Полигон. Книга 2 полностью

Отцу моему,
ИСАЕВУ  Александру  Федоровичу, посвящается



Лидия Слетова



ПОЛИГОН-2 (продолжение)
 
ФИЛОСОФСКАЯ СКАЗКА ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ
КНИГА ВТОРАЯ

Начало читать здесь:
Лидия Слетова
ПОЛИГОН
http://www.proza.ru/2007/11/11/117



СОДЕРЖАНИЕ:


ПРОЛОГ. Метаморфоза

Глава 1. "За стеклом"
Глава 2. Деньги
Глава 3. Ученый совет
Глава 4. Остров и его люди
Глава 5. Магнат и Тема
Глава 6. Древо жизни.
Глава 7. Мертвая вода
Глава 8. Проблемы Генетики и не только
Глава 9. Ночь в звездах
Глава 10. Начало конца
Глава 11. Мотина беда
Глава 12. Мотя и Александр

ЭПИЛОГ. Такие вот дела




ПРОЛОГ
МЕТАМОРФОЗА



Ласковый прибой легкой волной набегал на берег и тихо откатывал вглубь океана, унося за собой выбеленную солнцем гальку. Камешки бились друг о друга и рассыпались, весело перемешиваясь с пеной. Мелкие брызги  в предутренний час снопами летели в разные стороны, искрясь и переливаясь всеми цветами радуги.

Океан облизывал брег, ворошил раковины, перешептывался с галькой,  задавая ритмичными колебаниями темп восхитительной симфонии радости, которую природа привычно исполняла каждое утро со времен Сотворения мира.

Солнце еще не взошло. Мягкими теплыми лучами оно лишь слегка прикасалось к облакам, приоткрывая завесу ночи, и потому все живое до времени пребывало в покое и дреме. Лишь утренний бриз лениво играл верхушками пальм, чуть поодаль линии прибоя.

Мир пробуждался, он выплывал из тьмы и преображался на глазах. Океан сиял чистотой незамутненной лазури. Свет струился снизу, из глубины, мягко озаряя предутреннее небо. Океан тихо улыбался людям и первым лучам солнца.

Пение птиц с каждой секундой усиливалось и усложнялась. Стройный хор прирастал все новыми голосами, пока, наконец, птицы торжественно не возвестили миру, что солнце взошло.

На отмели у самой воды одиноко стояла женщина в длинной тонкой тунике и сандалиях на босу ногу. Она была уже немолода, но те, кто знал ее в прежние годы, наверняка усомнились бы в том, что это она.

Кто бы мог заподозрить в ее горделивой осанке ту самую Анисью, простую русскую женщину, которая переехала на остров три года назад, навсегда оставив страну добрых, но не слишком счастливых людей!

Так уж вышло, что судьба возвращала ей то, чем обделила в молодости: здоровье, уверенность в завтрашнем дне и ощущение полноты жизни. Эти три года будто заново сотворили ее жизнь.

Женщина стояла спиной к скале и смотрела вдаль. Солнце успело осушить ее лицо, но волосы еще хранили остатки соленой влаги. Капли сверкали и переливались в лучах брызгами бриллиантов. В этом сияющем великолепии она напоминала богиню.

Женщина внезапно наклонилась, потом резко стряхнула с волос остатки соленой воды и быстро пошла вдоль берега. За ней весело, вприпрыжку, на маленьких сереньких ножках зачастил кустик с необычайно красивым цветком на аккуратных стебельках, собранных в пучок шелковой ленточкой. Цветок был похож на бантик, а сам кустик не то на расшалившегося ребенка, не то на котенка.

От яркого тропического солнца его листочки загорели и чуть порыжели. Они стали мягче и шире. Цветок был полон жизни и интереса к ней. То, что с ним произошло на острове, в точности повторяло метаморфозу хозяйки.

Легкий хруст прибрежной гальки под сандалиями женщины постепенно затих. Она удалялась.

Что-то новое появилось в ее походке, осанке, в легком развороте головы... Это что-то не вязалось ни с ее возрастом, ни с сединой. Последние три года отнюдь не лишили ее красоты, напротив, разгладили  лицо, вернули ему привлекательность и особую стать осанке.

Остров пробуждался.

Со стороны утеса послышались голоса. По каменистому спуску медленно двигалась группа практикантов. Они осторожно перетаскивали изящные металлические контейнеры, длинные деревянные ящики и всякую всячину.

Парни шли, весело перебрасываясь шутками, посмеиваясь над собой. Ждали борт с большой земли, на котором сотрудники института  возвращалась после сенсационного выступления на Международном симпозиуме по проблемам генетики.

Борт прибывал предположительно через час. Солнце тем временем вышло из Океана. День обещал быть жарким.

Разговоры на симпозиуме шли об открытии Древа Жизни  —  уникального природного феномена.

Древо обнаружилось случайно. Оно произрастало на высоком утесе, нависшем над берегом и, при всем своем внешнем сходстве с другими деревьями, таковым не являлось.

Сказать, что Древо было особенным — ничего не сказать. Оно было уникальным. Как форма жизни, Древо вызвало необычайный интерес среди ученых.

Выдержки из доклада доктора Кощеева, комментарии к выступлениям Ученого Кота и других исследователей транслировали online ведущие телеканалы мира.

Открытие Древа было признано крупнейшим научным событием. Миру было о чем поговорить и поспорить.

Собственно, открытий было даже несколько, одно важнее другого. И в целом, они меняли представления о происхождении жизни на Земле.

Но все по порядку.



ГЛАВА 1. "ЗА СТЕКЛОМ"


В ту ночь, когда над городом пронеслась гроза и глина явила людям фигуру не родившегося ребенка, никто из горожан не сомкнул глаз. «Сарафанное радио» работало как всегда быстро и безотказно. Происходящее волновало всех, от мала до велика. И те, кто считал себя причастными к событиям на Полигоне, и те, кто не имел к ним никакого отношения, хотели только одного —  ясности. Равнодушных не было.

Люди недоумевали: "Почему?.. Почему мечта о бессмертии, древняя и прекрасная, на поверку оказалась всего лишь призраком"?

Мечта покидала людей, не оставляя ни тени надежды на возвращение.

Человек болезненно расстается со своими иллюзиями. И чем они прекраснее, тем сильнее тоска по несбывшемуся. В этом и состоит парадокс.

Однако время вернуться к нашим событиям.

Ночь пронеслась быстро.  Телефоны не умолкали ни на секунду. Каждый хотел говорить и  быть услышанным. Люди искали слова, чтобы утешить тех, чье горе, казалось, безутешным.

К утру в полном отчаянии на пике усталости полигонщики отключили домашнюю и мобильную связь, чтобы собраться с мыслями. Спать было некогда. На десять назначен ученый совет, но до него еще нужно было дожить.

Оставалось пара часов, понять причину провала и дать ему строгую научную оценку. Утром — мозговая атака и напряженные усилия участников и свидетелей событий.

И не имело значения, чей интеллект выше. Думать обязаны все, весь институт: научные светила и лаборанты, те, кто имел и не имел отношения к событиям, чье мнение могло быть даже абсурдным, но могло и пользу принести...

Сотрудники, не сговариваясь, явились на час раньше, и ни один из них не опоздал, ни на минуту. Такого в НИИ не помнили со времен основания Полигона! Лица собравшихся были мрачными, глаза горели.

Волновались все, даже Рыбы в аквариуме.

По понятным причинам они не могли присутствовать на заседании, но им было, что сказать людям.

Рыбы как все, страстно мечтали продолжить эксперимент и получить свою долю славы в виде дополнительной порции мотыля к ежедневному рыбьему рациону или чего-нибудь эдакого: вкусненького, экзотического.

А еще Рыбы мечтали испытать себя в экстремальных условиях, чтобы люди поняли, на что вообще способны они, Рыбы, с виду скромные и молчаливые.

Рыбам хотелось, чтобы люди, наконец, оценили их жертвенность и самоотдачу. Чтобы сотрудники Полигона устыдились своего неуважения  к Рыбам и равнодушия к их скромным заслугам.

Это были простые Рыбы из народа, и желания у них были просты и понятны.

Сквозь тусклые стекла аквариума Рыбам довелось повидать многое. Их никто никогда не стеснялся и не спрашивал, что они  думают или что будут есть на завтра.
 
Из сотрудников Лаборатории лишь тетя Груша относилась к ним искренне, по-человечески, и по-настоящему принимала участие в их судьбе. За это Рыбы ее уважали, и, если бы она в одно прекрасное утро вдруг захотела стать президентом Российской Академии наук, они, Рыбы, проголосовали бы за нее единогласно.

Остальным же было не до Рыб, и это их огорчало.

А ведь именно они, Рыбы, могли бы многое поведать людям о том, что тут вытворял их разлюбезный компьютер в последние два дня, когда лаборатория была на замке!.. Рыбы понятия не имели, что происходило с машиной, но они ее не одобряли.

Да, Рыбы молчали долго — это факт, но всякому молчанию есть предел! И Рыбам захотелось  высказаться. И не просто ткнуться мордой в микрофон, а последовательно изложить свою программу или дать развернутое интервью ведущему теленовостей, представ в эфире в новом для себя обличии, как некая сенсация, как неведомая форма жизни.

Всем была памятна дата исторического перелета морского конька, внезапно ставшего пернатым, точнее, его прыжок из банки на вершину книжного шкафа, в одночасье перевернувшего научные представления о происхождении видов. О такой блестящей карьере Рыбы, понятно, мечтать не могли — не тот уровень! Но заполучить, к примеру, хорошо поставленный голос и запеть, а затем... всем рыбьим хором принять участие в популярном телешоу «Минута славы» и заработать свой первый миллион!.. Вот будет номер!

И Александр Васильевич широко улыбнется своей лучезарной улыбкой и скажет народу:
— Смотрите, какие они молодцы, эти Рыбы! Ну, могут же, если захотят!

А Татьяна Никитична… Впрочем, нет, — Рыбы съежились. — От нее вряд ли дождешься доброго слова. Татьяна Никитична, конечно, уж, постарается урвать свой куш от рыбьей славы. У нее не заржавеет!

Ну, или так... для блезиру сквозь зубы процедит что-нибудь ехидненькое, типа, «репертуар не тот» или «не так рот разевают». Она такая!.. Суровая...

Рыбы печально задвигали жабрами.

— А может, она не виновата… Может, у нее имидж такой…. Кто их знает, этих телезвезд.

