Позор. Из воспоминаний о моей юности...
Позор. Из воспоминаний о моей юности*...
Мне – семнадцать. Новосибирск. Четвертое декабря. Семьдесят пятый год. Завтра - День Конституции – выходной. Сижу на лекции в институте. Голодный как волк. Охлам, мой ближайший товарищ, выдал предложение: сходить в гости к его однокласснице Инке Гочинской, которая училась в параллельной группе на нашем потоке. Она согласилась, когда он указал на меня. Я посмотрел на нее и тоже согласился...
Идем втроем. Мороз - под сорок. Какие-то грузины, стоящие на остановке, со смехом показывают на меня. Оказалось, мой нос совсем побелел, наверно, хотел, пока я на него не обращаю внимания, отмерзнуть. Оттирала Инка... Своим шарфом. В это время между нами что-то пронеслось. Мы оба это почувствовали. Безмолвный заговор глаз...
По дороге купили три бутылки водки. Эта покупка была редкой удачей, потому что водка в Сибири тогда была дефицитом.
Пришли. В трехкомнатной квартире – мама, бабушка и маленький братик, ужасно скрипящий на огромном нелепом аккордеоне. Поздоровались и сразу прошли в комнату Инки. Это была крошечная спаленка, как будто приросшая к большому смежному с ней залу.
Инка принесла какие-то засохшие пирожки на закуску, и мы начали трапезу... Быстро "приговорили" две с лишним бутылки. Инка пила мало и отчаянно пыталась поддерживать вялую бессмысленную беседу. Когда Охлам снял со стены гитару и начал что-то бренчать, она неожиданно и по-пьяному бесстыдно пустилась меня обнимать. Быстро расстегнула верхние пуговицы сорочки... Мой приятель обиделся, погасил свет и резко вышел. Как потом выяснилось, ушел совсем.
Инка быстро стянула с меня рубашку, брюки, трусы и моментально разделась сама. Я чувствовал ее губы своими онемевшими губами, но от подступающих приступов тошноты не мог раскрыть рта. На неопытный пустой желудок водка подействовала радикально. Девушка несколько раз предпринимала попытки меня возбудить, но все время терпела фиаско. Наконец Инка поняла, в чем дело, натянула на меня штаны и повела в туалет.
Когда я остался один на один с унитазом, то благостно отдался своему порыву. Но уже через несколько мгновений заметил, что унитаз закрыт крышкой. Попытка его отворить, которую я был вынужден предпринять, привела к еще большему растеканию рвоты по полу. С трудом понимая, что происходит, я сидел в чужой квартире, в туалете и собирал содержимое своего желудка с пола. Пригоршнями загружал все это в унитаз. Не знаю, как долго и как успешно это продолжалось, как вдруг я очнулся от струи ледяной воды, расстреливающей мое темя. Несостоявшаяся любовница, переправив мое тело в ванную комнату и перегнув через стенку ванной, таким образом меня лечила. И уже совсем скоро вылечила.
Я вышел в зал, и моему взору с новой силой предстали мама, бабушка и братик с аккордеоном. «Добрый вечер!» - неожиданно для себя самого произнес я вслух...
С целью пощадить свою память, я опущу описание и смакование своего стыда...
Встречая неоднократно после того Инку в институте на лекциях, я пытался реабилитироваться, но все мои попытки по вполне объяснимой причине так и остались без продолжения.
__________
* Из этических соображений фамилии, имена и место действия заменены на вымышленные;
в качестве иллюстрации -- картина Казимира Севериновича Малевича.