детский мир
«Мам, я пойду погуляю?» - «Когда придёшь?» - «Вечером, часов в 6».
Не дожидаясь продолжения, пацан захлопнул дверь и подошёл к лифту. У лифта столкнулся с соседями – новыми жильцами, переехавшими совсем недавно. Непонятно, почему им вдруг дали квартиру. Парень слышал лишь, что бывший сосед покончил с собой – разнёс брюхо из маленького универсального пистолета. Вот ведь у кого-то не все дома!
Спустился на лифте, вышел во двор – а тут уже все, кто нужен. Вся их компания. Может быть, он даже помнил их имена. А может, все забыл. В любом случае, они звали друг друга по прозвищам-погонялам с самого дня знакомства.
Жираф, Шкет, Шахид, Бензин.
Жираф - вождь и идейный вдохновитель. Ему было четырнадцать лет – на два года больше, чем остальным. Он был длинным, худым, и тёмные пятна на лице бросались в глаза каждому новому знакомому. Наверняка это следы прежней работы отца Жирафа на производстве химического оружия. Но в драке Жираф мог показать любому крепость своих «копыт», поэтому шутки по поводу его лица остались в прошлом. За Жирафом всюду таскался Шкет – его двоюродный младший брат, мелкое белобрысое недоразумение, путающееся под ногами и постоянно задающее тупые вопросы, типа: «А полиция вас точно не поймает?» или «Разве это не запрещено законом? Говорят, за это могут в колонию посадить». Бессмысленный балласт, незаменимый в ситуации, когда всем лень идти за пивом и сигаретами.
Все они обернулись, приветственно подняли руки. Эти люди помнили его по кличке Пай. Его начали звать так, потому что его родители не подозревали, чем занимается сын во время своих прогулок с друзьями. Он был хорошим, любящим сыночком, самостоятельным и законопослушным.
«Куда пойдём?» - поинтересовался Пай равнодушным голосом у своих товарищей.
«Да мы тут думали, пока не знаем» - ответил Жираф. «Может, посмотрим, что Сизый делает?»
Никто не был против, и они отправились к Сизому. Сизый был человеком специфическим, вследствие события, изменившего всю его жизнь. Когда ему было 35, и он уже был бездомным, он нашёл в одном подвале тоннель, выходящий к большой трубе. А в трубе текло особое топливо, из которого Сизый, бывший учёный-химик, смог получить метиловый спирт. Топливо годами сочилось из трубы маленькими капельками, но этого было достаточно, чтобы организовать бизнес. Сизый сделал в подвале лабораторию, стал торговать этой отравой, от которой передохла половина бомжей трёх близлежащих районов города. Также, для защиты такого прибыльного места, он собрал шайку беспризорников, человек 10-12, представлявших собой страшную силу в умелых руках. В общем, Сизый был одним из тех авторитетов, на которых держался весь уличный мир. И что характерно – сам Сизый пил эту бодягу литрами всё время и до сих пор оставался в числе живых, лишь приобрёл характерный сероватый окрас. Говорят, он заедает эту хрень чем-то особенным. А может он мутант, или йог – вообще не важно. Главное – он обладал властью, и вокруг него всегда происходило что-то интересное.
Шайка Жирафа пересекла улицу, на которой стоял дом Пая. Затем они прошли два квартала вглубь Развалов, приблизившись к Черте – линии, отделявшей непосредственную территорию размещения Производства – пятидесяти двух заводов и фабрик, выпускавших всё на свете и производящих до хрена чего.
