновременно и подавление личного, индивидуального управления ( того самого, что основано на нравственных самозапретах) в пользу управления внешнего, которое и осуществляют фактически законы. А усиление роли внешнего управления не только снижает естественную тягу к самозапретам, но неизбежно расширяет возможности дрессировки. И в роли укротителя не обязательно окажется какой-нибудь диктатор, вождь, фюрер - данную функцию вполне могут присвоить и корпорации, например, каких- нибудь «людей воздуха»… Так что соотношение юридического и нравственного в регулировании межчеловеческих отношений заслуживает особо пристального внимания. И далеко не очевидно, с чем может быть связан больший ущерб: с безоглядной юридизацией всего и вся или же со структурированными благими намерениями - с их носителями, организованными в корпорации (в «пучки» ).
4. Корпорация - как оптимизатор.
Совершенно естественен вопрос: каким образом можно оптимизировать непростые отношения между частным лицом и общей этической системой? И можно ли их оптимизировать вообще?...
Такую возможность и имеет смысл рассмотреть в связи с зоопутчем в биомузее…
Позиция декана пострадавшего философского факультета здесь в принципе могла бы быть сведена приблизительно к такой простой формуле: пока я являюсь деканом этого факультета лица, принимающие участия в подобных акциях, в числе студентов оставаться не будут...
Это, несомненно, ответственная позиция. Единичный берет здесь всю ситуацию на себя, оценивает ее по личным нравственным установкам и соединяет с личным ответственным поступком.
И здесь он не обязан ни перед кем объясняться. Причем формула эта работает и вниз и вверх. То есть работает и для начальства декана: увы, но я именно так понимаю сложившиеся этические нормы и должность, которую я занимаю, представляет ценность для меня лишь постольку, поскольку эти нормы, хотя бы на контролируемой мною территории, соблюдаются.
В таком ответственном поступке радиус якобы коротко-действующих нравственных сил увеличивается до масштаба целого факультета. И очевидно, что это не предельный масштаб. Он может быть увеличен и далее - в ответственном поступке с нравственной мотивацией ректора… министра просвещения…
Однако, чтобы все это работало необходимы, как минимум, два условия. Во - первых, должен существовать закон, который защищает лицо, принимающее такое решение, от чисто юридического произвола со стороны тех, кто только еще осваивает общечеловеческую этическую систему - возможности их юридических претензий должны быть ограничены законом. Кроме того, общество ( факультет, университет и т.д) конечно же должны быть защищены и от произвола административного лица, принимающего такое решение…
Вот здесь - то и есть смысл начинать разговор о корпоративной этике, о корпорации, как об эффективной форме структурирования, иерархизации нашего социума, вдрызг размочаленного и торопливо проутюженного по самым занюханным постмодернистким образцам...
Декан берет инициативу на себя и убеждает, скажем, попечительский совет университета, факультета ( 10 – 12 старейших и известнейших его выпускников ) в необходимости отчисления нашкодивших студентов. И претензии последних, в соответствие с законом о попечительских советах, юридической силы не имеют, если решение декана попечительским советом поддержано...
Что-нибудь вроде этого вполне достаточно. Единичный ответственным поступком нравственные принципы свои разблокировал - радиус действия нравственных сил увеличился до границ корпорации. Нашкодившие молодые люди должны будут или подыскивать другую корпорацию, более соответствующую их индивидуальным наклонностям. Или корректировать свои наклонности….
Подобным образом выстроенная корпорация может оказаться вполне надежной защитой и от произвола административных лиц, слишком уж склонных к ответственным поступкам по этическим мотивам. Традиции корпорации, устав, авторитет членов ее попечительского совета, да простое опасения потерять доверие будут лучшими стимулами для осмотрительного поведения. И пришествия «новых митиных» ( чем крайне и не без оснований обеспокоен А. Ашкеров) можно тогда не опасаться, поскольку чисто административный прессинг будет здесь полностью оттеснен с первых ролей. Нормальным ответственным поступком единичного…
Все станет на свои места: Богу - Богову, кесарю - кесарево. Юридическое и нравственное, как и прежде. будут искрить при соприкосновении, но сосуществовать …
Главное - минимальная юридизация. Все должно держаться на мудрости старейших и ответственных нравственных поступках административных лиц...
Что же касается специфического статуса корпоративного свода правил, или корпоративного кодекса, то его очень точно определил выступивший на круглом столе Алексей Скворцов: «…любая моральная практика, если она желал быть действенной, претендовала на абсолют, тем самым выражая собой представления людей об идеальных отношениях и идеальной жизни. Этические кодексы не являются исключением. Их главная функция состоит в том, чтобы транслировать абсолютные ценности нашей жизни в определенную профессиональную сферу деятельности».
Именно трансляция абсолютных общих этических норм в набор правил сообщества, по которым любой желающий может добровольно присоединиться к нему.. А поскольку административную силу эти правила получают только через ответственный поступок административного лица, эти правила лишаются чисто административной нагрузки, и следовательно ускользают из рук «новых митиных». Ты исключаешься из корпорации не потому, что ты нарушил кодекс, а потому, что твой поступок неприемлем для меня, руководителя этой корпорации.
5. От окрошки из единичных к сети корпораций.
Принцип иерархизации открывает возможность и для цивилизованного укрощения строптивого Интернета. Вот уж где, действительно, земное царство единичного, его абсолютное своеволие, его бесконечные права… Апофеоз постмодернизма и одновременно… его могила.