Да Бог с ним, с миллионом! Рыбы не жадные.

А еще хорошо было бы, к примеру, в одно прекрасное утро переродиться в русалок и на Олимпиаде в Сочи завоевать Олимпийское золото по синхронному плаванию!

А что?! Рыбам нетрудно. И, уж, будьте уверены, они бы постарались.

Пока обитатели «за стеклом» разрабатывали стратегию успеха и определяли дальнейшее направление научного поиска, полигонщики и все, кто принимал лишь отдаленное участие в эксперименте или просто обслуживал его, собрались в Круглом зале в центральной части здания НИИ.

Тишины не было никакой. Зал напряженно гудел. Говорили все, но сдержанно и очень осторожно, как бы опасаясь материализации сказанного.

Проблема обсуждалась группами.  Их состав менялся. Люди перетекали из одной ячейки в другую в поисках свежих идей, в надежде нащупать главное или хотя бы отправную точку. Разброс мнений был широк. При этом ясности понимания не было никакой. Ждали директора и руководящих указаний, но тот почему-то задерживался. Ожидание затягивалось.

Внезапно дверь распахнулась. Присутствующие замерли и впились глазами в проем. Все ждали его, но вошла Тема. Она кивнула головой коллегам и бросила взгляд на часы. Вслед за ней в проеме нарисовалась знакомая парочка — Кощеев и Кот-Ученый. Вид у троицы был еще тот!

Зал затих, но лишь на мгновение. Через секунду гул возобновился.

Группа «бессмертных», молча, не прерывая общего течения научной мысли, заняла привычные места у левого края амфитеатра. Кот разложил бумаги на столе и стал с интересом разглядывать аудиторию.

Тема выглядела слегка утомленной и немного рассеянной. Она всю ночь провела без сна. Тема пыталась найти ответ на загадку, которая будоражила всех, но к утру даже она вынуждена была признать, что в борьбе с собственной косностью она потерпела фиаско.

От участия в дискуссии Тема уклонилась сразу, сославшись на переутомление, и ей искренне посочувствовали, правда, не все.

Завидев Тему, Пегасик оживился и радостно лягнул копытцем постамент у окна, от чего серебряные монетки со звоном рассыпались и раскатились по мраморной лестнице.

Звон серебра привлек внимание окружающих. Зал замер, все обернулись — тетя Груша укоризненно покачала головой. Пегасик смутился и виновато притих, но ненадолго.

Выждав время, конек взмыл к потолку, потом мягко спланировал прямо на руки к Теме и тихо заржал. Глаза его были печальны. Пегасику дали три дня отпуска, чтоб не беспокоил и не мешал людям думать, но крылатый коняга не захотел воспользоваться общей бедой и прилетел на заседание вместе со всеми.

Тема сидела и тупо смотрела туда, где на прошлой неделе висел портрет Менделя. След от портрета еще угадывался. В стене торчал гвоздь. Тема молчала, меланхолично перебирая тонкими пальцами шелковистую гриву лошадки. Пегасик замер и зажмурился от удовольствия.

Вот оно, тихое лошадиное счастье!..

Прошел час, за ним другой… Ожидание обескураживало, но никто и не помышлял уходить.

Между тем у директора НИИ со вчерашнего вечера голова гудела, как церковный колокол в преддверии Страшного Суда. Он, откровенно, не знал, что делать с только что созданным препаратом, ценность которого никто не мог определить даже приблизительно!

Цена вопроса была невероятно высока, но даже она была под вопросом.



ГЛАВА 2. ДЕНЬГИ



Мыслитель — так сотрудники между собой звали директора — со вчерашнего вечера не покидал Полигона.

Огромные окна высокого кабинета были плотно задернуты тяжелыми жаккардовыми шторами цвета бордо. Свет сквозь них почти не проникал. В этот утренний час люстры под потолком  продолжали гореть. Флакон с Эликсиром Бессмертия стоял на столе. Он тихо сиял, и оторвать от него взгляд было невозможно.

Между тем на вверенный ему институт надвигалась вполне реальная проблема: сохранить то малое, что осталось после экстренного завершения эксперимента, данные которого были уничтожены и с ними надежда на его повторение. Проблема вставала со всей остротой, и настоятельно требовала решения.

Массивный сейф, напичканный электроникой, стоял чуть в стороне от стола, вплотную к стене.  В нем среди множества витиеватых гербовых бумаг, печатей и папок с конфиденциальными документами надлежало хранить бесценный препарат. Сквозь приоткрытую дверцу просматривалось его содержимое.

Мыслитель окинул сейф скептическим взглядом и обреченно выдохнул. Сомнения в том, что этот стальной монстр, способен гарантировать надежную защиту препарата, его не оставляли.

Информация о результатах эксперимента успела просочиться в прессу еще вчера. Число желающих владеть Эликсиром и его уникальными свойствами множилось с невероятной быстротой.

Предложения купить препарат немедленно и за любую цену сыпались на директора с пугающим постоянством. Оценочная стоимость флакона  уже превысила все мыслимые пределы, но даже это не могло остановить людей, жаждущих Бессмертия. Было ясно: Эликсир не удержать.

В данных условиях его просто невозможно ни сохранить, ни спрятать — уж больно велик соблазн купить за деньги, а проще, украсть то, что называлось Бессмертием. И не было в мире силы равной искушению и способной противостоять этому соблазну.

Идеальным вариантом было бы взять и уничтожить флакон, тогда все опасения с ним связанные, отошли бы сами собой. Но на такое варварство ни у кого из ученых рука бы не поднялась.

Взгляд Мыслителя скользнул по поверхности стола и уперся в изящную чашу с гадом на тонкой  ножке. Змей, обхватив шершавым хвостом импровизированный постамент,  смотрел на директора с издевкой.  Мыслитель щелкнул его по носу. Змей ответил нежным продолжительным звоном. «Хрусталь»,  —  усмехнулся Мыслитель.   Голова  змея,  определенно, напоминала хозяину кабинета его самого — сюрприз  к юбилею  с намеком. Намек был исполнен золотом, тонкой  вязью по кромке:  «Хитрый как змей и выпить не дурак!».

Мыслитель  покачал головой. «Ладно, не до тебя»  — сказал он себе и отвел глаза. Мысли вернули его к  проблеме.

Архисложным было втемяшить людям то, чего никто не хотел понимать: как велика реальная опасность объекта! Люди видели в эликсире то, что хотели видеть, и ничего более. Остальное выходило за пределы их интересов,  и, значит, за пределы понимания. Это самое остальное их не устраивало. Люди намеренно  закрывали глаза на непредсказуемые последствия и на опасность даже  присутствия  в мире этого странного вещества. Просто трагедия!

Все хотели владеть эликсиром, причем, безраздельно. Тот, кто имел деньги (много денег), претендовал на монополию во всем, даже в Бессмертии. Желающих было не счесть, и цели у них были разные.

Однако науку интересовал куда больше только что полученный препарат, и сохранить его любой ценой в интересах науки было архиважным. Ученые верили: Эликсир поможет раскрыть тайны Бессмертия, и не только... Была надежда, что препарат поможет освободить от Бессмертия тех, кто уже испил сполна свою чашу скорби и жаждет освобождения.

Но были и другие представители науки: остепененные, увешанные званиями и регалиями, обласканные вниманием сильных мира сего. Они знали номинальную цену жизни и реальные возможности  быстрого карьерного роста с нею связанные... Только  думать об этом сейчас Мыслителю не хотелось.

Свет медленно сочился сквозь плотные портьеры и растворялся в тишине.

— Тихо, как в склепе... — прошептал он.

Телефоны молчали. Их отключили ночью, как, впрочем, и факс. Почтовый ящик тоже оказался заблокированным: сервер был до такой степени забит сообщениями, что вырубился автоматически. Было нереальным пересмотреть почту за минувшую ночь и отыскать в ней действительно нужное письмо.

Оставалась Москва, Академия. С нею пока еще можно было держать связь по вертушке, но связь почему-то хранила молчание. Очевидно, там, в Москве, еще не пришли к согласию и не знали, что приказать или посоветовать.

Время шло...

Директор тяжело вздохнул, встал со стула, взял пальцами сияющий флакон, бережно перенес его в сейф. Потом он закодировал замки и включил сигнализацию.

Замигал индикатор.

Дверь в кабинет приоткрылась. В проеме показалось растерянное лицо Ученого секретаря. Секретарь остановился в нерешительности и, немного помолчав, произнес:

— Деньги пришли. Просить?

— Проси. Пусть войдут, — ответил Мыслитель.

Мыслитель вышел из-за стола, поправил галстук и приосанился. Похоже, он ждал этого визита.

Через минуту в комнату уверенной походкой вошла группа немолодых мужчин с переводчиком. Они спокойно и немного вальяжно расположились в креслах по обе стороны дубового стола, на который им жестом указал Ученый секретарь.

Деньги были солидными, транснациональными, и было понятно: каждый имел за плечами диплом престижной Финансовой Академии и огромный жизненный опыт.

Деньги представляли интересы крупного бизнеса. Они не были криминальными. Это были вполне нормальные серьезные Деньги. От них шел легкий запах дорогого парфюма и выдержанного французского коньяка. Деньги держались просто, но сохраняли дистанцию.

Деньги были всемогущи: их родословная уходила корнями в глубокое прошлое. Они были старше любой из религий, их почти не интересовала идеология, и уж тем более политика — они были выше мирской суеты. Деньги предпочитали тишину и безопасность. А вот политикам, напротив, Деньги были просто необходимы... и потому Деньги всегда диктовали им свои условия.

Противостоять Деньгам было сложно. Они были универсальны. Они побеждали всегда, в любой ситуации. Они правили миром давно и умело. Их можно было любить или не любить, их можно было даже ненавидеть, но не считаться с ними было нельзя. Когда они уходили (а это случалось довольно часто, если их интересы не совпадали с интересами правящей системы), на страну обрушивалась катастрофа.

В кабинете Мыслителя, Деньги сразу и без обиняков предложили себя в качестве спонсора предстоящего эксперимента и попросили определить им круг первостепенных задач.

Переводчик точно и быстро перевел суть предложения, особо подчеркнув его серьезность.

Деньги были неглупыми и хорошо понимали, что их власти придет конец, как только джин вечности вырвется из бутылки. На смену Деньгам придут иные ценности. И кому тогда Деньги будут нужны?..

Да никому!

Допустить собственный обвал на мировом финансовом рынке Деньги не могли. Предстояла борьба за место под солнцем. Место нужно было удержать любыми средствами, любой ценой и, по возможности, используя собственную силу на общее благо.