«Пагни» - подал голос мелкий. «Пагни, я слысал, сто Сисый бухает бес продыху узе тги дня. Газве не опасно идти к нему?» «В самый раз» - ответил Жираф. «Поглядим, чем он занят. Может, удастся подраться малость – так хоть какое-то развлечение. В прошлый раз, когда Сизый был в запое, его шайка разнесла по кирпичу склад старьёвщика Микроскопа – ну помните, такой, без глаза – и выгребла всё добро. Он мне тогда даже транзистор почти целый подарил»
Завернув за старинный полуразвалившийся особняк, они вышли к дому Сизого – нагромождению кирпичей, под которым скрывался его подвал. Раздался кодовый свист – Жираф тоже просвистел в ответ. «Проходите» - пропищал детский, ещё не прокуренный и не пропитой голос. Они отодвинули носилки, лежащие как будто просто так, и нырнули в открывшийся лаз. Шахид, шедший позади всех, поставил носилки на место.
Двенадцати лет отроду, этот парень был нелегальным иммигрантом. Родился он в какой-то южной республике, а жил в брошенном вагоне электровоза, вместе с 30-40 его соотечественниками. Курчавый, горбоносый, неразговорчивый и вспыльчивый пацан получил прозвище Шахид, после того, как в первой же своей стычке с шайкой соседнего района вытолкнул своим телом их главаря с крутого берега в реку и едва не выпал сам. В тот раз противник Шахида растворился меньше, чем за 2 минуты – в местной речке ядрёная водица. Южанин был на волоске от гибели. И всякий раз, когда дело доходило до активных действий, Шахид забывал о своей жизни, стремясь расправиться с противником. И каждый раз чудом выживал, словно Аллах действительно присматривал за своим блудным сыном.
Внутри Сизый, как всегда в доску бухой, вместе со своими выкидышами-секьюрити пытал бомжа. Иногда, когда он бухал по три-четыре дня подряд, Сизый начинал чувствовать свою власть и впадал в какую-нибудь крайность – избивал патрульных полицейских или угонял бульдозер и сносил им бараки для служащих. Сегодня этот спивающийся помещик где-то поймал старого бездомного алкаша и распял его на двух рельсах. Сизый и его пацаны вливали бомжу спирт в рот через воронку, закреплённую на лице ремешками. Другие помощники Сизого кололи бомжу спирт внутривенно и внутримышечно. Тот стонал, поминутно терял сознание, блевал. Когда у него вынимали воронку изо рта, просил пристрелить его. Тогда Сизый продолжал экзекуцию, приговаривая: «Хотел – получай! Этого добра у меня навалом, мне не жалко. Тем более такому хорошему мужику, как ты». Жираф с друзьями вошли как раз тогда, когда мужику, наконец, разъело стенку желудка. Бомж задёргался в конвульсиях бабочки, пришпиленной сумасшедшим коллекционером булавкой в картонке. Затем он затих и все, словно по команде перевели своё внимание на вошедших. Недобрый взгляд Сизого выражал абсолютное помешательство – допился, наконец. У Пая засосало где-то между ног, холодок предчувствия очень нехороших событий заставил встать дыбом каждый волосок на бледной коже ног. «Сейчас начнётся» - с ужасом осознал он. И не ошибся.
«Сизый! Ты что, совсем охренел?!!» - завопил Жираф, расширяя глаза и беспорядочно жестикулируя. «Это же живой человек! Даже не мусор, не чиновник какой-нибудь, а бездомный – такой же, как ты! Ты вообще понимаешь, что творишь?! Или у тебя мозг растворился в этой бормотухе?!» Он не боялся ни Сизого, ни его охранников. Не потому, что эти дети, возрастом от семи до десяти лет не представляли для него опасности. Они легко могли завалить и пятерых, таких, как он. Просто Жираф по натуре своей не боялся ничего и никого. Ни полиции, ни Сизого, ни конца света. Даже бродячих чиновников-паразитов, которых боялся каждый в этом городе. Такова была его природа.