Интернет, реализовавший права частного лица в предельной по существу форме, явился своего рода экстраполяцией ПМ - идеологии в некоторую точку, где все издержки глобальной гомогенизации, тотального выравнивания стали очевидны - где этот простоватый, утилитарный тип идеологии проявил себя, можно сказать, с впечатляющей очевидностью. И можно только радоваться, что произошло это в те времена, когда цивилизация - еще жива, еще не полностью зашарпана этой идеологией и еще способна на какое-то сопротивление. И вглядываясь в Интернет, в такие его ризомы как ЖЖ, цивилизация может, прозрев наконец-то, попытаться привить этой стихии культуру иерархической самоорганизации. И тем самым в каком-то смысле спасти себя…
Идея вроде бы из числа вымученных и даже диковатых. Но это пока. Рано или поздно желание высунувшегося из подполья, раскрепостившегося единичного во что бы то ни стало «нажраться и поблевать на новую рубаху» придет все-таки в противоречие с мироощущениями горстки влиятельных юзеров… И они, собравшись где-нибудь подальше от людских глаз( ну, скажем,… в Ванаваре, в той, рядом с которой грохнулся когда-то Тунгусский метеорит ), примут какую-нибудь декларацию, которая и положит начало расслаиванию Интернета, процессам сегрегации в нем, конструированию, в частности, зон, где этические нормы, как прежде, существуют и продолжают работать.
Речь идет о корпоративных по существу сообществах(сайтах, порталах) с ограниченным правом оставлять комментарии… Когда читают и качают все, но пишут лишь действительные члены. Если такая система возникнет, то она очень быстр оттеснит публику, склонную вести себя непосредственно - как в бане( банные интеллектуалы) - туда, где ей только и есть место - в подполье. И пусть там грызут друг друга. Быстро надоест, между прочим.
Авторитетные, вменяемые люди из числа контролирующих интернетовские ресурсы с приличной посещаемостью, вполне могли бы начать это дело не откладывая. В России, во всяком случае, их инициатива будет наверняка поддержана и с размахом. Эта подростково-пэтэушная культура обрыдла настолько, что достаточно, похоже, чтобы кто-нибудь один из тех, кого слушают и слышат, сказал громко и внятно: « С меня - хватит, находится в этой информационной трясине –все вокруг колхозное, все вокруг мое - не желаю; выхожу и переселяюсь на хутора…»
Понятно, что такого рода инициатива как раз и откроет возможность, основываясь на индивидуальных волях и поступках, реально «конструировать внутри интернета моральные принципы». Более того, как только подобное структурирование начнется - начнется одновременно и процесс мягкого влияния интернетовской аристократии на интернетовское гуляй-поле - перенаправление его дикой разрушительной энергии в конструктивное русло.
Нужно что-то вроде этого. И приблизительно об этом говорил на круглом столе в МГУ Максим Шевченко. Но только приблизительно - увы, идея иерархизации присутвует в его суждениях в слишком уж ортодоксальной форме.
Да, хватит отступать перед нашествием… Да пора загонять всю эту свору в их логово - в Булонский лес… Но та конкретная форма, на которой останавливается М. Шевченко («создание собственных этических корпоративных норм. И их регламентация, причем не на декларативном уровне, а на уровне публичного их конституирования»), достаточно опасна, поскольку изолированные, вырванные из контекста общих нравственных ценностей, корпоративные системы имеют неодолимую склонность к вырождению, к смене смыслов на обратные ( так называемые игры блага с самим собой ). И удержать их в том контексте могут только ответственные поступки единичных, мотивированные этими общими нравственными установками. В то же время, как форма структуризации Интернета, такой жесткий вариант( закрытые внутренние корпоративные среды) вполне приемлем, если по корпоративным требованиям будет регламентироваться не доступ к информации, а лишь возможность ее редактирования и модификации.
Нельзя не отметить, что М. Шевченко очень хорошо чувствует важность индивидуальной, единичной этической позиции. «Преодоление постмодернистского фактора может быть только через личное, человеческое активное персональное участие. В глобальном смысле через личную жертву, в неглобальном смысле - через ограничение спектра дискуссий.» Но идея корпоративности и роль единичного у него, к сожалению, разведены.
6. А если это все-таки искусство…
Зоофортель в биомузее энергично пытались представить и как чисто художественную акцию. Перформанс, одним словом, и … «не трожьте музыку руками» - не смейте посягать на свободное творчество свободных людей. Здесь не лишне напомнить, что в английском языке есть однокоренное перфоминг - дрессировка, так что речь в связи с этим может идти и о дрессировке особым искусством, искусством с подавленным, а лучше с полностью заглушенным, этическим началом. То есть об выучке, основанной не на понимании смыслов, а на рефлексах.
Данная особенность перформанса, как и других родственных ему демонстративно де-этизированных эстетик, к сожалению, остается без должного внимания. Возможно и потому, что такие эстетики достаточно часто оцениваются как маргинальные по определению, как почти патологические и ориентированные исключительно на скорбных и безутешных особей с врожденными и необратимыми структурными дефектами сознания. Сфера влияния этих эстетик, однако, значительно шире. Как последовательно бес- ценностные, этически нейтральные они обладают исключительной проникающей и разрушающей силой. Это едкое излучение ( хваленное нейтронное на его фоне выглядит просто жалким ), как все, что освобождает инстинкты от контроля выработанных человечеством норм, способно локальные в общем-то очажки этического вырождения превратить в обширные зоны бедствия, в коих этическая деградация на время становится не просто нормой, но ценностью, целью. Поэтому всякой цивилизации, заботящейся о своем будущем, конечно же, следует держать всех этих « укротителей» от перформанса в крепкой узде. И, не покушаясь на их права и свободы, находить тем не менее способы, резко ограничивающие сферу их влияния.
Оцениваться же они должны обществом отнюдь не с позиций права каждого нести все, что ему вздумается. Такое право действительно нерушимо, абсолютно, пока этот каждый ограничивает сферу своего влияния самим собой… Ты отказываешься принимать общие нормы и претендуешь на свое - индивидуальное - толкование их?.. Хорошо, общество понимает и принимает твое намерение. Но от тебя требует взамен одного – последовательности: свой индивидуальный пакет нравственных установок изволь распространять лишь на себя самого. А будешь включать в сферу действия личной этической системы других, общество будет вынуждено тебя придерживать… Не обессудь. И не торопись с иском в европейский суд…
Понятно, что самым оптимальным для распространения а-этических эпидемий является общество гомогенное, слабо структурированное, лишенное классически выстроенной культурной иерархии. И чем дальше зашла такая гомогенизация (подзабытый синоним глобализации ), тем с большей вероятностью взбрык какого –нибудь продвинутого приверженца эстетики совмещенных МЖ- сортиров вызовет лавину подражателей.