Общим благом Деньги полагали необходимость поставить точку на эксперименте с бессмертием, пусть даже ценой огромных финансовых потерь. Все расходы безвозмездно и добровольно Деньги брали на себя и гарантировали ученым поддержку любого уровня, без ограничений.

Проблема была слишком серьезной, чтобы считать копейки или, ни дай Бог, экономить. Деньги знали счет, и счет был высок.

Власть Денег.

Обговорив попутно с Мыслителем проблему сохранности Эликсира и все ее особенности, Деньги предложили переместить лабораторию и ее сотрудников на остров на неопределенный срок, до полного завершения эксперимента. Они порекомендовали расширить лабораторию и перевести ее в формат международного научного центра, сохранив за институтом право на бренд «Полигон-2».

Всем понравилась идея, соорудить сейф-бункер, тем самым, перекрыть доступ к материалам эксперимента лицам, не связанным непосредственно с научными изысканиями. Любая непредвиденная ситуация, повлекшая за собой утрату Эликсира, делала бессмысленными усилия абсолютно всех, включая Деньги.

Директор, оценив серьезность предложения, согласился, и вся группа проследовала на заседание ученого совета в Круглый конференц-зал.


 
ГЛАВА 3. УЧЕНЫЙ СОВЕТ


Внезапно дверь широко распахнулась, и Мыслитель в сопровождении Денег решительной походкой вошел по ковровой дорожке прямо в конференц-зал. Он поднялся на подиум и занял свое привычное место за столом. Деньги расположились рядом, у него за спиной.

Недолго посовещавшись, Деньги подозвали переводчика. Тот внимательно выслушал их и заторопился к директору, чтобы вкратце изложить суть. Директор бросил взгляд на Деньги, потом на зал, потом еще раз на Деньги и о чем-то быстро переспросил. Переводчик утвердительно кивнул головой. Директор удивленно поднял брови, хмыкнул и неожиданно улыбнулся.

Гул в зале сошел на нет. Люди, молча, пережидали, когда Мыслитель закончит переговоры и перейдет к делу. Деньги попросили внести в регламент ранее изложенное деловое предложение. Мыслитель согласился легким кивком. Потом он встал, достал из нагрудного кармана футляр с очками, задержал на нем рассеянный взгляд и машинально вернул его обратно на место. Всем стало ясно: Мыслитель будет краток и скажет самую суть.

Ситуация напоминала идеальный штиль внутри урагана. Казалось, Полигон угодил в его эпицентр, в самую сердцевину, где тихо и ясно, и ничто не предвещает катастрофических последствий, которые последуют сразу вслед за этим.

День был жарким. Близился полдень. Нещадно палило солнце. За пару часов воздух в зале прогрелся так, что превратил его в подобие оранжереи. О кондиционерах никто и не вспоминал (дамы обмахивались деловыми бумагами, мужчины ослабили галстуки и, время от времени, вытирали платками потные лбы), от двухчасового сидения всех разморило.
 
Мыслитель искреннее посочувствовал коллегам и не менее искреннее восхитился их самообладанием. Стопроцентная явка и блеск в глазах впечатляли. Было ясно, люди умрут, не задумываясь, по первому его слову.

Мыслитель выждал, пока сотрудники совсем успокоятся, посмотрел на часы, сделал глубокий вдох и начал:

— Друзья мои, мои коллеги, господа…

Он почтительно кивнул в сторону Денег и продолжил.

— Я попрошу всех отключить мобильники, быть предельно внимательными и, по возможности, краткими в своих выступлениях. Сегодня мы выслушаем каждого и примем решение, которое во многом определит нашу общую судьбу.

Мыслитель помедлил, как бы в сомнении, а стоит ли вообще начинать разговор, и, рассудив, что стоит, решительно продолжил:

— Уважаемые коллеги, вчера мы стояли не пороге великого открытия и верили, что оно поможет нам изменить судьбу мира в целом и жизнь нашего института в частности. Сегодня мы вынуждены констатировать обратное. Мы потерпели фиаско.

Инцидент в лаборатории наглядно показал, что Природа оказалась куда мудрее нас. Она вовремя остановила наше движение к гибели, довела до последней черты, за пределами которой мир неминуемо возвращался бы к Хаосу, но не позволила эту черту переступить.

Что касается ситуации с Бессмертием, то она вам известна. Надеюсь, все читали последние новости. Об этом сегодня пишут и говорят достаточно.

Не секрет, что в ходе эксперимента (приблизительно полвека назад) на Острове были созданы оптимальные условия для появления Бессмертных. Условия можно было бы назвать идеальными, если бы не одно НО…

Мыслитель почувствовал нетерпение зала, и перешел к делу.

— К сожалению, предугадать заранее, какими будут последствия и как сложится судьба того или иного открытия, не всегда возможно. То, что произошло на Острове, яркое тому подтверждение. Давайте не будем винить людей и делить их на правых и виноватых. В те годы, когда эксперимент только начинался, многое виделось иначе и, если что-то вышло не так, то это что-то произошло отнюдь не по злому умыслу, скорее, наоборот, по неведению, исходя из самых благих намерений. Куда завели ученых эти намерения, мы уже знаем.

Мыслитель помедлил, но развивать эту мысль дальше все же не стал.

— Лаборатория Генетики по моей просьбе проанализировала ситуацию и определила наиболее вероятный путь генетических изменений жителей Острова. Прогноз, скажем прямо, неутешительный.

Мыслитель поискал глазами заведующего лабораторией Генетики и жестом указал присутствующим прямо на него, как бы приглашая начать дискуссию.

— Николай Петрович, несколько слов, пожалуйста, по проблеме… Ваше видение… Можно с места…

Тучный седовласый генетик, общепризнанное светило мировой науки, тяжело приподнялся со скамьи. Он неторопливо провел рукой по чуть обросшему подбородку и слегка задержал руку…

Авторитет Генетика в научных кругах был непререкаем. Все, с чем соприкасался его проницательный ум, получало стройное и логичное обоснование. Ведущий специалист предпочитал не злоупотреблять научной терминологией, в дебрях которой иные не прочь скрыть собственную несостоятельность, поэтому его речь отличалась простотой и ясностью.

Генетика уважали все: от мала, до велика. Он никогда не ошибался в прогнозах, и потому в научных кругах за ним давно и прочно закрепилась репутация Ясновидца. Иначе его никто и не называл.

Ясновидец никогда не считался блестящим оратором, он вообще избегал публичных выступлений, сознательно предпочитая неторопливые беседы тет-а-тет. Но сегодня от его слов зависело слишком многое, и он не мог, не считал себя вправе обмануть ожидания коллег.

— Что сказать по существу? — ученый выразительно развел руками. — Проблема не так проста. Ее следовало бы рассмотреть комплексно.

Для начала целесообразнее поговорить о времени и бессмертии, обозначить хотя бы в общих чертах точки их соприкосновения.

Напряжение слушателей стало понемногу спадать. Сказывалось вчерашнее переутомление и последствия бессонной ночи. Ясновидец уловил момент расслабления, чуть замешкался, неторопливо достал из кармана чистый носовой платок и смахнул испарину со лба.

Звон разбитого стекла на мгновение прервал тишину. Слева что-то звякнуло и покатилось — повеяло легким ароматом валерьянки. Оба, Кот и Ясновидец, как по команде, развернулись и внимательно посмотрели на даму в светлом, занимавшую у окна едва ли не половину пространства. Дама безуспешно пыталась совладать с тремором кончиков пальцев. Кот напрягся, дама смутилась — Генетик укоризненно покачал головой.

— Прошу воздержаться от излишних переживаний, они никому не нужны, — заметил Генетик. — Для нас важнее объективная оценка событий, а не ее эмоциональная окраска. Попробуем разобраться.

Голос Ясновидца звучал строго и внятно, спокойно... как голос свыше.

— Итак, формально — да, — продолжил он. — Бессмертные живут здесь и сейчас, в настоящем. Но это только не первый взгляд. Лично у меня складывается впечатление, что для них время изменило свою направленность. Думаю, по своим физическим характеристикам оно отличается от нашего. События в нем хоть и развиваются с той же закономерностью, но только происходит это иначе, совсем в другом направлении, в обратном.

Речь Ясновидца прорезал звонкий голос из зала.

— Николай Петрович, для нас ход времени определяется рамками жизни, это понятно. А для них?.. Для них-то ведь этот ход абсолютен, то есть, ничем не определен. Так?.. Если да, то почему?

— Вопрос, конечно, интересный, — подумал Генетик про себя и ухмыльнулся, но в голосе девушки было столько растерянности, что Ясновидец не сразу нашелся, что ответить ей.

Он внимательно оглядел зал, размышляя, кому бы из присутствующих его переадресовать. Вопрос как вопрос. Из всех присутствующих, пожалуй, один лишь Кот с его энциклопедическими познаниями мог бы дать на него вразумительный ответ. Но тот с усердием рылся в собственном портфеле, не обращая внимания на окружающих. Ясновидец, не стал его отвлекать от столь серьезного занятия. Он вздохнул и продолжил сам.

— Время, Люсенька (а это была именно она, практикантка из отдела Бессмертия), не может быть исследовано как материальный объект по одной простой причине — оно нематериально. Да, оно виртуально и оно относительно, и мы не можем перемещаться по его оси так, как мы с вами это делаем в трехмерном пространстве. Время, если разобраться, вообще не ось, оно выходит за рамки геометрии. 

— Тогда, как же оно распространяется? — удивилась девушка.

— А вот как… — Генетик помедлил.

— Время, деточка, проявляет себя иначе, совсем не так, как привычное для нас с вами силовое поле. Оно не распространяется, оно возникает. Его энергию нельзя передать ИМПУЛЬСОМ, она передается ОТРАЖЕНИЕМ.

Генетик перевел взгляд на зал. Реакция была неоднозначной. На лицах угадывалось сомнение, точнее, недопонимание. Уж больно сложна оказалась проблема, при кажущейся простоте.

— Теперь для всех, будьте внимательны! — продолжил он. — Теоретически, Вселенная в целом проецируется на ось времени единой точкой и, если где-то там и возникают изменения, то они возникают везде, в каждой ее точке, мгновенно и сразу…

По залу прокатился легкий гул.