Сизый заговорил, чётко выговаривая слова, разделяя их большими паузами и многозначительным покачиванием головы: «Что ты хочешь сказать, Жираф, друг мой? Что Сизый не понимает, что делает? Что он сошёл с ума или, проще сказать, сбрендил? Что он сделал что-то, что не соответствует твоим представлениям о морали и человеколюбии? Так вот, дружище, я уже давно забыл, что такое это твоё человеколюбие. Это мурло, пришедшее ко мне за порцией опохмела, не является человеком, так же, как и сотни других, подобных ему животных, которых я повидал за свою долгую жизнь. Это раз. Два: я не собираюсь отчитываться перед каким-то сопляком в своих поступках. Я убил его, потому что захотел. И ни ты, ни кто-либо другой мне не указ». Сизый говорил вполне внятно, словно одним махом протрезвел. Видимо, сказалась та самая способность регулировать степень отравление этой мутью по своему желанию. «И три: зачем вы всё-таки явились, друзья, в мою грешную обитель? Уж не за бутылочкой ли?» Жираф чуть не сорвался, но Бензин придержал его за рукав. «Я пришёл, чтобы узнать, что делает Сизый и, может быть, поучаствовать, ведь с ним всегда было интересно. Но теперь ноги мой не будет в этой дыре. И не смей называть меня другом, старый гондон!» Пай подумал, что теперь наступил подходящий момент, чтобы слинять, хлопнув дверью. Вернее, носилками. Но Жираф стоял, словно ждал, когда же в него плюнут.
«Я надеюсь, что увиденный сегодня случай останется между нами, ребята? Если нет, вы горько пожалеете о таком событии вашей короткой жизни, как появление на свет. У вас всё?» Сизый обожал витиевато изъясняться. Закончив говорить, он уставился на Жирафа глазами солёной воблы. Телохранители Сизого напряглись. В карманах их оборванных грязных курток таились сюрпризы, с которыми Паю совсем не хотелось столкнуться. Такие, как рогатки, сделанные из труб и резины, украденных с секретных предприятий. Выстрел из такой маленьким кусочком стекла может отделить твои конечности от твоего туловища в два счёта. Заточенные вилки, ложки, напильники, перочинные ножички также составляли амуницию этих чудо-воинов.
Жираф продолжал стоять, раздувая ноздри под немигающим взглядом Сизого. Пай не шевелился, зажимая Шкету на всякий случай рот. Пай чувствовал, что ещё секунда, и Шахид не выдержит. Но он не мог ничего сделать – стоял как вкопанный. Зато Бензик, наконец, среагировал. Он примирительно поднял руки и молча подошёл к Сизому. Приблизился к его уху и что-то зашептал с лукавым выражением немытого лица. Сизый поменялся в лице и проскрипел, еле живым голосом: «Пусть уходят. Не трогайте их, ребятки». Беспризорники с сожалением разжали пальцы на рогатках. Бензин стал подталкивать всё ещё возбуждённого Жирафа к выходу.
Выбравшись наружу, Пай вздохнул с облегчением. «Спасибо, Бензик. Ты опять всех спас». Бензин промолчал. Он пошёл вперёд, угрюмо глядя себе под ноги. Жираф, наконец, выпал из оцепенения. «Бен, а что ты ему сказал?» «То, что мог сказать каждый из вас, но промолчал» - огрызнулся он. «Каждый стоял, засунув свой великий и могучий язык себе в жопу и молчал, хотя знали, чем прищучить старого козла. Вместе же фотографировали, как Сизый избивает постового. Опять же вместе сооружали на крыше тайник с часовым механизмом, который доставит эти фотки в управление, если с нами что-нибудь случиться. Тебе, Жираф, проще полезть в драку и всё разнести, чем сказать пару осмысленных фраз. Дебил, хоть бы о брате своём подумал. Удивительно, как с нами ещё хоть кто-то считается в этом сраном городе». Бензин или Бензик – лучший друг Пая. Он жил в общаге на окраине района, в комнате с отчимом алкоголиком, поэтому всё время проводил на улице. Практически нищий, он получил всё воспитание и образование в подворотнях. Его отчим убил мать в пьяной ссоре, с тех пор Бензин мечтает ему отомстить. Он озлоблен, он грязен и полон ненависти. Но также он хитёр, изобретателен и не по годам быстро соображает.