И тем, кто пробился ныне к главным рычагам управления Россией, нужно отчетливо понимать, что без крупных государственных вложений создать и поддерживать такую иерархическую систему не получится. Иерархия, основанная на величине получаемых доходов и сытности занимаемых должностей, сложится самопроизвольно и без труда будет сама себя поддерживать. Ту же иерархию, о которой идет речь здесь, нужно выстраивать, взращивать и культивировать. К тому же идеологи иерархии доходов и должностей кровно заинтересованы в выравнивании общества - проще решаются проблемы сбыта и управления…. А все разговоры о свободе художественного самовыражения не более, чем камуфляж, под прикрытием которого и идет скрытая обработка массового сознания – активация в нем повышенной восприимчивости ко всему примитивному, рефлекторному, соматическому.
Подавление — или самоподавление…. Воздействие извне — или из себя …. В первом случае это, скорей, уничтожение индивидуального. Во втором — сознательное обуздание его. И чрезвычайно тонка граница, если все дело в источнике исходного импульса – внешний он или внутренний... Природу которого и определить порой невозможно, особенно, когда с каждым часом на человека обрушивается все более плотный поток эстетической информации, формируемый к тому же исключительно стихийно, когда практически у к а ж д о г о есть возможность вбросить в обращение собственный шедевр…Что более в этой ситуации воздействует на единичного ?.. Он сам выбирает из потока, переключая «кнопки»? Или все-таки поток выхватывает каждого зазевавшегося, каждого, бдительность которого удалось усыпить ссылками на первую поправку к американской конституции и одурманить разговорами о какой-то абсолютной свободе слова. Выхватывает и методично выдавливает из него его индивидуальное… …И где тут, в какой момент гуманизация (свобода слова ) оборачивается дегуманизацией — штамповкой изготовленных для ненасытного потребления ( «возьми от жизни все» ) дебилов ?
Общество просто обязано организовать идеологическое сопротивление этому нашествию. И не только общество. Б. Межуев, размышляя в своем ЖЖ о природе и истоках перформанса, совершенно справедливо привлекает внимание к состоянию отвлеченного - философского - мышления, подчеркивая, что «франкоориентированная интеллектуальная среда в России … вызывающе философски бесплодна». Но проблема, как представляется здесь должна быть сформулирована еще шире - бесплодна сама франкоориентированность современной философии. Эта ориентация практически изжила себя, формы, которые в связи с ней появляются несут на себе явные признаки интеллектуального вырождения, вернейшим симптомом которого всегда было чрезмерное внимание к частному в ущерб общего. Редко какие философские направления оставляли после себя столь пустынное, неприспособленное к жизни мысли поле… Игры, затеянные когда-то господами Бланшо и Батаем, завершает ныне взвод юных мальчиков от философии, жадно снимающих на свои мобильники зоо-философический триллер в биомузее. Маркиз де Сад флюгером крутится в гробу… Восхищается или протестует - не поймешь.
7. О философической оправе зоовыходки
Хотя философский факультет МГУ и оказался в центре скандала, собственно философская проблематика в целом осталась на периферии обсуждения. Без отвлеченных комментариев, конечно. не обошлось, но даже господин, идентифицирующий себя в ЖЖ как farma_sohne( далее Fs (http://farma-sohn.livejournal.com/
) при всем своем повышенным интересе ко всему эмпирическому в трансцендентальном, в своих комментариях к выходке как- то слишком уж бесстрастно стравливал приватное с публичным. Его мысль о том, что циничный жест есть «жест выделения и защиты приватного пространства и приватного права», не лишена, конечно, изящества и даже глубины. В том смысле, что открывает путь к весьма продуктивным противоречиям. К сожалению г-на Fs мысль эта не вдохновила и далее темы «особого этоса» не повела - он с другой стороны, в других терминах вышел, по существу, на тех же ашкеровских «новых митиных» … Бесплодной оказалась и его попытка представить осквернение биомузея как действо, направленное «на уничтожение приватного пространства». Смысловое сопоставление этого сугубо частного «жеста» даже с такой локальной « сущностью», как «план Путина» вряд ли можно отнести к числу философических операций – это, скорей, из области политехнологий второй степени свежести.
Другая попытка г-на F¬s (http://farma-sohn.livejournal.com/143769.html) оставить свой след на событии от 29 февраля оказалась более удачной.
Спустя месяц после зооимпровизации было опубликовано пространное интервью декана философского факультета МГУ Миронова В.В. (http://www.russ.ru/content/view/full/68377). Вот основные идеи этого интервью. Современная культура утрачивает иерархичность и в массе своей вытесняется суррогатом, замешанном на естественном подростковом любопытстве ко всему чисто физиологическому и на на стимулировании такого рода этого любопытства уже в сквозном (для всех возрастов ) варианте. Определяющее воздействие на этот процесс нарастающей интенсивности информационных потоков. Этот, на глазах густеющий и накапливающий агрессивность «информационный бульон», в который с восторженным визгом нырнула цивилизация ( а точнее, в который ее столкнули), достаточно быстро нейтрализовал все достижения классической культуры и прежде всего предельно обнажил физиологическую сторону сексуальности, нагло, по-хамски содрав с нее те одежды (нормы, правила, табу), в которые ее веками укутывала цивилизация. В господствующей сегодня культуре в качестве лидера, в качестве перманентной формы существования ее прочно закрепился карнавал - стихия разорванных смыслов, инверсированной шкалы ценностей. Благодаря Интернету резко возросла интенсивность общения, но одновременно снизилась роль смыслообразующего начала в нем - общение все более становится рефлекторным, что неизбежно стандартизует, выравнивает мышление, а значит, увеличивает возможности манипулирования людьми…
Уже одни эти соображения ( даны в достаточно вольном изложении) свидетельствуют, что декан В.Миронов ситуацию, в которой оказались его студенты, не просто адекватно оценивает, но и стремится найти в ней отражение главнейших общественных тенденций. Нельзя не заметить, что в интервью слишком уж торопливо, вскользь проанализированы взаимоотношения права и морали и, возможно, именно поэтому безнадежно - банальной сентенцией - завис тот кусок интервью, где декан, ссылаясь на совесть и здравый смысл, говорит о мотивах, которые убедили его не наказывать нашкодивших студентов. Хотя бы потому, что две эти сущности ( совесть и здравый смысл ) как правило, тянут человека в разные стороны.