— Минуточку-минуточку! — Ясновидец остановил гул ладонью. Он помолчал немного, поднял глаза к потолку, в поисках подходящей формулировки, затем прищурился, вновь перевел взгляд на коллег и... неожиданно улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой. Ответ был найден, но как его донести до сознания людей?! Придется начать сначала, — обреченно подумал он и, не найдя иного выхода, начал:

— Время, как известно, есть неотъемлемое универсальное свойство материи, так?.. Так. С этим никто не спорит. Материя его не экранирует, она его содержит. Время, если так можно выразиться, грандиозный поток, охватывающий и связывающий воедино все системы Мироздания и все процессы, происходящие в них, в комплексе.

Лично я сторонник теории Николая Александровича Козырева. Она вам известна. Упуская подробности, скажу лишь главное: движение времени возможно лишь в двух направлениях — в прямом и обратном. Либо слева направо, либо справа налево (то есть, по или против часовой стрелки — не иначе). Что, по сути, и происходит, причем, одновременно. 

Теперь попробуем представить парадоксальную ситуацию: два абсолютно равных, но противоположно направленных потока времени, которые не могут соприкоснуться в реальности никогда, по непонятной причине сдвинулись и сошлись в единой точке пространства, совместились… здесь... на острове. Представили? Отлично! И что в этом случае, по-вашему, произойдет, а?..

Присутствующие заерзали. Все перемешалось, все пришло в движение. Посыпались реплики:

— Тут все ясно, — донеслось со сцены, — спорить не о чем.

— Теоретически равенство действия и противодействия приведет к остановке движения в точке соприкосновения: плюс и минус уничтожат друг друга и обнулятся, — скороговоркой промурлыкал Кот.

— А кто спорит?! Нет плюса и минуса — нет ни энергии, ни движения. Это факт.

— Не торопитесь с выводами, — прервал дискуссию Ясновидец.— Да, закон сохранения энергии универсален. Он воздействует на Ход Времени так же, как и на все остальное, аналогично, с той лишь разницей, что остановка движения Времени, приведет не к остановке Времени вообще, а к его уничтожению. 

Феномен бессмертия это, если так можно выразиться, разрушение времени. Он по природе чем-то сродни компьютерному вирусу: то есть, не просто блокирует программу, а берет под контроль всю систему, и вы уже не можете ею управлять. Не можете.  Он ею управляет, он дестабилизирует ее и, в конечном счете, он ее разрушает. Если бессмертие появится в мире хоть на мгновение, нам с вами уже ничто не поможет. Время, и Материя исчезнут разом.

 Далее, из всего того, что было сказано Ясновидцем, логически следовал весьма неутешительный вывод: мир, в котором отсутствуют и время, и причины, определяющие его движение, этот мир должен был бы просто перестать существовать де-факто.

Самоуничтожение мира означало бы его мгновенный переход в исходное бессистемное доупорядоченное состояние — в Хаос. Ни человек, ни Разум этого допустить уже не могли, поэтому бытие Бессмертных было заблокировано самой природой, но для этого ей потребовалось нарушить собственный Закон.

— Да, — подвел неутешительный итог Ясновидец, — Бессмертные по всему должны были бы уйти из реального мира в иной, в мир вечности. Но они не ушли... И тогда Природа, спасая Время, предотвращая его распад и вместе с ним распад Мироздания, вынуждена была удержать их причинно-следственную связь на уровне одного-единственного гена. Этим геном суждено было стать гену мутации. Так был нарушен ее Закон. К сожалению, мы обязаны это признать.

Ясновидец замолчал. Он внимательно смотрел на присутствующих. На лицах у многих читалась растерянность. Сам факт Бессмертия никто не отрицал, но никто не ожидал услышать сценарий такого разворота событий. Все представлялось проще, примитивнее.

Впереди замаячил Конец Света.

В глазах у женщин читалось отчаяние. Нужно было срочно менять тактику. Недопустимо внедрять в сознание людей мысль неминуемой гибели, надо оставить им хотя бы шанс, последний шанс. Пусть это будет надежда.

Ясновидец достал из бокового кармана уже изрядно помятый за утро платок, скомкал его, вытер пот с лица и засунул обратно.

В тишине над залом пролетела немолодая институтская муха по кличке Зараза, из подопытных. Иначе ее никто и не называл. Неуемное любопытство и крайне въедливый  характер этой особы стали уже притчей во языцех. С ней предпочитали не общаться.
Монотонное жужжание Заразы лишь усилило ощущение надвигающейся катастрофы.

Кот давно положил глаз на муху и ждал только подходящего момента, чтобы ее прихлопнуть. Момент настал. Кот интуитивно примерил дистанцию: сработал инстинкт охотника. Муха нутром почуяла опасность и мгновенно сиганула в ближайшую форточку не попрощавшись. Зал проводил ее взглядом и с облегчением выдохнул, после чего присутствующие снова сосредоточились на Ясновидце.

— Я хотел бы немного разрядить ситуацию, — продолжил он спокойно, по-деловому. — Попробуем обойтись без страхов и ужасов. Представим себе обычный компьютер. Алексей Евгеньевич, вы мне поможете?

Алексей Евгеньевич утвердительно кивнул головой. Он помогал всегда даже в самых безнадежных ситуациях. Маленький, худощавый, молчаливый и абсолютно спокойный, он, по общему мнению, творил чудеса на своей машине. За это полигонщики прозвали его Компьютерным гением, или попросту — Гением.

— Рискну предположить, ваша точка зрения несколько отличается от общепринятой, хотелось бы узнать о ней подробнее.

Жестом руки, не глядя, Ясновидец указал на Гения, а затем на середину зала, как бы приглашая последнего спуститься вниз.

Гения было легко отыскать даже в переполненном зале. Он всегда сидел наверху на последнем месте и никогда его не менял. В табеле о рангах место это ценилось высоко. Какой-то однажды шутник из местных, по приколу, припаял к нему бронзовую табличку с надписью «Место Гения». Коллеги поулыбались, но табличку снимать не стали. Понравилась. И пошла о нем слава по всему Городку.

Место гения демонстрировали с гордостью гостям Полигона как достопримечательность, и даже разрешали присесть. Гости смущались, но от удовольствия его занять не отказывались. Каждому хотелось почувствовать себя Гением хоть на минуточку. Среди студентов и практикантов бытовало мнение, что сдать зачет любого уровня без подготовки можно, если предварительно посидеть на нем. Сотрудников это забавляло, и они охотно подливали масла в огонь. 

Сокрушалась одна лишь тетя Груша. Она по совместительству мыла полы в зале и по этой причине имела свой собственный ключ. Ключ был заветным для любого студента, и потому в период сессии сюда начиналось массовое паломничество любителей халявы. Житья от них не было никакого. Но это так, к слову.

Гений тем временем уже успел спуститься вниз. Он немного замешкался у сцены, но подниматься туда не стал, просто остановился внизу посреди зала, поправил галстук, пригладил ладонью и без того гладкие волосы и заговорил неожиданно тихим голосом.

Не берусь судить о природе Бессмертия, это дело генетиков, скажу лишь пару слов о Времени и Вечности, о том, как лично я представляю себе этот феномен. Строго говоря, для меня Вечность — некая структура, способная хранить и мгновенно выдавать нужную информацию. Диск D, если хотите. Немного примитивно, конечно, да простят мне коллеги мое невежество.

Но именно туда, в вечность, поступают данные обо всем, что происходит в любой точке Мироздания.

Ну, а все, что происходит с нами здесь и сейчас, это уже диск С. Это наше настоящее, наше Время. Оно ни в коем случае не среда и не пространство — оно свойство материи. Живой материи.

— Вы хотите сказать, Время не только объективная реальность, но и наше субъективное переживание его? — неожиданно прервал его вопросом с места Мыслитель.

— Да, именно так, — подтвердил Гений, — оно и объективно, и субъективно в равной мере. Лично я понимаю его, как способ перехода одного состояния материи в другое. Способ. Нечто подобное мы наблюдаем в кинематографе. При определенной частоте смены кадров изобразительный ряд теряет свою статичность и воспринимается нами не как сумма единиц, а как мягкий переход одного состояния в другое, как процесс движения, если хотите. Это и есть субъективный фактор. Тут главное скорость. Однако вернемся «к нашим гусям».
 
Диск-С сам по себе это еще не время, это лишь некая среда для его проявления. Остальное сложнее. Лично я воспринимаю Время как некий действующий процессор в рамках той или иной операционной системы. Эффект подобного взаимодействия нам известен — это появление новой информации.

Теперь о главном: все, что происходит на диске-С, берет свое начало на диске-D, там же все и заканчивается. И мы вновь возвращаемся туда, откуда пришли — в Вечность. Это норма. В противном случае весь этот процесс просто утратил бы смысл. Вечность лично мне напоминает гигантское хранилище, банк данных, обеспечивающий надежную защиту информации. Чтобы получить доступ в этот банк, нет необходимости преодолевать расстояние в парсеки или выходить за пределы Вселенной.

Мы прямо здесь и сейчас буквально купаемся в океане информации. Она окружает нас повсеместно, она пронизывает нас, но получить к ней доступ могут лишь единицы. У остальных отсутствует код доступа. Вечность находится за пределами времени, то есть, за пределами нашего бытия. Она несовместима с жизнью. Тот, кто однажды туда попадает, оттуда уже не возвращается. Войти туда можно лишь на ментальном уровне. Но даже на этом уровне попасть туда сложно. Одного желания мало, нужна причина. И не просто причина, а настоятельная необходимость.

Причинность, как вы понимаете, это уже из области Разума. Мы же лишь его составная часть. Да, мы можем ускорить жизненно важные процессы или замедлить, мы можем даже остановить их, как, например, это произошло с Бессмертными. Но не в этом суть. Не знаю, понятно ли я говорю…

Мне и самому порой многое неясно. По аналогии с программированием нынешнее состояние островитян чем-то напоминает активную программу, которая не работает, не отвечает. Она зависла: данные туда не проходят и оттуда не возвращаются. Программа не управляется. Она уснула. Но это еще полбеды. Хуже будет, если она проснется. Слетит система.

Теперь о проблеме бессмертия с точки зрения информатики...

Рассмотрим ее как некий специфический файл. Он ничего не создает, он разрушает. Казалось бы, обычный разрушитель, но противостоять ему трудно. Его сложно, порой, невозможно уничтожить, но можно вылечить. Вопрос, как его лечить? На это вопрос, думается, должны ответить генетики.

— Понятно, — подытожил вступление Мыслитель.— Николай Петрович. У вас есть что добавить?

