…Красивые женщины шли со свечой
Их лица небесно светились
И я понимал, что они не со мной
С Россией мечты их не сбылись…
Случилась эта любовная история в 90-х годов прошлого столетия. Уже дали свободный выезд к буржуям и наиболее предприимчивые соотечественники устремились на Запад. Не только созерцать достопримечательности, но и жить, зарабатывать деньги и замечательно отдыхать.
Мой брат, Анатоль, в то время трудился на ниве спорта. Он, международный мастер, играл на первой доске парижского клуба им. Потемкина, на которой в свое время играл легендарный чемпион мира по шахматам Александр Алехин.
Мне Анатоль предложил помогать в этом нелегком деле в качестве секунданта, тренера и помощника. Спустя некоторое время я сам втянулся в битвы за валюту, в турнирах, где собирались различного уровня игроки с Европы и из-за океана.
Это было наше профессион де фуа, как говаривал тов. Якин в фильме « Иван Васильевич меняет профессию». То есть профессиональная обязанность.
Но тема рассказа, конечно, не спортивные битвы, а L'amoure , мадмуазели и мадам. Кто из мужчин не слышал о красавицах Франции? Все слышали. И когда в первый раз мы бодро рассекали на авто по Парижу, глаза автоматически задерживались на особах противоположного пола. К моему разочарованию, особых красавиц не встречалось.
И при пеших прогулках по столице, посещениях кафе, ресторанах взгляд выхватывал лишь «скумбрии». Так окрестили мы с братаном местных женщин, в глазах которых навсегда застыли, как казалось, озабоченность, спешка и купюры.
- Обманули, буржуи проклятые, заманивали всех на хваленый Запад! - обменивались мы впечатлениями.
Работа шла своим чередом, и через какое-то время и я попал в призовую «десятку» на крупном турнире в парижском пригороде «Эрблэ». Толик же взял первый приз, получив крупную сумму.
Результаты боев мы регулярно обмывали в русском ресторане «Ле Комаровъ», что находится на улице Сен Лазар, почти в центре Парижа.
Супруга Жоржа, хозяина спортивного клуба, Иоланта, или просто Елка, работала там администратором.
- Елка, привет! – по-свойски кивнули охотники за удачей миловидной женщине.
- Вижу, вижу, удачно вы зашли! - засмеялась Иоланта, подражая Жоржу Милославскому.
Мы уселись за свободный столик и принялись обсуждать прошедший турнир. Симпатичная полька Тереза, официантка, улыбаясь, принесла вино и закуску. Высокая грудь и стройные, загорелые ноги казались мне в этот день гораздо более привлекательными, нежели ранее.
Недалеко сидели две девушки, которые с интересом нас разглядывали. Когда Тереза отошла, девушки встали и подошли к нашему столику.
- Привет, ребята! – провозгласила блондинка с карими глазами, широко улыбаясь.
- Здрасте, здрасте! - в тон ей ответили мы. - Просим к нашему столику!
Мы познакомились и разговорились. Галина и Ирина, выходцы из СССР, где, как известно, секса не было, вышли замуж за французов и покинули Родину. Чувствовалось, что девушки скучают на чужбине и не упускают удобного случая, чтобы пообщаться с земляками, как в фильме «Интердевочка» .
Некоторое время спустя Ира стала жаловаться на жизнь за кордоном.
- Представляете, у меня мужинек такой жлоб оказался! - девушка сморщилась. - Разрешает мыться в душе только раз в неделю, скряга, блин!
Мы с братаном заржали.
- А мне не смешно,- продолжала неумытая из России. - И кредитную карту отобрал, сволочь!
- У меня тоже муж отобрал! – Галина поддержала подругу. - Знаешь, Ирка, если так будет дальше, уеду я обратно в свой Тамбов!
Она опрокинула рюмку с коньяком.
Над ухом раздались мелодии скрипки.
