Оказаться забытым неприятно всегда. А тогда его действительно забыли в заброшенном полустанке.
Дима, с которым он был в командировке и делил номер в гостинице, рассказал про эту самую Поляну. Ночами было душно, не помогало раскрытое настежь окно. Спать практически невозможно. От кондиционера болело горло. Лишь под утро забывались тяжелым сном. Дима, талантливый рассказчик, поведал тогда много баек, в том числе и эту. Мол, бабушка говорила, если побывать там, то заряжаешься такой энергетикой, что хватает на целый год. Тогда он не предал значения этим словам. Ну, Поляна так поляна… Таких баек полно в желтых газетенках. Тем более, здесь, в Аравийской пустыне рассказ о земляничной поляне среднерусской полосы выглядел фантастически несбыточным видением.
Вспомнил он об этом рассказе Димы лишь тогда, когда, вернувшись домой, впал в очередной депрессняк. Нашел на карте этот полустанок, узнал в справочной вокзала, как туда добраться, и решил поехать. Его суета не осталась незамеченной друзьями. Они напросились поехать вместе с ним. Он был не против. Все-таки в компании веселее.
Приехали они туда на электричке рано утром. Другим транспортом добраться сюда было практически невозможно. Обратный поезд только вечером. За это время они должны были добраться до Поляны, побывать там и вернуться. Покинутый людьми разъезд, встретил их пустыми глазницами казарм. «Казармами» железнодорожники называли дома путевых обходчиков, где они проживали семьями. С другой стороны железнодорожного полотна белел указатель, прибитый прямо на дерево. Кривыми буквами надпись «Поляна».
Они нашли Поляну в километрах семи от полустанка. Ничего необычного. Среди дубового леса ничем не примечательная лужайка. И никакой энергетики. Коллеги, приехавшие с женами и подругами, принялись собирать землянику: раз уж приехали, так хоть какой-нибудь толк. А он решил наслаждаться природой.
Июньское лето. Соловьи. Запах лесных трав и цветов. Родник поблизости с холодной водой и медной кружкой, пристегнутой цепью к колышку. Может, в этом и есть энергетика? Часто ли удается вот так побывать на природе?
Найдя укромное местечко, он прилег отдохнуть. Разбудила его неясная тревога в душе. Открыл глаза. Деревья отбрасывали длинные тени в свете садящегося на горизонте солнца. Электричка!
Он выбежал на поляну - никого. Семь километров пути были преодолены чуть ли не мгновенно. Электричка, весело посвистывая, показала свой хвост тянитолкая.
Один, совсем один. И телефон здесь не ловит. Он собрался, было, пойти пешком по шпалам, но тут же отбросил эту мысль. Пятьдесят километров все равно не преодолеешь до утра. Лучше переждать эти семь часов. А где?
Заброшенное жилище неприятно, а когда посещаешь один, нагнетает смутную тревогу. Обрывки какой-то одежды, фрагменты мебели. И запах. Запах тлена. Забытая пожелтевшая фотография на стене, обрамленная какими-то блестками. Кажется, он такую где-то уже видел. Старое жилище, как дежавю, всегда что-то напоминает, а что – не ясно. И вдруг гул, грохот и землетрясение. Выскочил на улицу. Товарный поезд промчался, тяжело постукивая колесами. Нет, тут не уснуть. Лучше в лесу найти ночлег. До Поляны далеко, да и нет там ничего для ночлега. А вот в метрах пятистах он еще утром краем глаза заметил неприметный шалаш. «Может, там найду хоть одну живую душу», - решил он.
Ночь в июне только пару часов. Вечерняя заря еще не погасла – тут же зажигает лучи утренняя. Он быстро добрался до шалаша. Костер еще дымился, кругом чистота и порядок. Шалаш из свежего копна сена. Будто люди только ушли и вот-вот вернутся. Он разжег костер и решил подождать прихода хозяев. Никого. Тишина. Трепетный свет костра выхватывал в округе причудливые формы, будто пляска леших вокруг. Ночь приближалась тяжестью товарного вагона.
Он понял, что хозяева уже не придут, залез в шалаш, накрылся ветровкой и очень скоро забылся в чутком сне. Сквозь тягостные видения он услышал треск и тяжелое дыхание. Проснулся окончательно. Кто-то ходил снаружи, дышал, шуршал. Сдавило горло. Еле преодолев сковавший страх, осторожно, старясь не шуметь, он выглянул из шалаша. Тяжело переступая и тряся рогатой мордой, огромный лось с видимым удовольствием поедал сено шалаша.
-Уф – отлегло от сердца, - Кыш отсюда, рогатый!
Лось фыркнул и, ступая почти бесшумно, удалился в туман зарождающегося утра.
«Зря прогнал, подумал он, - до утра еще далеко, а тут хоть одна живая душа». Но все равно было уже не так страшно. А хозяев все не было.
Разбудили его голоса и запах костра.
-Сегодня скосим земляничную поляну, - говорил кто-то очень знакомый, - С утра, по прохладцу, в самый раз.
Вжик, вжик - послышался звон бруска по косе. Дзинь, дзинь -молот по наковальне. Он сладко потянулся ото сна, осмотрелся. Все тот же шалаш. А снаружи шум и гам. Видимо, хозяева вернулись. Осторожно выглянул. На поляне вовсю кипела работа. Над костром ведро чая с торчащими из воды пучками душицы и зверобоя. Люди сновали туда-сюда в рабочей суете. Фляги, косы, телеги. Мальчишки поят лошадей из ведер. Отец? Да, это он точил косу. Молодой и здоровый. И такая благодать свежего звонкого летнего утра! Клубы утреннего тумана вдруг накрыли поляну. Все тише голоса, все дальше топот копыт…
Он проснулся в каком-то заброшенном стогу соломы и побрел на полустанок, на звук поездов. Унылый дождь промочил насквозь. Мелко стуча колесами, подошла электричка и с грохотом открыла двери. Он сидел на жестком гнутом сиденье и вспоминал детство. Да, точно. Его - маленького, вот так же забыли, во время сенокоса. И он остался один ночью в шалаше. Но тогда отец вернулся. Страшны были минуты ожидания взрослых и неописуема радость увидеть отца. И они, утром, по росе, весело о чем-то болтая, шли к разъезду. Потом пили чай в казармах у знакомых, ожидая электричку.
На вокзале его встретили друзья, всю ночь не спавшие в его ожидании.
-С нас, Максимыч, поляна за забывчивость, - заверили они.
-Не надо никакой поляны, - сказал он им, - и хорошо, что вы меня забыли.
«Выходит, не обманывал друг Дима, рассказывая о магических свойствах Поляны», - подумал он, - и улыбнулся чему-то своему». Жизнь продолжается.
Фарит Нугуманов.