— Думаю, да, — ответил Ясновидец после непродолжительной паузы,— я хотел бы уточнить один момент. Природа, не имея иного способа противостоять Бессмертию, отступила. Но, чтобы уберечь себя от крайне опасного присутствия бессмертных в реальном времени, она заблокировала островитян, подобно тому, как это делает Касперский: поместила сообщество в некий изолятор, в кольцо, точнее в капсулу, в которой ход времени ведет отсчет в обратном направлении.

Внутри капсулы время утрачивает скорость течения и как бы останавливается. Вероятно поэтому Бессмертные могут находиться в ней достаточно долго, не причиняя вреда системе жизни в целом. По сути, природа дала нам шанс, и мы должны его использовать. 

Однако на этом пути нас подстерегает опасность. Время Бессмертных не остановилось: оно лишь замкнулось, но продолжает двигаться. Процесс их бытия пошел не то чтобы вспять, он все время возвращает Бессмертных к одним и тем же событиям. А вот ген мутации, напротив, работает четко, как часы и уводит их генотип все дальше от природного прототипа. Этим он особенно опасен.

В перспективе вечности появление во Вселенной существа с аномальными свойствами (монстра) более чем реальна. Ситуация рано и ли поздно выйдет из-под контроля. Никто на сегодня не может даже приблизительно определить, куда уведет Бессмертных процесс мутации, — закончил свое вступление Ясновидец и развел руками.

Никто не проронил ни слова. Казалось, каждый слушал биение собственного сердца. Не поверить Ясновидцу было невозможно. Его слова сбывались всегда, в любой ситуации. Ученый немного помедлил и тихо добавил.

— Я просмотрел отчеты эксперимента за весь период. С определенной долей уверенности могу сообщить следующее: Бессмертные пока еще люди. Но долго они оставаться людьми не смогут. Генетическая цепочка каждого меняется с поразительной быстротой и в строго индивидуальном направлении. Исход может быть различным, да и результат, если честно, не поддается прогнозу.

Точно предсказать, во что переродится каждый индивид, я не берусь. Они неоднородны. Боюсь, ничего хорошего нас с вами не ожидает.

Ясновидец на мгновение прикрыл глаза и как бы ушел в себя. Зал не шелохнулся. Заглянув в будущее, получив, очевидно, ответ на интересующий вопрос, он продолжил.

— Необходимо срочное вмешательство в генетическую структуру Бессмертных. Пока еще изменения не коснулись базовых составляющих, но дело к тому идет. Пугает скорость процессов. Она нарастает. Больше мне сказать нечего. Надо думать…

Ясновидец грузно опустился на место — сотрудники заерзали.

Мыслитель развернулся и жестом обратился в зал.

— Что скажут химики?

Хрупкая миловидная дама вздрогнула и быстрым движением сгребла бумаги со стола. Она все еще находилась под впечатлением только что услышанного. Бумаги разлетелись из-под пальцев. Руки определенно не слушались ее. Дама выпрямилась и, опираясь на прямые ладони, слегка подалась вперед. Глаза скользнули в сторону и быстро пошли вниз. Она тяжело вздохнула, как бы ни решаясь начать.

— Пока ничего, — выдохнула она, наконец, слегка осипшим от волнения голосом. Потом прокашлялась и продолжила выступление в более спокойном тоне.

— Химики получили образец Эликсира только вчера вечером. Работа уже началась, но о результатах пока говорить рано. Могу сообщить одно: вещество по структуре сложное, органического происхождения, аналога не имеет.

Замечено: вещество постоянно изменяет свой состав. Очевидно, в основе его формулы заложен фактор времени, о нем только что говорил Николай Петрович. С таким феноменом наука еще не сталкивалась. Предварительно выделенная базовая составляющая нуждается в дополнительном исследовании. Химики просят дать им возможность продолжить работу и предоставить для этого все необходимые материалы. Что касается оборудования, список уже составлен, нужна ваша виза. Я уточню кое-что и передам его вам к концу дня.

— Понятно, — подытожил директор.— Ну что, послушаем наших героев? Интересно, что нам сегодня поведают наши "бессмертные"... Вы готовы? Прошу!

Зал оживился.

Присутствующие с нескрываемым интересом рассматривали героев дня. Тема нервничала. Ее беспокойство тут же передалось Пегасику — он испуганно втянул крылья, подобрал копыта и жалобно заржал. Серебристая грива лошадки заискрилась.

Кот навострил уши. Его напускное спокойствие как ветром сдуло. Огненно-рыжая шерсть Кота медленно вставала дыбом.

Кощей побледнел, резко выпрямился и заговорил сходу. Интонации его голоса выдавали глубокое волнение. Кощей понимал, как много зависит от того, что он скажет теперь, поэтому он был сдержан и точен в определениях.

Деньги тем временем с интересом разглядывали необычную компанию. От нее невозможно было оторвать взгляд. Особенно хороша была Тема. Бессонная ночь окончательно выбила ее из колеи. Она волновалась и плохо владела собой. Щеки Темы пылали огнем, глаза блестели. Неожиданно она помолодела.

Магнат, в котором угадывался бесспорный лидер финансового сообщества, буквально впился в нее взглядом. Магия лица этой женщины была так велика, что он не в силах был ей противостоять. Остальные сосредоточили внимание на Кощее.

Оратора слушали предельно внимательно. Переводчик был ас своего дела. Он передавал точно не только смысл и интонацию голоса, но даже индивидуальность каждого.

Деньги знали о Кощее достаточно, но вот так, лицом к лицу, ученого видели впервые. Внешность его, его темперамент и широкая эрудиция казались весьма убедительными.

Кощей вкратце обрисовал ситуацию причем, довольно объективно. Из его выступления следовало личное категорическое неприятие Бессмертия как такового, и в этом с ним были солидарны все. Финал был особенно ярким. Он начал так.

— Я хочу, чтоб вы поняли: нам предстоит бороться не с Бессмертными, а с бессмертием. Эти люди (я подчеркиваю, они люди) стали научным материалом не по своей воле, и те, кто сделали их Бессмертными, тоже не ставили перед собой задачу причинить им зла. Бессмертие мыслилось во благо. Людям предложили то, от чего любой из нас, присутствующих здесь, вряд ли смог бы отказаться. Такова природа человека. Но предугадать заранее весь спектр проблем, которые повлечет за собой Бессмертие, в тот момент было нереально.
 
Теперь о том, как бороться и победить бессмертие.

Уничтожить островитян физически, взорвав, к примеру, Остров, не получится. Они бессмертны. Они попросту изменят форму, трансформируются, и нет гарантий, что в новом своем обличии жители Острова станут менее опасными. Суть-то их останется прежней!.. Но они перестанут верить людям и ждать от них помощи.

Кому-то нужны враги в их лице?!

Я думаю, никому. Нам нужны союзники. На мой взгляд, победить зло можно, поняв его природу. Вот этим и займется наша лаборатория.

Голос с места прервал Кощея вопросом.

— А вы убеждены, что в процесс их жизнедеятельности можно вмешаться, и вернуть ситуацию на исходную позицию?

— Да, убежден. Можно и нужно, но это возможно лишь на генетическом уровне. Есть вероятность поворота процесса вспять, возврата его на точку отсчета. Лучше все завершить естественным путем, так считает наша Лаборатория. На это нужно время. Пока оно есть, но, сказать по правде, его у нас недопустимо мало. У меня все, — неожиданно закончил Кощей и опустился на стул рядом с Темой.

У всех, кто его слушал, настроения отнюдь не прибавилось. Аплодисментов не было, да они и не предполагались. Было полное ощущение приближающейся катастрофы. Даже солнце за окном заволокло тучами и сразу стало холодно. Настроение  усугубляла гнетущая тишина. Она все более сгущалась.

Чтобы как-то ее разрядить, Мыслитель пригласил на сцену Деньги.

Магнат был первый, кто вышел в этот день на трибуну. Его внешность вполне соответствовала его статусу. Это был строгий пожилой американец, огромного роста, ладно скроенный и крепко сшитый.

В огненных волосах, чуть тронутых сединой, и крупных веснушках, усыпавших все его лицо, угадывалось старинное ирландское происхождение. Он был достойным сыном своего отца, крупнейшего банкира Манхэттена, и любимым внуком своего деда, чьи предки, не побоявшись трудностей, на телегах двинулись на запад и покорили прерии.

Магнату с его мужской хваткой и внешним обаянием сопротивляться было бесполезно. Он мог бы стать секс-символом Голливуда… ...Легко… ... только пожелай он этого… … или президентом своей страны. Но Магнат хотел другого — не время говорить об этом.

Сейчас же ему надлежало экстренно вмешаться в стихийно возникшую ситуацию и направить усилия всех в желаемое русло.

Речь Магната была краткой, но яркой. Он спокойно и элегантно предложил финансовую и деловую поддержку институту в любой форме, на которую только способен мировой капитал. Перспективы были таковы: лаборатория Бессмертия получает в свое распоряжение новый филиал на небезызвестном Острове и в полном составе на несколько лет перемещается туда до окончания исследований.

Эту же возможность получают члены их семей (никто не может точно предугадать, как долго продолжатся поиски). Руководитель филиала наделяется особыми полномочиями. Он может приглашать специалиста любого ранга из любой страны на любой срок.

Участники эксперимента освобождаются от всех формальностей по оформлению виз и авиабилетов. Потребности ученых в техническом плане с этой минуты становятся приоритетными для всей мировой индустрии.

Время на сборы — неделя. Остальное — в процессе работы.

Мыслитель встал с места и поблагодарил Магната. Он пообещал к концу следующего дня предоставить список лиц покидающих Полигон, приказ об их командировке и все необходимые документы. Кроме того, в списке будут перечислены все лабораторные животные, присутствие которых необходимо на острове в ходе эксперимента.

На том заседание закончилось, и все разошлись в полном изнеможении.


ГЛАВА 4. ОСТРОВ И ЕГО ОБИТАТЕЛИ


Вертолет приземлился в точно назначенное время. Из раскрытого грузового отсека уже закончили выгружать ящики, контейнеры, мешки и прочее богатство, которое нетерпеливо ждали те, кто вышел встречать прибывших.

Последней борт покидала миловидная девушка. Необычайная внешность ее, нестандартная даже для таких экзотических мест, как экваториальная зона, обращала на себя пристальное внимание окружающих.