Жираф остановился, сжав кулаки и разрывая ботинком землю, как бык перед броском. «Ты хочешь мне что-то предъявить?» «Да ничего я не хочу. Ты хороший вожак, только иногда думай головой, а не кулаками. Лады?»
Бензин развернулся и примирительно протянул вперёд руку. Жираф пожал её, на удивление быстро успокоившись. Паю вдруг подумалось, что Бензин, а не Жираф на самом деле управляет их шайкой. А Жираф лишь марионетка, длинный, с которым будут разговаривать все авторитеты, в отличие от мелкого чумазого Бензина.
Давно не было слышно Шкета. И, конечно, эта маленькая заноза тут же дала о себе знать. «Так тсем саймёмся, пагни?» - просвистел он сквозь большую прореху в передних зубах – молочные зубы уже выпали, коренные ещё не выросли.
«Есть идея» - откликнулся Бензин. «Правда, идея не нова, зато всегда срабатывает. Будем играть в покорение Марса. У меня есть»
«А почему бы и нет. Я за» - быстро согласился Жираф «Вы как, парни?» Шахид кивнул, Шкет захлопал в ладоши. Пай тоже был не против. В ответ чумазый боец ободряюще похлопал товарищей по спинам и многозначительно заметил, с нескрываемым оптимизмом: «Да чего там! Весь этот мир – наш! Мы здесь хозяева! Веселее, мы идём играть. Мы дети и детям положено играть. Погнали!» И они направились к Черте.
Игра «Покорение Марса отважными исследователями с планеты Земля» была таким же экстремальным развлечением местной молодёжи, как охота на гигантских крыс в канализации или прогулка в полночь по Великой стройке – амбициозному проекту прошлого, недостроенному и уже наполовину развалившемуся, населённому агрессивными призраками замурованных в бетон рабочих. Эта игра давала огромную дозу адреналина, закаляла бойцовские навыки и физически воспитывала молодые банды городских трущоб. Кроме того, экспедиция так близко к Черте иногда приносила ощутимые плоды, вроде детальки из засекреченного металла или брошенного измерительного приборчика, содержащего золото, иридий или вольфрам.
За два квартала до Черты промышленного производства люди пропали с улиц, вместо обитаемых бетонных домов по сторонам улицы высились заброшенные руины, полуразвалившиеся склады и магазины. В некоторых даже осталось что-то ценное. Шайка направилась к одному из таких складов. Двери одноэтажного кирпичного зданьица были плотно закрыты, зато в стене был отчётливо виден ход – узенький, в него мог бы пролезть только Шкет или Бензин. От Шкета на складе пользы не было бы, зато Бензин, не дожидаясь приглашения, юркнул в ход, возвратившись через пять минут с пятью комплектами костюмов химзащиты. Облачившись, парни собрались в кружок и требовательно протянули руки к Бензику. Тот, помедлив, вытащил из-под защитного волокна костюма упаковку таблеток, пустую наполовину. Раздав каждому по одной, Бензин призывно указал в сторону Черты.
Натянув респираторы, парни зашагали туда, где на горизонте в небо упирались оранжевые столбы дыма. Пай почувствовал, как страх, неуверенность в себе и прочая хрень, засорявшая ему мозг, исчезали одно за другим. Словно он вдруг осознал, что на самом деле – великий герой древности, что ему ничего не страшно, что никто ему не указ. Сопровождалось странное ощущение эйфорией, лёгкостью во всём теле, приливом сил и жаждой деятельности. Именно так и действовал продукт общественного пользования городских трущоб – Колесо свободы. Эти синтетические наркотики, выпускавшиеся в пяти полулегальных подвалах и неисчислимом числе домашних лабораторий, хоть раз пробовал каждый житель города, начиная с 11 лет.
