По кабинету молнией пронесся визг. Он смял годами отработанный порядок начала рабочего дня и выбил сотрудников отдела экспертизы проектов из привычного ритма. Обычно, придя на службу и усевшись за своими столами, женщины начинали поправлять прически, подкрашивать губы и обновлять тушь на ресницах, а мужчины, сосредоточенно переложив для порядка с места на место папки и документы, отправлялись на первый перекур. Затем все начинали шуршать бумагами, неприязненно косясь на тех, кто заходил в это помещение с какими-либо вопросами. Потом наступало время чаепития или, как выражался самый старший из сотрудников отдела Моисей Львович – поздний завтрак, а там – и обед. А уж после него до окончания рабочего дня – было рукой подать.
В этот раз визг инженера по металлу Лиды Анисимовой заставил всех непривычно резво вскочить со своих мест. А виновница переполоха даже выбежала из-за стола и теперь стояла с широко раскрытыми испуганными глазами. Это длилось секунды, пока из противоположного угла кабинета ей на помощь не кинулся такой же молодой инженер-энергетик Слава Козин. Проследив за взглядом коллеги, он присел на корточки, и медленно начал выдвигать полуоткрытый нижний ящик стола Анисимовой. Те сотрудники, что были посмелее, и уже успели подойти к месту пока еще неясного происшествия, вытянув шеи, увидели бумаги лежащие в ящике, на них – конфеты и печенье, а в самом уголке – мышонка, неизвестно откуда взявшегося в многоэтажном здании института и как попавшего в стол. Зверушка была в таком возрасте, когда опасность еще не воспринималась, как угроза жизни. Поэтому мышонок, не обращая внимания на склоненные над ним головы, сосредоточенно обнюхивал кусочек печенья. Но вскоре он перекочевал на ладонь к Славе, а оттуда – в пустую стеклянную банку, стоявшую за шкафом. После этого сосуд с пленником был водружен на подоконник, к неудовольствию инженера-сметчика Нионилы Алексеевны, которая заявила, что она, как и Лида, не терпит мышей. Не хватало еще того, чтобы их запахом пропитался кабинет. И будет лучше, если он, Козин, вынесет банку с ее содержимым куда-нибудь подальше.
Вообще-то эта дама обладала хорошим именем Нина, но почему-то настаивала, чтобы ее величали Нионила. И еще у нее было на все свое особое мнение. Предчувствуя, что сметчик, вздыбив свою пышную прическу цвета густой марганцовки, обязательно начнет и дальше высказываться по поводу мышонка и его племени, Слава после первых же ее слов, поднял руки кверху и, немного ерничая, сказал:
- Нионила Алексеевна, ну разве может эта кроха перебить запах ваших французских духов!
…Это был хитрый ход. Все женщины отдела знали, что Нионила пользуется отечественными духами, смешивает их и эту смесь выдает за французские. Услышав столь лестный для нее комплимент, обладательница категорических суждений сменила гнев на милость и разрешила мышонку до вечера побыть в банке.
Она не знала Козина. Точнее того, что он, помимо своей профессии, любил живность и иногда сам у себя спрашивал: а может лучше пойти работать в зоопарк? Поэтому, когда Нионила Алексеевна вернулась в кабинет с обеда, мышонок находился уже не в банке, а в небольшом аквариуме, позаимствованном у рыбок. За ним Слава, сбегал домой, и даже успел уложить песок, камни, горкой, соорудить водоем и гнездо для своего питомца. А чтобы женщины отдела на него не ворчали, он купил им коробку конфет, пообещав содержать мышонка в чистоте и выпустить на свободу, как только тот подрастет.
… С этого дня атмосфера некой отчужденности и холодной вежливости, царившая между сотрудниками отдела, была растоплена присутствием мышонка. Все вдруг воспылали если не любовью к этому невзрачному серому созданию, то заинтересованностью к его житью-бытью. Ему несли из дома куски пирога, колбасы, сыр, ягоды и фрукты. А Моисей Львович даже добыл где-то зерна пшеницы, пояснив, что мышонок – грызун и должен точить зубы. Хвостатый питомец Козина пропал бы от обилия еды, но на помощь молодому инженеру пришла Нионила Алексеевна. Она, воспылав любовью к серенькому малышу, властно распределила среди сотрудников отдела дни его кормления. И началось негласное состязание: кто лучше в свое дежурство поухаживает за маленьким питомцем и покормит его. И – чем. Дело даже доходило до споров. Два пожилых инженера, яростные болельщики за свои команды, и здесь не смогли придти к общему мнению – любят мыши сыр или это им приписывают псевдоученые. Так оба, непримиримые, и остались каждый при своем мнении. Но у сотрудников зародились и другие взаимоотношения. Вездесущая Вера Пантелеевна, раньше всех узнающая, что и где свершилось в институте и даже наперед знающая про то, чего следует ожидать, – таинственно сообщила по секрету отделу (в отсутствии Козина и Анисимовой) о том, что у этой пары проснулись любовные чувства. Она, Вера Пантелеевна, сама видела, как они шли по улице, держась за руки, и Лидочка не сводила глаз со Славы.