Чуть скуластое лицо, черные как смоль, волосы, коротко стриженные, как у подростка, и темно-синие глаза в обрамлении густых и длинных ресниц делали ее и без того своеобразную внешность еще более выразительной. Те, кто не был знаком с нею раньше, не могли оторвать от нее взгляд.

Фигура девушки тоже вызывала интерес. Плотные тугие джинсы красиво обтягивали ее, подчеркивая сильные бедра. Невероятно тонкая талия делала ее фигуру еще более женственной. Запястья рук и длинные пальцы выглядели довольно импозантно. Их красоту дополнял неширокий металлический браслет с датчиком. Каждый  сотрудник Полигона на острове имел такой браслет, о нем чуть позже.

Движения девушки были упругими. Когда она шла, казалось, ступни ее не касались земли вообще. Девушку сопровождал худощавый крепкий мужчина. В его облике с трудом угадывался прежний Кощей. Да, собственно, ни у кого не повернулся бы язык назвать его Кощеем.

То, что эту пару объединяло нечто большее, чем просто служебные отношения, было ясно всем. Достаточно было взгляда.

Девушка улыбнулась и показала ученому на стоявшую поодаль женщину. Тот расцвел и обмяк, глаза засветились. Он приветливо помахал женщине, как бы предвосхищая радостную встречу, но обстоятельства удержали его у одного из ящиков, он быстро отдал распоряжения грузчикам и поспешил вместе с девушкой навстречу к ней. Женщина стояла, и терпеливо ждала, пока Александр и его гостья закончат дела и подойдут к ней сами.

Пока народ занимался делом, из окна вертолета лихо, с веселым ржанием выпрыгнул Пегасик и тут же метнулся к Анисье. Он прилетел на Остров с оказией и был искренне рад этой встрече. Пегасик отсутствовал более года и безумно тосковал по своим полигонщикам.

Экстравагантный прикид конька резко выделялся на общем фоне. Не заметить его было невозможно. Эдакий «шик с отлетом»!

Грива Пегасика вздыбилась ирокезом, копыта сверкали подковками с бриллиантовыми вставками, массивная золотая цепь сообщала ему особый шарм, правда, слегка отягощая шею. Имидж довершала элегантная белая шляпа из мягкого фетра с красиво изогнутыми полями.
Казалось, он вынырнул не из утробы вертолета, а соскочил прямо с глянцевой обложки журнала Плейбой.

Жизнь Пегасика рисовалась сказкой. Год назад он удачно дебютировал в Голливуде как сценарист. Оригинальность его творческого метода и искрометный юмор пришлись как нельзя кстати.

Пегасика заметили и высоко оценили.

Вручение Оскара стало едва ли не роковым событием в жизни конька. Слава обрушилась на него внезапно. Она ошеломила его и чуть не погребла. Бедный конек отбивался от докучливых папарацци и поклонниц (старых и молодых) денно и нощно, всеми четырьмя копытами — но безуспешно…

Там, в Голливуде, за него взялись круто и  безжалостно обрекли на коммерческий успех.

Перво-наперво в полном соответствии с Голливудскими стандартами коньку отпилили зубы и вставили ослепительно белые фарфоровые коронки, от чего улыбка Пегасика сделалась неотразимой.

Затем коньку изменили имя, и однажды на  вечернем телешоу Пегас предстал перед кинематографической элитой как «Русский жеребец».

Специалисты сработали на совесть: блистательно записали фонограмму с его мелодичным ржанием, пропустили ее через фильтры, убрали верха, добавили низы, усилив тем самым любовный пыл, отчего ржание конька переполнила эротика, и полилась она через край прямо в эфир.

Фонограмма понравилась. Успех был бешеным! Чуть позже к ней добавили спецэффекты, и зазвучала она в эфире, как позывные «Эха любви».

Эфир заколебало, и от поклонниц совсем не стало житья.

Конька пугал их необузданный нрав и ничем не объяснимая страсть к его крыльям, перья которых женщины норовили ободрать себе на шляпки.

Случилось то, что должно было случиться.

Однажды на вечеринке он потерял бдительность, и к утру на крыльях не осталось ни единого перышка. Конек с горя едва не сошел с ума. Чтобы не прерывать съемку телесериала, героем которого был, конечно же, наш Пегас, пришлось заказывать нейлоновые чехлы, имитирующие царственно прекрасное оперение (отмена была чревата выплатой колоссальной неустойки).
За свою популярность звезде Голливуда пришлось поплатиться собственной шкурой в прямом смысле этого слова. Был такой момент. 

Как-то раз для ток-шоу «Золотая лихорадка», рейтинг которого был феноменально высок, шерсть конька отмелировали особой краской так, что она засияла. Эффект превзошел ожидания. Во время прямого телеэфира Пегасик метался, точно Жар-птица, среди скромно одетых миллиардеров и их шикарных кинозвезд и поражал воображение присутствующих своим феерическим блеском.

Женщины от него ну, просто впадали в транс.

Остаток ночи и весь следующий день прошли в страданиях. Шкурка конька под воздействием аллергенных компонентов покрылась сыпью и чесалась так, что он вынужден был обрить ее наголо.

После этого и без того горькая жизнь секс-символа стала совсем невыносимой.

Ничем не прикрытая нагота его убивала! Коньку было противно смотреть на себя в зеркало. Его сексуальность дошла до того логического предела, за которой начиналось откровенное порно. Вдобавок ко всему, конек стал вздрагивать и пугаться сам себя по ночам.

Пегасик тяжело переживал случившееся и горько оплакивал утраченную шерсть и продырявленные уши. И тогда он решил бежать из Голливуда! Бежать куда глаза глядят... навсегда... и начать новую жизнь там, где его помнили и любили как простого Пегаса, а не как голливудского жеребца.

Нахлебавшись публичной славы по уши, Пегасик едва дождался, когда, наконец, шерсть слегка отрастет, и улетел на Остров подальше от цивилизации, чтобы вновь вернуться к простой деревенской жизни и обрести, наконец, покой: пожить на природе... попастись на вольных хлебах... полетать в облаках, вбирая полной грудью поэтическое вдохновенье...

В мечтах он давно уже видел себя диким вольным мустангом, несущимся во весь опор по полям и лесам: свободно, без ирокеза, с растрепанной по ветру гривой. На спине, крепко прижавшись к его шее, сидела Тема. Ветер рвал ее одежды и волосы. Она повизгивала от страха и удовольствия. Пегасик мчал ее по высокой траве в ромашках прямо к счастью.

Иногда воображение рисовало совсем иную картину. Ему казалось, что Тема это и не Тема вовсе, а маленькая послушная пони со светящимися добрыми глазами под аккуратно стриженой челкой.

Пони была доверчивой и нежной, совсем как его Тема. Она нуждалась в защите, и он, смелый и сильный Пегас, оберегал бы ее. Он, не задумываясь, отдал бы жизнь за нее по первому слову, попроси она его только об этом. Жизнь дикого молодого мустанга рядом с этой прелестной лошадкой представлялась ему сказочно прекрасной...

Пообвыкнув, наконец, к яркому свету, Пегасик заметил родное лицо.

От радости конек взмыл вверх и рухнул прямо на руки женщины. Там он и затих. Обняв его и ласково прижав к груди, женщина неожиданно расплакалась. Она уж и не чаяла увидеть свою любимую животинку.

Да-да, это была именно она, наша Анисья, мисс Доброта Вселенной (так называли ее Бессмертные). Ее здесь знали все, и все любили. Она стала тем стержнем, тем недостающим звеном, которое объединило доверием людей, зверей, и Бессмертных.

Ей удалось то, что никому никогда не удавалось. Наша Анисья смогла подружиться с Деревом.

Их первая встреча и первое знакомство произошло в исключительных обстоятельствах, о которых не знал никто, кроме них двоих и... еще одного...

О нем мы расскажем чуть позже, потому что в этот момент к Анисье радостно устремились двое, Мотя и Александр.

Мотя-Мотя! Ее любимый лягушонок! Малышка Матильда! Девушка, которой она дала новую жизнь и новую сущность, осчастливив вдвойне себя и своего Александра.

Мотя и бабушка крепко обнялись и расцеловались. Александр опустил сумки на песок, выпрямился и ждал своей порции радости  и своего поцелуя.

Встреча была сердечной. Подарки были вручены и с благодарностью приняты, и вся компания двинулась вглубь острова, не дожидаясь Кота, который замешкался у вертолета в поисках чего-то очень важного.

Что ни говори, это был один из тех счастливых дней, когда спорится любое дело. Но о делах никому говорить не хотелось. Все на завтра. А теперь отдых.



ГЛАВА 5. МАГНАТ И ТЕМА



Анисья вместе с Мотей поселились на Острове чуть позже других, когда и база была оборудована полностью, и работа ученых-исследователей уже началась. Почти одновременно с ними туда же переехала Тема. Ее ненадолго задержали дела в Европе и еще одна проблема, которая нуждалась в решении и к которой Тема боялась подступиться.

Речь шла о человеке непростом. От него на Острове зависело многое. Тема была в полном смятении, и была на то причина. Воображение Темы занимал Магнат. Все произошло молниеносно в то самое утро на Ученом совете, когда Магнат вышел на  сцену с предложением к сотрудникам Полигона. 

В какой-то момент их глаза встретились, и отвести их в сторону уже не смогли ни он, ни она. Так уж вышло, что речь Магната от первого слова до последнего была обращена лишь к ней — Теме. Это отметили все. С той поры и началась эта странная любовь, которая обоих печалила, и по всему было видно, что не к добру она. Мечтать о счастье в эти годы было для них верхом легкомыслия (пропасть их разделяла), но не мечтать они уже не могли.

Тема была значительно старше Магната, и вообще она видела мир по-иному. Все, что волновало его, выходило далеко за рамки ее интересов. Все, к чему стремилась она, с трудом понимал он. Но ничто уже не могло остановить эту любовь. Медленно, но верно жизнь сближала этих незаурядных, далеко не молодых людей. Оба были красивы, оба были умны, и оба были по сути своей одиноки.

Судьба Магната была трагична.

Семь лет назад он потерял жену. Она звалась библейским именем Ева. Кем была для него эта женщина, Магнат понял не сразу. Он знал ее всегда (с раннего детства), она была единственной дочерью близкого друга его отца. Вероятно, поэтому они частенько проводили время вместе. Обе семьи мечтали соединить судьбы детей, но жизнь распорядилась иначе.

Годы взросления, поиски собственного пути и поиски того, что найти было почти невозможно, разбросали их по свету.

