Жуткая история с прологом и эпилогом

Исаак Рукшин
       Народная мудрость гласит: "Знать бы где упасть - соломки подстлать!"

       В тот раз соломки со мной не было, да и к чему она, если я не мог и предположить, что спуская осторожно с тротуара ногу, чтобы не замочить её в грязной кашице из воды и снега на проезжей части, я через мгновение окажусь в ней, лёжа на спине и приложившись так, что рядом остановилась машина, водитель которой поинтересовался, все ли у меня в порядке? Видно, зрелище было впечатляющим.

       Я сел, поблагодарил его, прислушался к себе, проверяя так ли это на самом деле, встал, нашел книгу, которую нес в руке, подождал пока с меня стечет грязная вода и пошел домой, благо было недалеко.

       Пытаясь раздеться понял, что рука правая не очень слушается, точнее совсем не слушается, а наоборот, начинает наливаться тяжестью и болью. Помня, как в кино летит на выручку медпомощь 911, и ощущая свою беспомощность, именно этот номер я и набрал. Вместе с оператором мы сочинили, по-французски, что произошло и через некоторое время ко мне постучались двое молодых людей в форме парамедиков. Они подвязали мне руку на косыночку, сопроводили в машину и, к моему глубокому сожалению, без тревожной сирены, т.к. улица была пуста по причине позднего времени и разгонять было некого, доставили в приемный покой госпиталя, где и оставили вместе с бумагами на попечение дежурной.

       Сперва она докушала свой фруктовый ужин, потом обратила внимание на меня, уже доходящего от боли. Стали сочинять с ней мою биографию от рождения до падения, на языке Жанны Д,Арк и Ги де Мопассана. Справившись с этим, получил задание на ожидание.

       А я-то думал, что ко мне выбегут навстречу, как в американском кино "Скорая помощь" - есть такой - с носилками и капельницами озабоченные врачи, начнуть лечить уже на крыльце. Ага, ага! Сижу час, причем ни встать, ни сесть не могу. Даже поскулить подойти к ней, смог только через два часа, собравшись с силами. Спросил не забыли ли меня здесь? Дама прожевала очередной фрукт, а ела она не переставая с момента моего прибытия, даже, заполняя карточку, не прекращала насыщения, поймала меня глазами и предложила ждать.

       Ко мне пришли через 2.45 с каталкой, на которую погрузили и ввезли внутрь. Я ожидал увидеть военно-полевой госпиталь с массой раненных людей и мечущимися между ними врачами, что помешало им обратить на меня внимание раньше. Отнюдь. Тишина и спокойствие. Поместили меня на отдельном участке приемного отделения, отгородив от остального мира занавесочкой сбоку. Глядя через собственные ноги вдоль зала, я мог видеть, как по центру слоняются молодые медсестры и медбратья, попивая кофе, разговаривая, издалека поглядывая на вновь прибывшего, т.к. вдоль полукруглого помещения уже было наставлено достаточно каталок с больными. Вспомнилось, что давно ни пил и ни ел и стал размышлять, скоро ли кормить начнут, или хотя бы лечить. Справа за занавеской лежал больной еврей. Я это понял по нескольким показателям: акцент, сохраненный даже в английском, скорострельность речи и тем, что навещающий его, как я понял родственник, пришедший еще утром, прощался, но не уходил, хотя была глухая ночь. Их беседа стала раздражать меня, начал было сочинять в уме фразу, чтобы сообщить им об этом, но тут ко мне пришли.

       Перегрузили на кресло-каталку и повезли на рентген на другой этаж. Рубаху содрали, а с футболкой было не справиться, Ею пренебрегли. Отвезли назад, уложили, и молоденькая медсестра стала мне ставить капельницу. Я робко намекнул ей, что перед этим сходить в туалет было бы кстати, но она продолжала тыкать в вену иглой. Вожделенная дверь в 5 шагах оставалась недосягаемой. Прикрепив браслетик с моими данными на запястье, она удалилась. Я даже не успел пошутить, что такие браслетики в России на ногу прикрепляют, правда, в другом случае. Пожелав рассмотреть его поближе, я, "с чувством глубокага удовлетворения" узнал, что помолодел на 16 лет, судя по году рождения, но вот то, что мне изменили имя и фамилию без моего согласия, как-то не вдохновляло на принятие лечения неизвестно чем больного человека. Я стал покряхтывать и вернувшейся девочке объяснил, что я - это не я!?