… Мышонок между тем, прибавляя в росте и весе, сделался совсем ручным. Он даже получил известность в соседних кабинетах института и сотрудники этих отделов, вроде ненароком, приходили посмотреть на обитателя аквариума. Но, вскоре Нионила Алексеевна, ревностно наблюдающая за ходоками, хотя и не была руководителем экспертной группы, – прекратила эти визиты, заявив, что нечего мешать работать сотрудникам их отдела и пугать животное.
Слава Козин, наблюдавший со своего угла за перерождением коллег, вечером, во время прогулки, увлеченно рассказывал Лиде о том, что, когда он принесет в отдел канареек и поставит большой аквариум с экзотическими рыбками, то все сотрудники станут, как близкие родственники. Но его планам не суждено было сбыться.
…Лето было сухое и жаркое. Горожане, ежедневно с надеждой смотря в бледно-голубое небо, мысленно просили дождя. И он пришел. Гроза, незаметно выплыв из-за горизонта, быстро накрыла клубящимися лиловыми тучами город. Но прежде, чем капли упали на землю и асфальт, – по улицам и дворам, подняв в воздух песок и мусор, пронесся смерч. Он был недолгий, но быстрый и сильный, как проносящийся мимо железнодорожный экспресс. Где-то с треском начали падать деревья, звенели разбитые окна, рвались провода уличного освещения, разбрасывая веером искры. После того, как все стихло, а воздух немного прояснился от пыли, дождь, тугими струями, словно душ, хлынул из туч. Он настиг на подходе к институту Славу и Лиду, ходивших на «разведку» в ЗАГС, и вмиг вымочил их. Вдобавок к этому несчастью, дверь кабинета оказалась закрытой на ключ, и в коридоре толпилось еще несколько человек. Когда дождались того, у кого был ключ и открыли дверь, то увидели бумаги лежащие на полу и распахнутое ветром окно. Шквал, вырвав крючок, удерживающий эту половину рамы в полуоткрытом, для прохлады и сквозняка состоянии, не разбил стекло лишь потому, что удар потока воздуха смягчил аквариум, стоящий на подоконнике. Но сам он был сметен на пол раскрывшейся оконной створкой. Его стекла разбились и смешались с песком и камешками. Отдельно лежало жилище мышонка. Все это Козин увидел, бегом добежав до места падения аквариума. Он опустился на колено и начал разгребать песок и камешки, надеясь найти своего питомца, но его там не было. Не оказалось его и по соседству на полу. Инженер даже передвинул несколько столов, но мышонок так и не был найден. К поискам подключились и другие сотрудники, зачем-то начав перебирать бумаги в столах и шкафах. Все оказалось безрезультатным. Мышонок исчез. Потом все стали собирать разбросанную ветром документацию и раскладывать ее по папкам и планшетам. Все это – в гнетущем молчании. В конце рабочего дня Слава принес взятый у технички совок и веник, сгреб стекла и песок с камнями в ведро, другой рукой захватил остов аквариума и, сопровождаемый тоскливыми взглядами коллег вынес все к мусоропроводу.
…Утром все пришли на работу раньше обычного. Каждый, не глядя на остальных, начинал заглядывать в ящики стола и под него, сосредоточенно что-то высматривая. Но того, кого все надеялись увидеть, – не было. Не появился он и на второй, и на третий день. Как-то незаметно все вернулось в свою колею. Каждый вновь стол стал своей маленькой крепостью, а все друг для друга – просто коллегами. А спустя короткое время ушел работать на машиностроительный завод Слава Козин, затем туда же перевелась и Лида Анисимова. И уже больше ничто не напоминала о катаклизмах в мышиной жизни.