Они встретились случайно в Париже. Все произошло стремительно, как, впрочем, все всегда происходило в жизни Магната. Нужно было на что-то решаться, и он, почти не раздумывая, принял это решение.

Жизнь расставила все точки над «и».

Счастье его было кратким, но ярким и щемящим. Ева ушла из жизни первой, по собственной воле, оставив его в смятении с двумя далеко не взрослыми мальчиками. Жена была неизлечимо больна. Болезнь к ней возвращалась с определенной последовательностью, погружая сознание женщины с каждым новым витком все глубже и глубже в бездну безумия.

Болезнь имела глубокие генетические корни. Статистика показывала, что эти гены не так уж редки и по каким-то серьезным причинам нужны человеческой популяции. Однако Магнату этот факт утешения не приносил.

Бог пощадил его детей. Болезнь жены не передавалась по наследству сыновьям, а дочерей у них не было.

Магнат так и не смог забыть ее, свою Еву.

Гибель жены мало что изменила в ежедневной жизни банкира, но в ней появилось нечто новое, безысходное: зияющая пустота в душе, и она почему-то не зарастала. Магнат бессилен был заровнять эту пропасть, заполнить ее хоть чем-то, отдаленно напоминающим Еву. Дыра была огромной, как Вселенная. Она как шрам, медленно затягивалась пленкой, но эта пленка была тонка, и прикасаться к ней было больно. Всегда.

Шли годы...

Постепенно время сглаживало тоску по ее близости. Память все реже и реже возвращала ему отдельные детали ее образа: сладковатый запах тела, вкус ее мягких губ и легкое ощущение собственной кожи от прикосновения ее ладоней, бедер, кончиков волос...

Женщин вокруг было много, но они интересовали Магната постольку поскольку. Допускать их близко он избегал. Обычно, если сближение и происходило, то ненадолго… и было поверхностным. Женщина на какое-то время становилась его сексуальным партнером, не более. Со временем страсть к женщине легко и логично уступила место страсти к деньгам.
Деньги для Магната стали мерилом всего, потому что они были реальны и предельно понятны.

Ситуация с Темой выбила его из колеи, и Магнат растерялся. Земля уходила у него из-под ног. Причина была в нем самом: он не мог определиться в собственных желаниях. Зато он четко знал, чего он не хочет ни при каких обстоятельствах. Он до боли душевной не хотел ее терять, и более всего не хотел, чтобы Тема видела в нем именно Деньги.

Магнат в своем кругу богатым себя не считал. Да, он знал, что денег у него достаточно, и, в случае необходимости, любая сумма будет ему предоставлена немедленно. На финансовом Олимпе за ним по праву закрепилась репутация чрезвычайно удачливого и дальновидного банкира. А еще он был просто порядочным человеком и, как ни странно, это ценилось многими.


У него был особый талант на деньги. Они сами шли к нему в руки. И не просто шли, текли рекой. Деньги выделяли его из многих. Магнат умел так виртуозно распорядиться мощными финансовыми потоками, что деньги в его руках многократно множились и становились всемогущими.

Деньгам это нравилось, и они позволяли Магнату делать с ними все.

Но Тема… Ее невозможно было купить, предложив деньги. Ее следовало завоевать... Но как, какой ценой, на что он был готов пойти ради нее?!

Тема, однако, тоже была совсем не так проста, какой казалась многим. Она была самодостаточна. Магнат это чувствовал. Жизнь и многолетнее общение с далеко неглупыми людьми воспитало в ней леди, но Бог сотворил ее женщиной страстной, склонной к глубоким и серьезным чувствам. Интуитивно Магнат догадывался об этом. И не только он один… Многих это отпугивало.

Мужчины подспудно чувствовали ее потенциальную силу, но ответить ей на любовь в большинстве своем им было нечем. Она была сильнее многих. Она отличалась.

Не секрет, когда женщина становится сильной, она остается одинокой. Тема боялась собственной силы и самой себя, но более всего ее пугало одиночество: страшно было ходить по земле одной, но гораздо страшнее летать одной в небе.

Небо влекло ее необычайно — она редко позволяла себе туда залетать. Велик был соблазн однажды сложить крылья в отчаянии, упасть на землю и разбиться насмерть. По этой причине Тема запретила себе любить и полностью ушла в работу.

Нельзя сказать, что ее более ничего не интересовало. Она ценила все, что составляет счастье женщины. Она вообще любила жизнь во всех ее проявлениях. Тема бросалась в работу от отчаяния, убегала сама от себя, пряталась там, чтобы не было времени думать о том, о чем так хотелось подумать! Просто однажды она перестала обманывать себя, а больше ее обмануть не смог бы никто.

Тему почти не интересовала научная карьера и сопутствующие ей атрибуты успеха: книги, звания, регалии. Она занялась Бессмертием, как бы предвосхищая проблемы, с которыми столкнется человек в недалеком будущем и от которых ей придется спасать его.

Бессмертие как феномен в то время было еще малоизученно. Работа предстояла многолетняя и напряженная без каких-либо гарантий на успех. Скорее, наоборот. К тому же, научные поиски почти не оставляли ей времени на личную жизнь, и это ее вполне устраивало. 

Но, несмотря ни на что, Тема всегда оставалась привлекательной для мужчин, особенно молодых. Они искали ее внимания и находили удовольствие в общении с ней. Мужчинам нравился ее интеллект и глубокое понимание сути, они тянулись к ней и хотели ей соответствовать (хотя бы внешне), но это было непросто. Планка была высока и не ею установлена. Мужчины сами ее определяли.

Чтобы взять эту высоту, мужчинам приходилось карабкаться на пьедестал. Но жить на пьедестале было холодно и как-то неуютно. Рано или поздно желание личной свободы и более-менее определенного карьерного роста брало верх над высокой духовностью, и мужчины покидали Тему, отдавая предпочтение другим женщинам, попроще, с кем общение не вызывало вопросов.

Тема не ставила мужчин в рамки, которые им постоянно приходилось бы ломать, как они привыкли делать это дома, доказывая своим женщинам собственную значимость. Однако вне этих рамок мужчины жить уже не могли. Это была не жизнь!

Полная свобода их дезориентировала. Они терялись и искали ограничители, чтобы снова бороться, потому что борьба их закаляла и становилась смыслом существования. Они даже научились находить в ней элемент удовольствия. Так они чувствовали себя мужчинами.
Тема с грустью наблюдала эту возню и старалась не вмешиваться.

Ситуация с Магнатом ее захватила необычайно. Каждый человек имеет свой потолок, свой уровень, но границ Магната Тема не видела. Его внутренний мир был бесконечен и многополярен.

То, что она захотела войти туда, не вызывало сомнений. Сомнения были, зачем он тоже хочет этого сближения. Но на этот вопрос даже самому себе Магнат не смог бы ответить. Он никогда не сближался с бизнес-женщинами, чтобы не усложнять себе жизнь. Такие женщины всегда стремились выйти из-под его контроля, а он этого не допускал.

Но с Темой все складывалось иначе. Она стала для него важнее дела. Она была загадкой, «вещью в себе». Ему очень хотелось овладеть ею, понять ее суть и то, кем он стал для нее. Ради этого он готов был пойти на любые условия.

Когда Магнат думал о ней (а думал он постоянно), воображение рисовало ему сказочные картины их близости. Так было когда-то с Евой.

Магнат понимал, что с этой женщиной простое повторение романтического сюжета невозможно. Она была глубже, сложнее. Его тянула к ней страшная сила, сопротивляться которой уже не имело смысла, и он желал ее тела не как каприз, быстро и ненадолго, а чтобы испить ее суть: не торопясь, по капле, полностью, до дна…

Ему хотелось владеть ее телом так, как если бы оно было его собственным, ему одному принадлежащим. Он мечтал, чтобы эта женщина стала его продолжением, его серебряной флейтой, издающей звуки волшебной чистоты от прикосновения его пальцев и его губ. Ему хотелось снова услышать мелодию забытой любви, пережить ее вновь вместе с Темой и утонуть в ней навсегда.

Магнат наслаждался волшебством грез, боясь пробуждения. Он желал лишь одного: ее постоянного присутствия здесь, в его жизни, в его доме, в его судьбе. Ему было плохо без нее. Очень плохо…



ГЛАВА 6. ДРЕВО ЖИЗНИ


Солнце уже коснулось линии горизонта, когда, наговорившись и наслушавшись друг друга, наши герои всей группой спустились, наконец, в лабораторию.

Там, как обычно, командовал Кот. Он был незаменим, только он один мог беседовать с каждым, будь то зверь или человек, на его родном языке. Кот понимал всех, и все понимали его.

Годы, проведенные на Острове, изменили его основательно. Кот изрядно вытянулся и заматерел. На голове наметилась плешь, которой он очень гордился. Плешь придавала ему сходство с Джеком Николсоном, его давним кумиром.

Шерсть стала гладкой и блестящей. От яркого тропического солнца она высветлилась, и темные разводы добавили коту элегантности. Шерсть напоминала тигриную. Это отмечали многие.

Коту нравилось мнить себя тигром и, по утрам, стоя в ванной перед зеркалом, он с удовольствием принимал хищные позы, от чего это сходство только усиливалось.

Усы свои Кот сбрил, когда однажды знакомая пантера, старожилка острова, заметила, что ей больше нравятся коты цивилизованные, с гладкой мордой, а не усатые. Пантера Науми была премилая особа, но очень своенравная. Кота она выделяла за его поэтичность и великолепный оперный голос.

Кот давно присматривался к Науми, вел себя с нею предельно галантно и вольностей не допускал. Кота тянуло к этой черной, как смоль, принцессе. Он проводил в ее компании все свободное время, всерьез подумывая о прочных семейных отношениях в будущем со своей дикой экстравагантной кошкой. Ему уже давно хотелось завести собственных котят и, по возможности, остаться на острове. В идеале — навсегда. Пантера тоже была не прочь соединить свою жизнь с Котом и тоже мечтала о котятах.

Между тем эксперимент, связанный с поиском средства против Бессмертия, уже вступил в завершающую стадию. Новая формула была составлена и опробована. Необходимость скорейшего завершения работы диктовала свои условия. Все ждали возвращения полигонщиков с Международного симпозиума. Там, в процессе обсуждения, прозвучало много оригинальных идей и рекомендаций, которые следовало бы учесть и, по возможности, реализовать в ходе эксперимента.

Ученым помогли сами Бессмертные. Но по-настоящему они поверили в успех только тогда, когда Анисья вступила в контакт с Деревом и получила от него то, без чего препарат был бы немыслим, — мертвую воду!

