У меня в руке предмет. Он пока ещё не обрёл форму, не получил своего предназначения, не покрылся коркой материи. Откуда-то - может из другой реальности рождённой моим воображением, - доносятся звуки. Им никогда не стать настоящими и наверно именно от этого они такие грустные, но в то же время они свободны и не связаны материей. Предмет в руке начинает материализовываться. В моих мыслях он сросся вместе со звуками и на стол беззвучно упала исписанная нотная тетрадь. Сегодня я мог гордится собой, я написал вещь – запер свободу в клетку реальности.
Время текло мимо меня и новорождённого предмета. Мой взгляд цепенел пронзая исписанные страницы – клетки, в которых на линиях – паутинах, беспомощно барахтались ноты – рыбки пойманные в сети вселенского рыбака - меня. Меня? Мои рассуждения оборвала лежавшая неподвижно тетрадь. Она начала медленно таять прямо у меня на глазах. Я лишь бессильно ловил воздух руками не в силах ухватить то, что ещё совсем недавно было моим. Моим? Рука в очередной раз потянулась за сбегающим предметом, но вместо шершавой обложки встретила гладкую и холодную поверхность стены. Сверху на меня падал лунный свет, порезанный на маленькие квадратики решёткой, а снизу дул ветер, сквозивший из… Я огляделся по сторонам, Справа, слева и сзади от меня была стена, на высоте трёх метров завершавшаяся решетчатой крышей. Откуда сквозило - я так и не понял. После более внимательного осмотра оказалось, что из «ниоткуда». Вернее сквозило снизу, но найти хотя бы маленькую щель в абсолютно гладком камне пола не удавалось. Стены были из того же камня что и пол, точнее они с полом были одним камнем с нишей в форме куба в которую я был заточён. Даже решётка была частью всё того же камня. Кроме меня в камне ничего не было - ни кровати, ни на худой конец деревянных нар. Тут до меня стало доходить, что этого всего не может быть, что я всего лишь сплю и мне снится очень реалистичный, но всё же сон. Только какой-то он долгий, пора бы уже и проснутся. Я попробовал себя ущипнуть. Боли я не почувствовал, как и должно быть в нормальном сне но и проснутся не смог. Тогда я попытался представить, где сейчас находится моё спящие тело, но память лишь загадочно подмигнула мне, не ответив на поставленный вопрос. Ещё через пару минут выяснилось, что я не помню, кто я и даже как меня зовут. Увы. Остались только знания неведомо, как мною приобретённые, а память о моей жизни начиналась с нотной тетради. С того момента, как я её материализовал. Но логика (интересно от кого я узнал, что существует логика?) говорила мне, что материя из ничего не образуется и вообще - о том, что я здесь находится не должен. Мои рассуждения прервала до боли знакомая мелодия, наполнив тело лёгкостью вперемешку с чувством свободы, рождаемым музыкой. От этих звуков я взлетел в воздух, как шарик наполненный гелием, а моё тело, просочившись сквозь камень решётки, устремилось в пустое небо, на котором сияла одна единственная луна. Сразу же пришло понимание, что луна это вход в тот мир - мир, где осталось моё я прикованное к материи - личность, которой не может быть здесь. Я-шарик с ужасом понял, что там за луной такая же клетка, что там есть всё кроме свободы. «Всё» - с железными прутьями и гладкими каменными стенами, с такой же одинокой луной, и тем же ощущением безысходности в редкие минуты прозрения. Лунный свет плеснул в глаза, заставив зажмурится…
Ганс, пора обедать. Жена всегда звала его Ганс в отличии от прислуги, называвшей его не иначе, чем месье Иоганн. Он ещё долго смотрел на ноты, прежде чем решился повернуться к ней лицом…