Но в целом интервью получилось концептуальным и именно поэтому концептуальным оказался и комментарий г. F¬s, определенно выводящий последнего в идеологические лидеры зоовыходки. Он не опровергает В. Миронова, он просто выстраивает такую концепцию, где речь приблизительно о том же, но, как говорится, - с точностью до наоборот. Это вполне самодостаточная концепция - некий автономный, параллельный мир, против которого бессильны и логика, и ссылки на факты бытия - в ответ будет выдвинуты своя логика и свои факты. Их бесполезно оспаривать и опровергать из сегодняшнего дня, поскольку, что бы разработчики таких систем ни говорили об их логической чистоте, эти системы всегда будут иметь в основе набор некоторых, принятых на веру, то есть в принципе не опровергаемых, положений Оценить как-то эти положения может лишь время - когда они, скажем, частично воплощаются в реальности, и факт последующего вырождения их становится очевидным. ХХ век дал два впечатляющих примера подобного рода. И в одном случае (фашизм) цивилизация ликвидировала идеологическую систему такого типа насильно, в другом ( грузинская версия марксизма) имело место самоупразднение. Но и в том и в другом случае ликвидация оказалась в высшей степени кровавой.
Теоретически возможны, конечно, и более цивилизованные, основанные на уже имеющемся опыте способы «опровержения». Казалось бы, достаточно всего лишь показать, что постулаты, заложенные в какую-нибудь сверхмодную или даже пост-модную концепцию ( идеологию), сплошь выстроены на издержках, на уже забракованных когда-то блоках, на том, что при развитии уже показало свои разрушающие возможности… Казалось бы, достаточно только продемонстрировать, что эта концепция( идеология) вобрала в себя исключительно отходы развития цивилизации и, значит, место ее - в мусорной корзине….
Но, увы, человечество признает лишь состоявшиеся пророчества. Что толку, что Достоевский когда-то увидел в рядовом уголовном деле (дело Нечаева) механизм всей европейской истории 20 века… И даже описал его именно как механизм всецело выстроенный их отходов развития...
Цивилизация не научилась( и даже не осознала в полной мере необходимость этого) блокировать даже чисто научные, чисто технические свои разработки из числа принципиально опасных. Что уж говорить о блокировке идеологий… Тут добиться хотя бы того, чтобы отходы развития не представлялись в качестве его безусловных достижений...
И тем не менее при всей сосредоточенности своего мышления на партитурах незабвенного маркиза:
«…если можно говорить о философии ханжества, то она - в культурологии. Культурология - такое скопище клишированных фантазмов "приличия", мир в себе, мир буржуазного викторианца, ходящего с "тросточкой на отлете", очень удобный на деле для реализации политического порноангелизма как его ширма, симуляция реальности вне всякого принципа реальности, подобие, сожравшее оригиналы и даже не претендующее, а уверенное, что оно и есть оригинал. Машина смерти, уничтожающая всякое живое движение», г. Fs ( вот, что значит концептуальное мышление - даже в вывихнутом, вывернутом наизнанку, истерзанном варианте оно способно на озарения) совершенно бесподобным образом, выходит на проблему, которая оказалась центральной в зоовыходке. И на которой в общем-то и спотыкается декан В. Миронов.
«Интересно сравнить этот кодекс буржуазных приличий с кодексом самурайского "приличия". Самурай готов заплатить жизнью за свои приличия, а здесь - в игру сразу вступает хитрая перепасовка между "правом" и "моралью". Мол, пусть закон меня унизил, но зато его морально выше. Не это ли Ницше именовал рессантимантом?».
Все здесь у г. Fs, конечно же, перекручено – хитрая перепасовка, рессантимент... Но звено, контролирующее проблему( соотношение частных этических установок и коллективной этической системы) этой ссылкой на самурая схвачено очень точно.
Интеллект, и сегодня вряд ли кого-либо нужно в этом убеждать, является постоянным и неисчерпаемым источником как блага, так и зла. Возможно прежде всего поэтому практически нельзя перевести какое-либо рациональное намерение в действие, в поступок и остаться при этом э т и ч е с к и н е й т р а л ь н ы м. Интеллектуальное намерение само по себе в принципе еще может существовать вне этических оценок. Интеллектом же ведомый поступок всегда и неизбежно будет определен как этическое действие. Потому что, если намерение еще может быть индивидуальным, то поступок практически всегда прямо или косвенно вовлекает в сферу единичного еще кого-то — « другого», то есть в поступке единичный сталкивается с интересом отличным от своего и вынужден оценить его с точки зрения своего интереса — измерить своим интересом. А это уже есть элементарный этический акт — активный интеллект не мыслим вне понятий добра и зла.
8. Стыд - как самозащита.
Можно как угодно относиться к тем конкретным соображениям, которыми делится в своем ЖЖ- дневнике г. Fs. Но нельзя не признать, что именно он заговорил о соотношении приватного и общего, что, если разобраться, и является узловой философской проблемой зоовыходки в биомузее. По-существу, именно к этой проблеме подкрадывается в своем ЖЖ –дневнике и Б. Межуев: « почему люди стыдятся ЭТОГО, откуда идет восприятие секса как чего-то грешного и недостойного» ….
Ответ на этот вопрос до чрезвычайности прост: стыд одна из самых эффективных форм защиты своего Я.