       Медсестра ушла, сверилась с историей поступления и вернула мне истинное лицо. Ну, а капельницы, как я понял, всем ставят одинаковые. Лежу, терплю дальше. Вдруг приходит дядёк, таких в России, в больницах, зовут санитарами, хватает мою кровать-каталку и лихо, ногами вперед! повёз. Я пригорюнился, решив, что везут выбрасывать, учитывая порядок и скорость передвижения, но, притормозив у какого-то поста, сверив документы, мужичёк лихо развернулся и таким же манером вернул обратно. Я понял, что со мной решили попытаться еще что-то сделать. В мой закуток зашла молоденькая девушка с фонендоскопом на шее - признак врача - и осведомилась, что у меня болит? Я ответил,- плечо, но сейчас начинает болеть еще и мочевой пузырь от переполнения, чем оскорбил её чувствительную душу. Какая проза! Уходя, она обещала помочь.

       О, женщины! Второй визит она нанесла ровно через 35 минут - точно, я считал - для того,чтобы осведомиться о том же: - что у меня болит? Я начал с пузыря и она выскочила сразу. Еще 10 минут ушло у меня на обдумывание: не поврежу ли я свою одежду, сложенную под моим матрацем на специальном приспособлении,- если придется оскандалиться. Но, к счастью, не попасть на черные страницы истории госпиталя мне помогла, как я считаю, случайность. Очередной санитар, совершающий обход с целью подсчета живых, зашел ко мне. Я изложил ему свою просьбу, на выполнение которой потребовалось.... 7 /семь!/ секунд.

       Он вышел за ширму и сразу вернулся, катя столик с пластиковыми емкостями, большой - на три литра /еле хватило/ и маленькой с какой-то ароматной жидкостью для полоскания рта. Ещё справился санитар, смогу ли я сам использовать сосуды. Смог, еле-еле дождавшись пока он вышел.

       Следующим визитером был врач, сообщивший, что анализ рентгенограммы, увы, показал необходимость операции, на которую меня сейчас и отвезут. В капельнице, повидимому, был
коктейль из успокаивающего и снотворного. Я устал, дремал и безразлично отнесся ко всему происходящему. Хотелось только, чтобы все быстрее закончилось. Привезли в операционный блок, поставили каталку в коридоре перед дверью, из которой выглянул молодой парень в зеленом халате и, почему-то, в носках. Посмотрел вдоль коридора и скрылся. Наверное ножи точить. За дверью другой комнаты раздавался визгливый смех, как будто кого-то щекотали. Подошла медсестра и сообщила, что если я почувствую боль, то должен буду сообщить, и мне введут обезболивающее. От такой перспективы я даже проснулся, а может, от холода? т.к. поместили меня под кондиционер, а на мне был только тоненький больничный халатик. В очередное появление медсестры, а это было минут через 50, я попросил её ввести мне обезболивающее до наступления боли и, если её не затруднит, принести одеяло, дабы избежать обморожения. Она принесла горячее одеяло и просимую капельницу. Сквозь сон я почувствовал как меня поворачивают на бок, подкладывают под спину подушку, освобождают плечо, подготавливая операционное поле.

       И я уснул. Боль, усталость, ожидание, наркоз,- всё сыграло свою роль. Через некоторое время меня стали вежливо тормошить, предлагая встать. Я сел на каталке, полагая, что мне предлагают на операционный стол дойти своими ногами. Удивился: для чего укладывали удобно и усыпляли, неужели не могли довезти и переложить. Отнюдь! Оказалось, что меня отправляют домой!? Хирург посмотрел снимок и решил, что, может быть, заживет и так. Срастется.

       А я сижу и сплю. Голова ровно не держится. Попросил у сестры разрешения поспать немного и завалился. Несколько минут спустя меня снова растолкали и сказали, что нужны места в коридоре, а я здесь больше не нужен. "Позвольте вам выйти вон." По моей просьбе помогли натянуть рубаху, застегнули рукава, подвязали руку на косынку и указали выход, предложив явиться через две недели.

       Но это уже другая история, история борьбы моего организма с этой напастью. Вот так!?!