Вечером, когда зной сменился прохладой, гуляла девочка на холмах. Она проходила полянку за полянкой и наблюдала, какие перемены происходят в жизни леса, когда солнышко склоняет головку. Именно в это время всё хорошо видно и слышно. Полянки, на которые упала тень, погружались во мрак и покой, а места, где лежал свет, были оживлены. Над цветами ещё порхали бабочки и в лучах света желтыми искорками проносились суетливые мошки. Одни птицы устраивались на ночлег в зелени деревьев, другие заводили звонкие трели. Иногда на девочку налетал не в меру засуетившийся жук или садилась отдохнуть утомившаяся божья коровка, да так и не улетала.
И вот когда девочка присела возле травки усыпанной очаровательными голубыми цветочками, она заметила, что местечко это понравилось не ей одной. Здесь порхали мотыльки из семейства нимфейных, есть такие забавные мотыльки, которые совершали при этом какие-то странные ужимки. Приглядевшись, девочка неожиданно обнаружила, что на маленьких головках у них есть маленькое личико. Правда, сморщенное и смешное, особенно когда они открывали ротик. А своими тоненькими лапками они к тому же, как ручками, очень выразительно общались да так, что каждому понятно. Да-да, ведь покрутить пальчиком у виска или сказать "ты что совсем?" переводить никому не нужно. Иногда в разговоре они прикладывали лапку ко лбу, что скорее всего означало "вы мне голову заморочили!", а пальчик к ротику "тише, нас подслушивают". Да и многое другое. Однако, сейчас они были так поглощены разговором, что ничего не замечали вокруг, и девочка стала случайной свидетельницей тайной сцены.
Феи спорили. Одни ворчливо всё осуждали, например, муравьёв. - Ах, эти несносные муравьи! – восклицали они. - Вечно считают себя умнее всех. Поучают и поучают. А сами-то, несуны, топочут с утра до вечера ножищами, никакого покоя.
- Ну что вы! - возражали им другие, – муравьи наводят в лесу порядок. Вы думаете, что это можно делать иначе? Это было не лишено смысла, но не убеждало ворчунов.
- Ну и что, – настаивали они, - когда мы делаем свои дела, мы же никому не мешаем. Вот таков был этот спор. Это, конечно, только то, что можно было разобрать в таком шуме. И никто не забывал сначала сказать обидное: "защёлкали щелкуны" или обычное: "звени-звени ручеёк".
- Поймите же, – не выдержала, наконец, девочка, слушать их ей стало нестерпимо, – топают все кто ходит. Потому что когда бабушка ложилась днём спать, ей тоже говорили, чтобы она не топала.
- Тут уж они девочку заметили и от неловкости стали говорить только о ней, в тоже время, заглядывая вопросительно друг другу в личико, как бы спрашивая: - Ничего же нет дурного в том, что она нас слышала?
- Какая умненькая девочка, - говорили одни голосочки.
- Какая она хорошенькая, – говорили другие, - платьице у неё такое славненькое, а глазки закрыты, наверное спит, а мама то должно быть её ищет!
Девочка захотела им возразить, но тут она сделала неосторожное движение, все они бросились врассыпную, и больше своих собеседниц она не видела.