- Миша, сыграй нам что-нибудь душевное, - обратилась Ирина к подошедшему музыканту-цыгану. Миша заелозил, выдавая « Я встретил вас и все былое…"
Мы рассмеялись.
- Вот тоже, убежал из страны, - Ира начала повествование о нелегкой цыганской судьбе. - И что он здесь, кто он здесь? – кивнула девушка в сторону Миши.
- Никто! – с горечью подытожила Галина. - Просит у своей благоверной деньги на пачку сигарет на три дня, остальные уходят на еду и на съемную квартиру. Разрешения-лицензии на работу нет, виза просрочена. Вот и поживи, поработай, скрываясь!
Миша, отложил инструмент, подсел за столик и включился в беседу. Он рассказал, как был солистом в театре «Ромэн» и не вернулся с семьей в Москву. В конце беседы он спросил, кивнув на недопитый мною бокал с вином:
- Киряешь?
Мы с Толиком переглянулись
- Да, пожалуйста, - удивленно протянул я.
Миша залпом опрокинул остатки и пошел на сцену. Девушки распрощались с нами и, повздыхав, направились по домам, к предметам своей любви.
Неожиданно я заметил, что недалеко от нас, в полумраке ресторана, в пол-оборота сидит изумительной красоты молодая женщина. Правильные черты лица, длинные ресницы, огромные глаза, арийский профиль. Чуть пухлые губы приоткрывали ослепительную улыбку, светлые волосы опускались на гладкую, матовую кожу плеч.
Я толкнул брата ногой под столиком и скосил глаз. Толик обернулся и заулыбался.
- Даааа! Я вижу, вы, Ваше высокоблагородие, нализались! Сегодняшний успех вскружил тебе голову! - брат не верил в сомнительное предприятие.
- Но, но, но! Попрошу не выражаться, холоп! – в такт ему отвечал я.
Встав, направился на разведку во чрево хозяйственной части ресторана. Красавица, чуть улыбнувшись, проводила меня взглядом. Это вселяло надежду.
- Елка,- зашептал я на ухо Иоланте, словно боясь, что кто-то услышит. - А что за девушка, вон там сидит, недалеко от нас?
- А, это Татьяна, иногда заходит к нам, - оглянулась Елка. - Княжеского рода, из потомков Трубецких. Что, понравилась?
Хозяйка заулыбалась.
- Очень красивая, настоящая, породистая! – нашла полька емкое, точное слово. – Она и в Париже, в нашей среде – просто звезда!
- Вот это да! – удивленно протянул я. - А что она тут делает-то?
- Что, что? – передразнила Елка. - Что и все потомки эмигрантов, приходит, общается. Да ты не бойся, она хорошо воспитана и в то же время проста, - подбодрила жена хозяина.
Я решил идти ва-банк. Обсудив детали предстоящей атаки с братом, который превратился в тренера-секунданта, я двинулся к заветному столику.
- Мадмуазель, плиз, разрешите вас пригласить на танец! - понес я в совковом стиле.
Девушка широко улыбнулась и, протянув руку, встала из-за столика. У меня забилось сердце. Красавица подняла глаза, и я словно окаменел. На меня смотрели огромные, синие, красивые глаза цвета моря. Именно синие глаза, а не голубые, как неоднократно встречается в романах о блондинках.
- Ну что же вы? - рассмеялась прекрасная дама, видя, как я оторопел и застыл, как мумия.
- Простите, плиз, пардон! - я был в своем репертуаре.
Красавица положила мне руку на плечо, и мы двинулись в танце.
- Я не умею танцевать,- произнес первое, что пришло в голову.
- Понимаю, - девушка лучезарно улыбалась. - Я научу вас.
Я вдруг представил себя на балу в великосветском обществе эпохи Андрея Болконского.
- А у вас стекляшки в глазах? – брякнул я, забыв с испугу все прочитанное у классиков о правилах этикета при обращении с княжнами.