Вообще считалось, что ситуация с наркотиками в городе благополучная. Их было немного – около шести-восьми видов и все они были синтетическими, ходившими в народе в виде таблеток. Кроме колёс свободы существовали также колёса радости, колёса забвения, колёса новой реальности, колеса любви и, конечно, колёса смерти – самые сильные, вызывающие стойкое привыкание таблетки. Но об этом, возможно, в другой раз.
Что же касалось костюмов, то соваться к Черте ближе, чем на километр без них не имело смысла. Гораздо гуманнее было бы скинуться с крыши вниз головой, чем задыхаться, харкая кровью на позеленевший асфальт и расчёсывая лицо до кости.
Правила игры в покорение Марса были очень простыми и крайне гибкими. Парни подходили к девятиэтажке на самой границе обитаемой зоны. Дом был давно заброшен, поэтому никакой опасности это предприятие не представляло. Они заходили в подъезд – железная дверь висит на одной петле. Затем поднимались по лестнице на девятый, открывали люк, вылезали на крышу. На крыше этого дома круглый год, не тая, лежал снег. Оранжевый снег. Целые сугробы. И продолжал изредка падать, кружась и переливаясь в скудных лучах солнца, еле пробивающихся через сплошную завесу буро-жёлтого слоя облаков над Зоной.
Выбравшись на крышу, парни делились на две команды – собственно отважные исследователи с планеты Земля и гуманоиды-марсиане. Сегодня землян представляли Жираф и Шахид, а марсиан – все остальные. Разойдясь на разные стороны просторной крыши, исследователи и гуманоиды начали готовить снаряды – лепить снежки из оранжевого снега.
По условному сигналу противники начали медленно сходиться, неся с собой ременные сумки, полные заготовленных снарядов. В какой-то момент парням надоело идти, рассматривая противников. И они побежали. Из-под противогазов доносились яростные крики, превращавшиеся в глухое мычание. Сблизившись на расстояние броска, они начали кидать. В меткости ребятам не было равных, как и в умении использовать естественные укрытия. Пай, чувствуя себя настоящим защитником красной планеты, перекатился через плечо и спрятался за кирпичной трубой. Затем резко поднялся и метнул, попав Шихиду в правое плечо. Тот упал, задёргался, отсчитал про себя 10 секунд – всё в соответствии с правилами – и снова поднялся. Костюмы были абсолютно герметичны и защищали как от холода, так и от отравляющих веществ, щедро разлитых в воздухе.
Пай увидел, что у Жирафа закончились снежки, и налёг на Шахида, увеличивая, насколько можно, плотность стрельбы. Но наученный предыдущим опытом, тот вертелся как волчок, прячась за снежными барханами, пока Жираф набирал новый боезапас. Вот рухнул Шкет, за ним упал Бензин. «Так ты его не достанешь, Пай!» - кричал «умирающий» Бензин на пределе слышимости. «Запрыгни на эту хрень и мочи сверху».
Пай последовал совету друга и запрыгнул на трубу – для тренированного в уличных боях и погонях пацана это было парой пустяков. Сразив метким выстрелом в голову Шихида, а затем и Жирафа, Пай задрал голову вверх и закричал, ликуя. Это победа. Сейчас остается только добежать до той железяки, обозначавшей корабль землян, и марсианам будет засчитана победа. Колёса свободы освобождают чувства, раскрепощают рассудок, улучшают реакцию и… притупляют внимание. Ворона, величиной с откормленную индюшку, заметила его и спикировала вниз, набросившись на голову. Она повалила Пая в оранжевый снег и начала клевать лицо, защищённое респиратором. Вскочив, парни отогнали ворону, закидав её жёсткими снежками. Но опоздали. На стекле противогаза, защищавшем глаза, образовалась трещина. Герметичность костюма была нарушена. Об этом свидетельствовали истошные вопли, доносившиеся из-под маски. Схватив друга на руки, парни ринулись вниз по лестнице и дальше – прочь с территории, непосредственно прилегающей к Черте размещения промышленного производства.
