Я стою наклонившись над парапетом моста, дрожащие коленки впитывают промозглость гранита, смотрю в почерневшую воду и думаю о скорой зиме, непогоде, о том, что надо купить теплый шарф и вязаные носки из овечьей шерсти, и еще черт знает о чем думаю. Сигарета чертит в вязком ночном воздухе рваные геометрические фигуры: неправильные круги и перекошенные квадраты, и что-то выводит еще такое, что отдаленно напоминает траекторию полета обалдевшего насекомого, залетевшего сюда из прошедшего лета. Разница лишь в том, что огонек сигареты все время суетится вокруг одной и той же точки, и каждое его возвращение завершается еще одним улетевшим листом с дерева, что растет из квадратной дыры посреди тротуара на набережной.
- Который час, - спрашивают торопливые шаги за спиной.
- Осень, - отвечаю я, не оглядываясь.
Легкие туфельки поспешно удаляются вслед уходящему августу, отбивая нервную строчку отрывистых щелчков.
Внизу, так далеко внизу, что почти невозможно на глаз определить ночью это "далеко", на блестящем черном подносе суетятся разноцветные листья, облака и фонари. Фонари похожи на декабристов из учебника по истории. Горят не мигая. Им тоже холодно, они зябко подбирают ноги и плавают с опаской у самого берега. Разноцветные листья укладываются на спину, тяжелеют, теряют привкус тепла и становятся похожими на глаза контролера в автобусе.
Под куртку забирается озябший ветер. Ему тоже холодно, он рыскает по улицам, ищет где бы согреться.
За спиной шуршат по мокрому асфальту колеса машин. Машины большие и поменьше. Ворчит недовольный ночной автобус. В нем, наверное, люди, из-за разных неотложных дел запоздавшие по домам. Торопятся к пушистым тапочкам и телевизионным новостям. Согреваясь выслушивают прогноз погоды и забираются до утра под одеяла.
На дороге скрип тормозов.
- Как проехать на проспект? - спрашивает скрип.
- Это не здесь. Здесь осень, - отвечаю я.
Скрип уносится в сторону набережной.
Огонек сигареты вертолетиком падает в темную воду. Вода холодная, холоднее, чем ветер на мосту. Огонек шипит. Совсем не слышно, как он шипит, но я точно знаю, что он должен шипеть. Кошки тоже шипят, когда их купаешь в холодной воде. И царапаются. Кошки, которые шипят и царапаются, всегда пахнут палеными перьями .
- Что такое осень? – спрашивает открывшаяся дверь в кафе на набережной.
- Осень…, - я не знаю что сказать.
Стальная пружина, не дожидаясь ответа, хлопает задрожавшей дверью.
В кафе пахнет кремом для чистки обуви и мокрыми зонтиками.
- Ты кто? – спрашивает пестрая птица, сидящая на позолоченном обруче у двери.
- Я осень, наверное, - отвечаю я ей.
На голове у птицы длинный хохолок. С каждым ударом двери он качается взад-вперед, взад-вперед. Над стойкой в никелированной паутине вниз головами поникли хрустальные фужеры. В фужерах бьются среди сверкающих граней птичьи хохолки.
- Ты кто? Ты кто? - раскачиваясь из стороны в сторону сонно повторяют фужеры.
В чашке кофе плавает темный потолок и огонек сигареты. Кофе совсем остыл. Я протягиваю официанту какие-то деньги и выхожу на улицу.
На улице дождь. И серые листья. И еще один желтый. Его по тротуару таскает ветер. Вверх-вниз, вверх-вниз.
В окошке над неоновой вывеской «Кафе», похожий на старого бюргера, человек. Человек медленно водит рукой, вправо-влево, наверное, читает. Быть может, он читает рекламный проспект туристического агентства, продающего билеты к теплому морю, или рецепт приготовления варенья из алычи.
По мосту снуют автомобили, туда-сюда, туда-сюда, все черные и блестящие. За машинами тянутся огоньки красных и желтых светлячков. С набережной они похожи на недокуренные сигареты. В машинах, скорее всего, тепло.
Я ищу в карманах сигареты. Попадается, как всегда, то, что сейчас совсем не нужно: ключи, проездной на метро, пустая кассета от фотопленки Кодак, кожаный ремешок для часов и три гладких каштана.
Сигареты намокли, я достаю каштаны и перекатываю их в ладони.
- ...и печальный желтый ангел тихо таял..., – шипит недокуренная сигарета, упавшая в лужу из окна блестящей черной машины. Я провожаю взглядом светящийся огонек и ловлю запах дыма. Машина улетает в сторону проспекта, где деревья в керамических вазах зеленеют круглый год. На проспекте нескончаемое лето. Пахнет импортной клубникой, дорогими духами и еще каким-то прозрачным запахом, в котором явственно ощущается, что зима не наступит никогда.
Перед въездом на мост остановился троллейбус. Рога слетели с проводов и растерянно болтаются без дела. На проводах сидит серая ворона и смотрит, как вагоновожатый в оранжевой куртке танцует на длинных ремнях, словно арлекин в кукольном театре. Птица ничего не говорит и улетает вниз по реке.
Трава похожа на снятое со стола сукно Лужа с травы переползает ко мне в раскисшие ботинки. Я разглядываю потемневшие от сырости подошвы, поднимая ноги по очереди, как замерзшая цапля, потом смотрю вверх, на черный мост.
На мосту стоит человек, укрывает от дождя тлеющую сигарету - прячет ее в рукав после каждой затяжки. На мосту ненадолго становится темно. Потом опять загорается огонек и вычерчивает загадочные знаки. Квадратики превращаются в овалы, овалы расползаются затейливыми змейками и стекаются в одну точку. Должно быть, они означают, что уже осень и идет дождь.
Под мостом мяукает котенок. Он пахнет мокрой тряпкой и жалостью, и совсем не пахнет палеными перьями. Наверное, оттого, что еще совсем не умеет царапаться, а только-только учится дрожать на ветру.
- Ты осень? - трется котенок о промокший ботинок.
- Не знаю, - отвечаю, - может быть.
- Ты осень? – переспрашивает котенок.
- Я старое серое пальто, - говорю я.
В комнате тепло. Из кухни доносится запах подгоревшего кофе. Мы смотрим на улицу из окна под самой крышей и мне совсем не хочется ни о чем думать, отвечать на ненужные вопросы и ожидать ответов.
На крыше сидит нахохлившаяся птица. Может быть размышляет: лететь к морю, или остаться на всю зиму в зоопарке. Внизу разноцветные машины, похожие на улиток, маленькие и побольше, только на колесах. Колес не видно, но я знаю, что они должны быть. Улитки разносят по всему городу запоздавших пассажиров. В сквере напротив потемневшие листья укладываются спать под низкими скамейками.
На подоконнике котенок перекатывает с негромким стуком каштаны.
Моего серого котенка зовут Осень. Она привыкает спать на моей подушке, и от нее пахнет теплым молоком.
А сейчас мы смотрим в окно. Там очень красиво падают листья и желтеющие на глазах дни. Кажется, что теперь так будет всегда.
Осень никогда не спешит уходить. Мы ни о чем не спешим спрашивать. Нам никто не спешит отвечать.