- Пардон, я хотел сказать, линзы, - быстро поправился, заикаясь и чувствуя, как потеют ладони.
- Нет, это мой естественный цвет, - продолжала улыбаться незнакомка.
Наконец, я догадался представиться и спросил ее имя... Она звалась Татьяной.
- Я догадалась, что вы из России, и что вы не туристы, - княжна продолжала улыбаться.
Она сводила меня с ума. Я принялся рассказывать, кто мы и что делаем во Франции, не заметив, как мы остались одни посреди зала в полной тишине.
Легким движением Татьяна взяла меня под локоть и произнесла:
- Я рада, что с вами познакомилась, мне приятно видеть людей из России.
Я проводил ее до столика
- Ну, Шурик, вы делаете грандиозные успехи! - усы Толяна топорщились, как у бравого гусара.
- Да, на самом деле? – обрадовался я, словно выиграл первенство мира.
Пригласив прекрасную даму еще раз на танец, нагло попросил ее координаты. Улыбнувшись, Татьяна достала из сумочки визитку, пахнувшую неповторимыми ароматами Парижа, и протянула со словами:
- Звоните, мне будет приятно видеть вас.
Я был на седьмом небе. И в то же время недоумевал, почему столь красивая и знатная девушка так запросто общается с незнакомцем?
Вскоре за наследницей княжеского рода прикатил «Мерседес» и мы распрощались.
Расставание и единение душ...
В следующий наш приезд мы играли в открытом первенстве Парижа, в турнире «Paris-open». Как только вновь оказались во Франции, в доме Жоржа, я позвонил красавице. Она жила в центре, в огромной квартире старинного особняка. Мы встретились, и она в первые дни стала для меня экскурсоводом, показывая достопримечательности столицы. Увлеченно болтая, ходили по центральной части Парижа, останавливаясь для передышки в уютных кафе, разбросанных во множестве по столице. Татьяна поведала мне, что ей интересно было побывать на Родине предков, но полноценного отдыха не получилось, так как повсюду за иностранными гостями следовали агенты КГБ. Она много расспрашивала о жизни в России, это ей было интересно.
Она пообещала посетить спорткомплекс, где проходила игра.
Я играл с французским мастером, среднего возраста, лысым, толстеньким мужичком. Партия шла своим чередом, неспешно катясь к ничьей. Вдруг я почувствовал какое-то движение в зале. Повернув голову, увидел, что недалеко стоит моя прекрасная знакомая и, улыбаясь, наблюдает за партией.
Мастера и маститые гроссмейстеры завертели головами, обозревая княжну и переводя взгляд с нее на мою скромную персону. Я встал из-за столика, на котором гордо реял российский флаг и подошел к Татьяне
- Как дела, Виктор?- спросила красавица. - Не проиграешь, отвлекаясь? – веселые искорки замелькали, переливаясь, как на глади Лазурного берега
Я чмокнул ее в щечку. Соперник, открыв рот, смотрел на мою спутницу. Судейская бригада делала то же самое, забыв о своих обязанностях.
- Он сделал ход,- подсказала Таня.
Я сел за столик. Француз вдруг встал и направился к красавице. Краем глаза я наблюдал за ним. Обойдя Татьяну вокруг и словно прицениваясь, возвратился обратно. У шахматистов есть множество приемов, чтобы вывести соперника из психологического равновесия. Если игрок начинает нервничать, это не сулит ему ничего хорошего. Может быть, этого и добивался француз. Он вдруг спросил что-то на своем языке, из которой я понял лишь слово «мадмуазель».
- Тебя какого х… это интересует?- глядя ему прямо в глаза, ответил я.
Француз, видимо, понял тоже одно слово и обиженно засопел. Я озверел. Выиграть партию для меня вдруг стало делом чести. Делая ход, не отрываясь, смотрел ему прямо в зрачки. Лысый заерзал. В цейтноте, на висящих флажках, он допустил промах, остановил часы и протянул мягкую, потную ладошку. Я с силой пожал ее, как Бывалый Шурику в «Кавказской пленнице». Выйдя из-за столика, я в полный голос рассмеялся.