Не инстинктивное, а осознанное выделения себя среди других… Основанное на понимании ( или по крайней мере на догадке), что другой не чужой, не чуждый, что он - иной, но такой же … На ощущении родственности инаковости и держится стыд. И это ощущение со-генетично мышлению. Носителями последнего являются понятия, их появление не возможно вне речи, которая не мыслима без Другого, таково же, как я, но иного - источник и мышления и стыда один: общение с таким же как я, но иным… В этой формуле «иной, но такой же» и находит оптимальное решение связь единичного с миром.
Инстинкт же толкает к крайности: иной и, значит, абсолютно другой, питая крайний индивидуализм и, в конце концов, чисто природное( инстинктивное по сути, но поданное в благородной понятийной упаковке) представление о правах и свободах человека.
Формула «иной, но такой же» выделяет, но не отделяет единичного от других, не противопоставляет их, но понуждает к сосуществованию. При отделении противопоставления граница своего Я особой ценностью для единичного не является, поскольку проходит у него ( для него, в его представлениях) по самому краю человеческого сообщества, и защита столь дальних рубежей его, естественно, мало беспокоит. Вот почему крайний индивидуализм всегда бесстыден, а чрезмерно индивидуализированные цивилизации начинают воспринимать стыдливость как чуть ли не главный порок.
При выделении же сосуществования граница своего Я перестает быть абстракцией - она здесь, она присутствует в каждом конкретном общении единичного. И она должна быть на замке. Стыд, совесть и оказываются таким замком. Замком индивидуального, самобытного, своего, личностного, приватного - называйте как угодно, но устраивать из моего мира проходной двор я не позволю…. И эта моя установка - лишь следствие. Я так я думаю лишь потому, что человеческое сообщество всегда только так и длилось - при резко проведенных границах между сосуществующими индивидуальностями.
И границы эти не связаны с уровнем образованности, материальным достатком - они, скорей всего, - сущностны. И осуществись мечта кучки ПМ-идиотов - исчезни эти границы - деградация, обратная эволюция, возвращение на ветки и в пещеры - неизбежны….. Также как тотальное преследование прямоходящих…
Условности в сфере интимной вырабатывались цивилизацией с исключительной тщательностью и строгостью именно потому, что в этой области человека от до-человека отделяет особенно тонкая грань – слабое место по-особому и защищалось. Существует множество эффективных способов подавить в человеке его индивидуальность, стереть н е о б щ е е выражение лица его – столкнуть в безликую массу. Но самое эффективное среди них — раздеть его: обобществить ( в той или иной форме ) его частную, и особенно, интимную жизнь — лишить эту жизнь тайны…
Все эти тонкости пока категорически отказывается видеть подслеповатая европейская цивилизация ( имеется в виду ее западная ипостась ). Но они очевидны и следуют уже из того элементарного наблюдения (соображения), что снижение уровня этических требований к самому себе( ослабление границы своего Я ) всегда повышает внешнюю управляемость единичного, то есть понижает его самодостаточность, самостийность. Чем меньше ты управляешь собой, тем больше ты будешь управляться извне … Здесь спрятан какой-то фундаментальный закон бытия, который, скорей всего, и обеспечил триумфальную победу христианства над язычеством. Именно его призыв к самоограничению, к самоуправлению( нравственная парадигма Нагорной проповеди) и стимулировал появление совершенно особой формы индивидуализма, построенной на согласовании единичных, а не на их противопоставлении.
И, между прочим, эти тонкости очень хорошо чувствовали молодчики Гиммлера. Раздевая догола своих жертв, они понуждали их к бесстыдству, а значит - подавляли этический иммунитет - повышали управляемость. Василий Гроссман свидетельствует, что за всю историю Треблинки, был всего лишь единственный случай индивидуального сопротивления, когда молодая еврейка пыталась вырвать у палача автомат…
Батай- ствующие и Фуко-тропные наследники маркиза де Сада могут, конечно, и впредь развлекаться, выстраивая свои фалло-центрические системы бытия. Ничто, естественно, не в состоянии остановить их чисто логические маневры с понятиями. Но потребители этого интеллектуального товара не должны забывать, что сей продукт опасней любого наркотика - он снижает сопротивляемость личности внешнему влиянию необратимо.
9. Несколько слов о фрейдистской редукции (из соображений почти десятилетней давности).
Этические нормы совместного существования (то есть то, что в конце концов и нашло отражение в культуре ), конечно же, облагородили инстинкты. Но что значит вся эта культура для инстинктивных и близких к ним влечений?.. Их «весовые категории» несоизмеримы — последние не только всегда возьмут верх, они еще попытаются и саму культуру поставить себе на службу….
Инстинктивное влечение, осознанное, оцененное по нормам культуры и тем самым вытесненное на периферию сознания... Сознанием заблокированное и удерживаемое им в границах, определяемых культурной традицией… Это —окультуривание ( или гуманизация) инстинктивных влечений, основанное на признании единичным своей связанности с другими, своей зависимости от других и опирающееся, в конце концов, на индивидуальные усилия единичного – на его личное самостеснение … Однако, в ХХ веке эта традиционная установка была подвергнута решительной ревизии — самая популярная( после марксизма )теория века заявила об отличном от традиционного толковании вытеснения. Отличие было по существу в нюансе, в который цивилизация и вцепилась буквально мертвой хваткой. И оттеснила традиционную психологическую защиту ( инстинктивные влечения вытесняются на периферию сознания и находятся под его контролем ) защитой по всем статьям постмодернистской: да, вытеснение, но не под контролем сознания и на его периферию, а самопроизвольно и в бессознательное.
Бессознательное давно превратилось в одно из ведущих мировоззренческих понятий, в основополагающую сущность - в необходимый и достаточный признак современного мышления. Но М. Бахтин, например, считал, что фрейдовское бессознательное « ничем принципиально не отличается от сознания» и называл его «неофициальным сознанием». Так что ничто не мешает допустить, что вовсе не бессознательные интуиции ребенка стоят за вытесненными комплексами, а вполне осознанный расчет взрослого или взрослеющего субъекта, не желающего оценивать свои намерения по традиционным ( официальным ) эталонам и выстраивающего свои личные, з а н и ж е н н ы е эталоны оценок - удобные и не требующие усилия над собой.