Темнело. Падал снег. Прихватил морозец, зима давала о себе знать. Ребята сидели на тех же местах, что и сегодня утром. Они молчали. Всё уже было сказано и всё уже было ясно. У Пая тяжёлая интоксикация, осложнённая принятым Колесом свободы. Он проваляется в больнице полтора месяца, возможно, у него откажет печень или почки. Может быть нарушена мыслительная функция – отмерло много нервных клеток. Но больше всего пострадала слизистая оболочка левого глаза – он вытек и все нервы, находившиеся неподалёку, были выжжены. Пай был потерян для банды, так же, как и для остального мира. Теперь им придётся веселиться без него. Жираф хотел набить морду Сизому – нашёл виноватого. Но Бензин его отговорил. Шкет молчал уже больше шести часов, видимо, увиденное шокировало его. Может быть, он навсегда перестанет задавать глупые вопросы. А может – любые вопросы. А может вообще перестанет разговаривать.
После того, как Пая отвезли в госпиталь, Шахид глубоко задумался. Никто не знал, что он обладает отменным чутьём – в смысле нюхом. И сегодня он чувствовал запах крови – крысы или мыши, что-то вроде того. Кровью пахла маска респиратора, того, что был на Пае. Только один человек оставался наедине с этой маской – Бензину было вполне достаточно времени на складе, чтобы натереть стекло заранее принесённой тушкой мыши. Играть в покорение Марса предложил он, таблетки были у него. К тому же он недавно рассказывал Шахиду о том, что у ворон-мутантов из зоны заражения прекрасный нюх. Что они, мол, могут почувствовать мышь на асфальте, летая на уровне пятого этажа. Только, дескать, зрение у них слабое, поэтому они поедают друг друга в приступах вечного голода.
Не давал Шахиду покоя вопрос о том, почему Бензин искалечил друга. Вскоре он выдвинул основную версию – зависть. У Пая было всё, чего не хватало маленькому оборванцу – квартира, любящая семья, вкусная еда, тепло, забота. И он всего этого не ценил, отмахивался и плевался. Шахид лишь подивился тому, сколько в одном человеке может быть зависти и ненависти. А ещё изворотливости, целеустремлённости, изобретательности, подлости. Бензин говорил Шахиду, что тот его лучший друг. Раньше его лучшим другом был Пай.
У Шахида похолодело внутри, и мурашки целыми табунами побежали по его коже в разных направлениях. Он посмотрел на своего друга. Тот уставился под ноги, словно разглядывал носки своих полуармейских ботинок. Но Шихид всё же смог заметить в уголках его рта осколки, отсветы зловещей ухмылки опереточного злодея. Ухмылки человека, осуществившего задуманное и устало посмеивающегося над иронией судьбы, силой обстоятельств и тупостью окружающих его людей.
У уроженца жаркого юга зачесались кулаки. Но он сдержал себя. Конечно, он был вспыльчивым. Но не был тупым. Везение, которое, как все считали, спасало его, на самом деле было осторожностью и рассудительностью. Шахид понимал, что у него нет доказательств. А без них никто не тронет Бензина и пальцем. Бороться же с этим исчадьем ада в одиночку бессмысленно – Шахид прекрасно знал, что у Бензина есть нож и маленький самострел с отравленными стрелами. Также невозможно было подкрасться к Бензину незаметно – он всегда был начеку и всегда всех подозревал. Даже единственный выход – уйти из банды – не был осуществим. Бен нашёл бы его, догадываясь о подозрениях друга. Получается, куда ни кинь, везде клин. Вспомнив полусумасшедшую улыбку маленького убийцы, Шахид почувствовал себя ягнёнком, сидящим в логове сытого волка и ждущим, пока он проголодается.