- Ты что!? Тихо! – прыснула в ладонь красавица.
Я обнял ее за талию, и мы устремились к выходу.
- Ты смотрела «Кавказскую пленницу»? – спросил я и, взяв ее ладонь, с силой сдавил.
Татьяна весело рассмеялась и поцеловала меня.
- Ох, уж эти русские, - пробормотал вслед один из судей…
После тура мы привычно сидели в «Ле Комаровъ» Я знал, что нам предстоит скоро расстаться. Дом, Россия, словно тянули магнитом. Находясь вдали от России, мы с братом ждали того дня, утром которого привычно садились в машину и отправлялись назад. Париж осточертел с его педантичными, замкнутыми в скорлупу индивидуального мирка, людьми. С французскими дамами, с взглядом и фигурой сушеной скумбрии. И только ожидание новой встречи с родственной, русской душой на чужбине, согревало сердце. То же самое чувствовала, наверное, и девушка.
- Таня, я тебе маленький подарок приготовил, - шепнул я на ушко красавице
- Да? Какой подарок, интересно?- удивилась девушка.
- Мы с братом написали песню под впечатлением Парижа.
Я встал, подошел к сцене и попросил у Миши гитару.
- Слова Анатоля, музыка ВиктОра, - объявил Миша, как конферансье.
«Однажды в Париже»
Однажды в Париже я в церкви стоял
Пасхальная служба красива
И только в ту полночь я осознал
Кого потеряла Россия
Шли в церковь потомки русских князей
Осевших в французской столице
Нигде не встречал, уверял я друзей
Такие красивые лица
Припев:
Россия, потерянная Россия
Красивы, как лица твои красивы!
Ушла ты в далекие годы не с нами
Мы дети твои - со свечой и слезами…
Они – как укор поколеньям моим
Погрязшим в болотах застоев
Нас Бог наказал за вину перед ним
Нарушивших дедов устои
Красивые женщины шли со свечой
Их лица небесно светились
И я понимал, что они не со мной
С Россией мечты их не сбылись
Однажды в Париже я в церкви стоял
Пасхальная служба красива
И только в ту полночь я осознал
Кого потеряла Россия…
… Княжна была страстна и горяча. Сладкие поцелуи длились, словно вечность. Казалось, что мы встретились очень давно, тысячи лет назад, и лишь какая-то катастрофа, взрыв, породивший Вселенную, разлучил нас. Словно это были безначальные поцелуи, когда тела и души сливаются в одно целое. Как те две половинки, которые ищут друг друга в этом огромном, словно забытом Богом мире…
Мы стояли у стойки пропуска в аэропорту имени де Голля. Я стал сбивчиво говорить слова признания, что еще приеду, вернусь.
- Не надо мне ничего объяснять... - Таня крепко поцеловала меня в губы.
- Я все понимаю, спасибо тебе! – из синих глаз, как из чистого озера ручеек, покатилась маленькая слезинка.
Мы целовались и не замечали окружающих людей, пока меня не позвали работники аэропорта. Словно прощальный гудок теплохода отозвался в душе стук закрываемой двери лайнера.
Так вот русские люди, родственные души, покидали со слезами свою Родину, но душой оставаясь в единении с ней. В единении с великим и самым многострадальным народом на Земле. Народом – Мессией, чье божественное единство на Земле – это единство народа, единство, прежде всего духовное, во многом метафизическое и даже мистическое. Потому что даже потомки, выросшие на чужбине, чувствуют эту неразрывную связь с Родиной предков, со Святой Русью.
И это единство и есть «всемирная отзывчивость русского человека», как писал Достоевский, заслуживающая спасения и воскресения в новом мире…