Последствия воздействия на человечество р е д у к ц и и, учиненной З.Фрейдом над индивидуальным стремлением к самоограничению, пока мало исследованы. Но бодрый и популярный в прошедшем веке призыв — « не вытесняй – все к тебе же и вернется» — сыграл, кажется, зловещую роль. Во всяком случае, ничто иное так последовательно( и при такой восторженной ответной реакции единичных) не утверждало их право на а б с о л ю т н у ю и с к л ю ч и т е л ь н о с т ь ( на безграничность собственного Я)...
Мало того, одновременно с бессознательным вытеснением в обиход цивилизации была введена и идея сублимации – целенапрвленного в о з в ы ш е н и я энергии инстинктивного влечения, в том числе и через сферу художественного творчества...
Этот фрейдов тандем и учинил европейской цивилизации испытание на разрыв. С одной стороны - дискредитируя идею самостеснения, с другой - сталкивая культуру, всегда бывшую и формой обобщения индивидуального гуманистического опыта, в разряд практик ( «заведений» ), разрабатывающих пристойный макияж для мало пристойных влечений…
Стесни себя, внутри себя подави намерение, которое оценил по сложившимся норм как недостойное, и тем самым сделай шажок к бесконфликтному сосуществованию с «другим»... – на это ориентировала классическая гуманистическая традиция.
Не вздумай вытеснить такую оценку из своего сознания - ей нет иного пути, кроме как в твое же бессознательное, где оно и начнет свою, теперь уже тайную, разрушительную работу. Попытайся перевести энергию своего влечения в энергию творческую….Именно такую ориентацию и внедрял постепенно в человеческое сознание ХХ век - освобождая от нуднейшей необходимости противостоять самому себе,
Фрейдизм, собственно и запустил процесс обобществления приватного - «экстериоризации интимного». Бесцеремонное хамьё существовало, конечно же, во все времена, и стиль солдатской казармы, солдатского бардака является одним из древнейших изобретений цивилизации. И современная особенность не в самом факте этих свобод и вольностей, а в том, что существенно — и прежде всего средствами самой культуры — порушены практически в с е жесткие ограничения ….
Но экстериоризация частного - это плебейское выворачивание личного наружу - не только антигуманна, она - а н т и - б ы т и й н а. Потому что принципиально направлена против всего индивидуального, самодостаточного – уничтожает, изводит его. То есть целеноправленно понижает сложность бытия.
За прошедший век было предложено нимало вполне убедительных аргументов против всякого рода табуирований. Таких, например, как это откровение, несомненно претендующее на исключительную глубину: «Сексуальность человека… — феномен в высшей степени проблематичный и принадлежит… к предельным состояниям, а не к объединенному опыту человечества»…
Но именно здесь, если разобраться, и проходит граница - здесь расходятся в человеке человеческое и бестиальное( звериное). Расходятся в общем-то из-за ерунды, из-за одной, по существу, буквы. Для того, чтобы остаться в человеческих пределах, нужно признать, что сексуальность — сугубо индивидуальное состояние. И о д н о в р е м е н н о — обыденный опыт человечества. При их же противопоставлении отступление к звериному пределу неизбежно, причем в особо страшной форме — при сохранении человеческого уровня сознания..
Госпожа Зонтаг в свое время достаточно много рассуждала на темы абсолютности сексуальности, называя ее силой « за пределами добра и зла, за пределами любви, за пределами душевного здоровья», « ресурсом самоиспытания», «скачкоме за черту разума..». И как раз в связи с связи с этим рассуждениями говорила о человеке, как больном животном…В этой, на первый взгляд, нелепой оценке (больное животное) и заключена, похоже, истина. Именно в больное животное превращается человек, когда начинает абсолютизировать свою сексуальность - превращать ее в особое крайнее состояние, в силу за пределами добра и зла. Но абсолютной она является только у животного — только как н е о с о з н а н н а я. Осознание же сексуальности ( а всякое осознание всегда социально, то есть отталкивается и от общего опыта) есть ее р е л я т и в и з а ц и я . В условностях, вырабатываемых культурой, и осуществляется эта процедура. Поэтому стремление соединить сознание и абсолютный статус сексуальности, что попытался сделать де Сад, что пытались сделать французские либертин-интеллектуалы, что, наконец, во след им пыталась сделать Сьюзен Зонтаг — есть абсолютная, эталонная б е с с м ы с л и ц а. Две эти сущности ( сознание и абсолютная сексуальность) не просто не совместимы, и одна прирастает лишь убыванием другой - они уничтожают друг друга ( аннигилируют ), порождая два кванта адской энергии … В силу как раз этих своих свойств данная бессмыслица — сверхразрушительна. Более мощного орудия против человечности придумать, видимо, невозможно. Гулаги, газовые камеры — детские развлечения на этом фоне.
Не исключено, что абсолютность этой бессмыслицы( ее принципиальную нежизненность) очень остро почувствовал Батай, так решительно сблизивший выпущенную на свободу сексуальность и смерть. Все это, судя по всему, возможно понималось той же С. Зонтаг — далеко не случайно появление у нее таких речевых конструкций, как «абсолютное преодоление личности» и «опустошение себя как человеческого существа и самоосуществление как существа сексуального».
Самоосуществление сексуальное как опустошение человеческое … Такой « раскол» с о з н а н и е человека» вынести, похоже, не в силах. Выдержать выделение сексуальности в абсолютную силу может, наверное, только н е з н а н и е ж и в о т н о г о, то есть абсолютная инстинктивность. И потому вести речь о естественности допустимо только в отношении чистых инстинктов. В соединении с сознанием они остаются естественными лишь в поле этики.
Абсолютистские фантазии на тему сексуальности породили нимало и экзотических форм - таких как представление об «остранении сексуальности» или о « делегирование ее Другому»… Причем вполне серьезно утверждается ( И. П. Смирнов), что узаконено все это … русской классикой. Но законодателями здесь были иные - шальные последователи З. Фрейда сыграли эту роль. Это они оставили человека без переживания непосредственного и со-участного (переживания, замкнутого на две души и недоступного более никому), это они в той или иной форме навязывали посредника, а то и соглядатая. И цинизм этого посредничества не соизмерим по своим последствиям с цинизмом самой пахабной русской матершины. Потому что последняя всегда сугубо вербальна, всегда отстранена от смысла, заложенного в словах - последовательно бес- смыслена. Посредничество же, о котором ведется речь, есть наоборот раз-глядывание, о-ценивание, о-смысление того, что в нормальном, непатологическом варианте есть тайна двух. И здесь достаточно только снять табу. Попробовать снять. Пусть из каких-то высших соображений, пусть для исцеления больных. Образовавшаяся щель начнет расширяться с такой быстротой, что не пройдет и ста лет, как из чьих-нибудь высокомудрых уст вырвется уже и предупреждение о грозящей человечеству опасности со стороны тех, кому бы « хотелось цензурировать, т.е. кастрировать, человека, делающего свои сексуальные причуды наглядными или рассказываемыми»…. А там уж и до философствующих зоодеток из биомузея будет рукой подать…
Психоаналитик оказался тем, кто ранее других был допущен в качестве наблюдателя и толкователя в интимные отношения двух – репортеры, микрофоны, камеры, а затем и массовый зрителя появились там по проторенной дорожке, подытожив, так сказать, превращение внешне безобидной и несущей облегчение психотерапии в средство разложения культуры и изведения человечности..
Культура сама в общем-то всегда играла роль психоаналитика в интимных отношениях. Но подход ее к « излечению» был совершенно иным – в терминах Фрейда это могло бы звучать, скажем, так: вытесняя – возвышай… Но такая и д е а л и з а ц и я и н с т н к т и в н о г о в л е ч е н и я применима лишь в нормальных, но непатологических ситуациях. Фрейдистские практики и родился как раз из потребности психотерапевтического вмешательства в патологию. Но эти методы в дальнейшем были легкомысленно распространены и на норму - медицинский рационализм стал господствовать в сфере эмоциональной, интуитивной. А ведь если разобраться, психо- а н а л и т и к а и нормальная сексуальность вещи н е с о в м е с т и м ы е …
А культура, можно сказать, в общем-то так и не приняла эту гибельную для нее прививку. Она, как могла, защитилась: отторгнула насильственно внесенную в нее патологию – отрыгнула ее в постмодернизм…
10. О праве нравственном и праве моральном
(вспоминая С.Л.Франка).
Рассуждая о любви к ближнему, то есть к конкретному человеку, и о любви к дальнему, то есть к некоторым общечеловеческим ценностям ( к тому, что у Ницше названо ««любовью к призракам»), С.Л Франк настаивал на более глубоком инстинктивном уровне любви к дальнему…Если первая требует непременного стеснения собственного Я и в этом смысле принципиально не инстинктивна, то вторая вполне обходится без покушения на свое Я - оно в ней как раз и получает одну из возможностей утвердиться. Любовь к человечеству не требует слишком уж тесного сближения с другими, ею можно одаривать отдельно от себя, тогда как любовью к ближнему — только вместе с собой. Любовь к дальнему, одним словом, не требует явного усилия над собой и потому как бы более непроизвольна. Учет этих особенностей и давал, видимо, С. Л. Франку основания для его, на первый взгляд, неожиданного вывода.
Примем это положение и, учитывая его, приглядимся к современным представлениям, например, о гуманизме. В принципе истинное место его, конечно же, в «призраках». Но опираясь на всю совокупность различных мыслимых и немыслимых свобод, пристойных и непристойных корректностей - на все прочие формы легитимации болезненного интереса человека к своему Я, ХХ век, фактически извлек гуманизм из «призраков» - превратил золотом обеспеченную валюту в медные деньги. Понятно, что восстановление классической ценностной ориентации гуманизма немыслимо без кардинального изменение всех современных взглядов на права человека. Поразительно, но именно этот вопрос и был, по существу, С. Франком поставлен. Когда он провел границу между нравственным правом и правом моральным. Если под нравственным правом им понимается «субъективный интерес, преследование которого разрешается нормами морали»… Если «нравственное право лица..., есть лишь продукт или отражение соответствующей обязанности всех остальных людей». То под моральным правом понимается «субъективный интерес, защита которого …не только разрешается, но и положительно предписывается моральным законом, в силу той о б ъ е к т и в н о й м о р а л ь н о й ц е н н о с т и, которая присуща этому интересу. Обязанность осуществления этого права лежит, таким образом, не только на окружающих лицах, но и на самом заинтересованном и управомоченном лице, так что его м о р а л ь н о е п р а в о с о в п а д а е т с его м о р а л ь н о й о б я з а н н о с т ь ю».
Эти слова будто бы специально были написаны для административной верхушки философского факультета и самого университета… . О нравственном праве с в связи с зоооргией в биомузее говорили много и по- разному. О вот о моральном - не вспомнил никто. И нет необходимости особенно подчеркивать, что реализация этого морального права возможна только в индивидуальном ответственном поступке по этическим мотивам.
«…Самый моральный закон предписывает защищать известные права—право на господство истины и справедливости в человеческих отношениях, на сохранение человеческого достоинства, на духовную свободу человека и т. п.», ¬ - пишет С.Франк. И по нынешним временам - временам забвения любви к призракам и потому вырождающейся по существу любви к ближнему ( она в отрыве от дальней любви неизбежно утрачивает естественность, превращаясь в разнузданное естество ) – все это уже звучит диковато. Но в замечательных словах Семена Людвиговича Франка, написанных им на самом пороге ХХ века, собственно и сформулирована суть той драмы, что пришлась в новом веке на долю гуманистического мировоззрения. Это мировоззрение, утилитарно интерпретированное, подчиненное исключительно нравственному праву, то есть только разрешениям, но не предписаниям морального закона, принизившее роль объективных моральных ценностей, не могло не хрустнуть под тяжестью противоречия между «личными побуждениями и моральными обязанностями».
«Мораль альтруизма и утилитаризма, требование отказа от своего «я» в пользу материального благополучия многоголового «ты» заслонили в наших глазах предписания этики «любви к призракам»—требование беречь к защищать моральные идеалы, как священное личное достояние каждого человека», - считает С. Франк … Возможно именно поэтому ХХ век и, промчался мимо. Он рвался из неволи прежних столетий так страстно, что оставил в правах человека слишком много биологического, приземленного — из области сугубо физического существования.
11. Личность и культура – взаимозависимость и взаимовлияние…
( так говорил Мераб Мамардашвили).
«В этом мире нет самодлительности вещей в своих атрибутах. Чтобы было добро, оно всякий раз должно рождаться заново….Совершив что-то доброе вчера, мы не можем встать на это, как на ступеньку, ведущую в сторону добра... Это как бы огонь бытия, который мерно (задавая меру) должен вспыхивать каждый раз заново. И длительность человеческих качеств или свойств и есть длительность поддержания и передачи этого огня. »…
« Культура, дух – не делимы…. Это то, чем ты не располагаешь, а можешь лишь - на мгновения обретать в собственном духовном движении … равенство людей в труде, а вовсе не равенство обладаний».
Итак, свидетельствует Мераб Мамардашвили - равенство в труде, а не в обладании. То есть само по себе любое достижение человеческого духа не становится достижением каждого – оно не приобретается, но обретается в собственном духовном движении, усилии. Право на такое усилие, получается, и есть единственное природное право человека. Только в нем он не может быть ограничен…
Но двадцатый век права человека толковал исключительно как права на обладание. Поэтому отстаивание прав и обернулось в итоге бездуховностью - владением без духовного усилия.
Вполне лояльно воспринимая ницшевского сверхчеловека ( это не «реальная порода людей», а «некое предельное для человека состояние, лишь устремляясь к которому человек может стать человеком»),Мераб Мамардашвили видит в этом возвышении человека над самим собой всё «призвание культуры». И гарантию от всех и всяческих «антропологических катастроф». Более того, он определенно нащупывает тот механизм, который уводил и уводит человека от этого благостного возвышения над собой:
«Человек в принципе не может жить в мире, который ему непонятен. Но принцип этого понимания всегда сращивается с фундаментальным отношением человека к самому себе и в смысле способности идентифицировать себя и способности уважать себя. Если же он достигает степени самоуважения посредством упрощенных схем, то он скорее убьет, того, кто покусится разрушить эти схемы, чем расстанется с ними»…
Это несомненно гениальная фраза - она объясняет очень многое. Как из того, что происходило в мире, так и из того, что еще только произойдет. Здесь выделено нечто фундаментальное. Это сращивание, это взаимопроникновение типа понимания человеком мира и типа отношения его к себе, похоже, и контролирует в полной мере положение человека в мире.
Ты идентифицируешь себя в полном соответствии со своим пониманием мира… И именно поэтому столь эффективными средствами контроля над человеком становятся простейшие мировоззренческие схемы.
Закачивай им в башку что-нибудь попроще ( через рекламу, сери-алы, театр, литературу, философию ), что-нибудь непосредственно из околопупковой области … Да приправь все это стенаниями о правах человека и свободе самовыражения…И они будут твоими. И, действительно, прирежут всякого, кто попытается мешать - попытается отнять эту желанную простоту… По этой схеме, считай, и был за 20 век сжеван гуманизм. В том числе и «засланным» в культуру фрейдизмом …
Если культура – это, как считает М.Мамардашвили, форма, в которой « люди способны( и готовы) на деле практиковать сложность» (то есть выходить из плоскости, уходить от инстинктивного поведения), причем сама эта форма, скорей, интуитивная, чем рациональная, то разрушить эту форму можно, как он подчеркивает, элементарно, — лишив личность «граждански защищенного поля свободного действия», то есть ограничив самонастраиваемость ее ( личности) проявлений. «Без свободного прохождения человеком этого оставленного ему люфта не может быть личности».
Казалось бы, в этом суждении как раз и отдан приоритет пресловутому самовыражению в искусстве. За поля свободного действия, за спасительный люфт - за собственную незалежную личность как раз, казалось бы, и вели в углах биомузея борьбу мужественные мальчики посредством своих не менее мужественных девочек…
Но, не торопитесь с выводами, господа - у Мераба совсем все не так … Не самостийное индивидуальное самовыражение, а напряженный труд многочисленных поколений за его самостоянием личности..
«…Личность - это форма и способ бытия, особое состояние жизни, находка ее эволюции. Я бы сказал так, что личность - это "крупная мысль природы….Феномен личности не менее таинствен, чем, например, такие великие находки эволюции, как лист растения, локаторное устройство у летучей мыши, глаз человека, копыто лошади, или такие формы в технике и общественной жизни, как колесо, архитектурный купольный свод, нация и национальный язык, правовое общественное состояние, крестьянская семья»
И она, личность, оказывается не только крупным, но и чрезвычайно хрупким изобретением природы.
И это хрупчайшее образование держит на себе все – гуманизм, культуру, цивилизацию. С какой же осторожностью общество должно относиться к личности, к человеческому духу …Здесь требовательность должна на порядки должна превышать те нормы, которые практикует, например, медицина, поддерживая чисто биологическое существование человека …
А что делала цивилизация в 20 веке, особенно во второй его половине, позволяя ( через СМИ, через книгопечатание, бесконтрольно отданные коммерции ) стать властителем дум каждому ублюдку. Тут был не люфт, тут был проран. Человек, увы, не «свободно проходил» — его насильно волокли.
Лишить ведь этого самого « граждански защищенного поля свободного действия» можно не только цензурой. Куда эффективнее замусорить этот люфт - завалить его, за …ть.
Личность, а потому цивилизация, культура, гуманизм…А не гуманизм, культура, цивилизация и потому личность.
Эта фантастическая инверсия даже в 19 –ом веке могла быть принята только как рабочая гипотеза. Но она стала открытием конца двадцатого века…
В. Суриков
Мой сайт - http://www.vsurikov.ru/