Случилось это так.

Как-то, поднимаясь по мокрым каменным ступеням, ведущим вглубь Острова, Анисья оступилась и подвернула ногу. Резкая боль сковала ее. В глазах потемнело. Постояв немного, но так и не дождавшись облегчения, она попробовала двинуться дальше.

Но не тут-то было! Нога опухла, занемела и совсем перестала слушаться. Двигаться дальше не было сил. Анисья присела под кроной низенького дерева, отдышаться и немного прийти в себя после сильного стресса.

То, что на Острове произрастает Чудо-Дерево, она знала давно, но не придавала значения, полагая, что это сказки. Мало ли что говорят люди, тем более Бессмертные. Да все ли, правда?! Но иногда мысли о Дереве все же посещали ее, уж больно красивой была эта легенда. Дерево виделось ей эдаким могучим старым дубом у Лукоморья из сказки. Вероятно, поэтому, увидев довольно невзрачное карликовое деревце, Анисья тихонько подсела к нему, не испытав ни тени волнения.

Вокруг него росла трава, мягкая и шелковистая. Устроившись поудобнее, женщина стала осторожно растирать занемевшую ногу, стараясь не причинять себе лишней боли. Нога немного утихла.

День стоял ясный, самый полдень. Жарко. Солнце палило нещадно. Между тем, трава под деревом оставалась на удивление густой и влажной. Посидев в тени и прохладе и подождав немного, пока боль пройдет, Анисья неожиданно почувствовала, как на нее навалилась глубокая усталость.

Глаза закрылись сами собой, и не было сил противиться сну. Так и уснула в тенечке. А дальше случилось вот что…

Сквозь сон Анисья почувствовала чей-то взгляд и как очнулась. Она слегка приоткрыла глаза и от неожиданности  обомлела.

Перед ней сидел Бог-Творец.

Сон как ветром сдуло. Анисья в жизни не видела Творца, но то, что это именно он, не вызывало сомнений.

— Как нога? — тихо спросил Творец голосом необычайной красоты и выразительно поднял брови.

Анисья прислушалась к стопе. Боль не унималась. Женщина сокрушенно покачала головой и указала ему взглядом на отекшую щиколотку. Творец возложил на нее свою мягкую длань, и боль утихла. Анисья удивленно взглянула на Творца и улыбнулась.

Тишина вокруг стояла такая, будто и не было ничего вокруг. Анисья огляделась. Мир преобразился, в нем появилась какая-то нереальность, зыбкость. Белое марево окружало их: ни неба, ни земли. Куда-то пропали трава и солнце... Вокруг все было, как в молоке, как в тумане. Глина, на которой сидели оба, тоже была бела и рыхлилась. Она напоминала легкую рисовую пудру и почему-то скатывалась с рук. Странным было и то, что глина совсем и не оставляла следов на одежде.

Нечто тусклое, неопределенно-замкнутое, без видимых границ и вне времени обволакивало фигуру Творца.

На Анисью снизошла благодать: ни шороха - ни звука. Ее как оглушило. Тишина зазвенела в ушах тихой протяжной нотой. Откуда-то сверху послышался голос:

— Мне жаль, что так случилось. Похоже, я недоглядел. Прости. Боль к тебе не вернется, не бойся. Это я привел тебя сюда. Здесь тихо и благостно, здесь никто нас не потревожит. Расслабься.

Анисья попыталась расслабиться, но не могла. Она напряженно вслушивалась в знакомые интонации, пытаясь что-то припомнить.

Голос... она, определенно, его знала... точно знала, слышала. Он был родным и давно забытым. Память медленно возвращала ей прошлое: лица, запахи, звуки. Из глубины сознания, из самого истока всплывали образы детства и голос... его голос. Творец говорил с ней голосом отца, и была в этом голосе вся его нерастраченная нежность.

Слезы нахлынули разом. Она не смогла их сдержать. Захотелось вернуться назад, в щемящее душу детство, где пахло свежим хлебом и теплым парным молоком, где люди были добры и прекрасны.

Кое-как успокоившись, женщина еще долго и старательно утирала ладонями мокрые глаза и щеки, разглаживала руками юбку на коленях, пытаясь отойти от слез. Глаза припухли и покраснели. Анисья тайком бросала взгляды на Творца и дивилась.

Лицом он не был похож на грозного Пантократора, каким представляла она его по византийским иконам. Творец был серьезен и немного печален.

Создатель сидел молча. Он ждал, пока боль и испуг окончательно уйдут. Боль отступила незаметно, как бы сама по себе. Анисья о ней и думать забыла и снова ушла в слух. Творец уловил момент и продолжил.

— Поверь, Анисья, я знаю все. Я даже знаю, как спасти ваших несчастных. То, что произошло на Острове, не было случайным, и есть в этом доля моей вины, каюсь...

Давай-ка, я расскажу тебе о Жизни. Хочешь?

Анисья послушно кивнула. Рядом с ним она чувствовала себя маленькой, как в детстве. Такое бывало нечасто, в те редкие минуты, когда отец усаживал ее рядом и заводил рассказ о неведомом.

Свет постепенно угасал, надвигались сумерки. Они размывали очертания предметов, растворяли их контуры. Анисья даже не заметила, как реальность отступила. Сознание медленно погружало ее в прошлое.

— Ну, слушай. Я расскажу тебе о том, что понять трудно, но ты поймешь, я знаю.

Повеяло печалью. В душе что-то сдвинулось и приоткрылось. Анисья затихла, заслушалась. Откуда-то возник голос, но не извне, как раньше, он звучал в ней самой. Голос рождал не слова, он рождал видения.

— Давным-давно, когда мир только создавался, — начал Творец, — мне пришлось наделить его особым свойством, жизнью. Это оказалось непросто. Земля была первая, кому я подарил жизнь. Творить пришлось быстро, на скорую руку: на все про все неделя срока. Сама понимаешь… спешка.

Где-то что-то не заладилось... В Библии всего не расскажешь, так ведь?.. Да и не каждый поймет.

Анисья не ответила. Ей не хотелось говорить, она слушала и запоминала то, что грезилось. Она ловила каждое слово, его слово, и молчала. Творец не торопил.

— Когда пришел черед рыбам и птицам, зверям и гадам, — продолжил он — я понял, своими силами не управиться. Слишком много работы.

Вода понадобилась. Понятно тебе?.. Но не простая, особая, иначе бы им всем не жить. Живая нужна была. А где ее взять-то?

Творец посмотрел на Анисью с вопросом и, не дождавшись ответа, изрек вместо нее:
— Правильно, негде! А без воды, сама понимаешь, какая быть может жизнь….

Да… мало было времени, очень мало, понимаю, а то я и сам бы ее создал, эту живую воду. Мне-то оно нетрудно, я ведь Бог. Но я боялся опоздать. Они были почти живыми, эти создания, нельзя было медлить. Вот и пришлось срочно переместить на землю Древо Жизни. Оно у нас мощное и плодовитое, выручает всегда.

А потом случилось то, что случилось. Адама вот пришлось изгнать… и жену его тоже…
Женщина — разговор особый. Тяжкое дело... Да ты и сама знаешь. Тоже, небось, женщина. Я расскажу тебе, хочешь? Ее ведь вначале не было.

Анисья приоткрыла глаза и вздрогнула от неожиданности. Рядом с нею в скорбной позе, обхватив лицо большими сильными ладонями, сидел Богочеловек. Он горевал.

Острая жалость накатила волной. Анисье захотелось обнять его, утешить, но она не посмела, лишь подняла руку над его головой, как возложила. Рука слегка коснулась лучезарного нимба, но дальше не пошла... застыла. Казалось, вот-вот произойдет чудо. Но чуда не произошло. Случилось другое. И Анисья услышала исповедь Творца.

Легкое волнение охватило женщину, кончики пальцев задрожали.

— Ты думаешь, зачем я создал Человека? — тихо начал Творец. — Да просто захотелось увидеть в нем самого себя. А как по-другому?! Я ведь не ведал, кто я и что я, только чувствовал в себе силу великую и красоту. Силу-то я осознал, когда творил мир. А вот красота не давалась. С нею пришлось помучиться. Она оказалась капризной и недоступной, отчего притягивала еще сильнее...

Красота принадлежала лишь мне, Богу, и больше никому. Я видел ее отблеск на всех своих деяниях. Иначе и быть не могло, она ведь незрима, но сила ее велика... знаю, что говорю.

 — М-да… — Творец задумался, Анисья снова ушла в видения, но это продолжалось недолго.

— Красота никогда не бывает покорной,— неожиданно продолжил Творец,— она влечет, будоражит. Я чувствовал ее присутствие не осознавая, как чувствуют гармонию. Она во всем — в большом и малом. Она озаряла все, к чему прикасалась рука моя. Знаешь, Анисья, ее ведь не спрячешь... она сияет.

Однажды я захотел ее увидеть. Сам захотел, понимаешь? Своими глазами... какая она, но не смог. Невозможно. Знаешь, что такое «невозможно» для Творца?! Не знаешь...

Красота, Анисья, она ведь не снаружи, она внутри. Я не смог ее отделить. Пробовал — не получилось. Едва не погубил….

Но способ нашелся — я не изъял ее, а отразил… как в зеркале. Не удивляйся, я просто повторил себя в своем подобии. Человек стал моим вторым «Я». В нем было все, и красота тоже, но глубоко... очень глубоко.

Я нашел ее в Человеке. Ты не поверишь, отыскал красоту в адамовом ребре, пока он спал, и извлек. Вот так она и появилась.

Красота вошла в мир женщиной. Как она была как божественна! Первая… Единственная… А иначе и быть не могло. Она ведь была я.

Тогда все еще могло пойти по-другому...

Но Красота оказалась сильнее меня. Она меня ослепила, и я перестал видеть ее. Я видел в ней только себя самого, и не мог наглядеться. Пойми, Анисья, я радовался не тому, что ОНА ЕСТЬ, а тому, что она МОЕ ОТРАЖЕНИЕ. Это трагедия!

А мой Адам, лишенный красоты, утратил себя навсегда. Я так и не смог ему ее вернуть. Деяние необратимо. Я опустошил Адама, и он перестал быть моим подобием, понимаешь?.. Он потерял главное — божественную суть. Думаешь, я изгнал его? Нет. Я просто потерял к нему интерес.

Он стал для меня  бледной копией возвышенного, оболочкой — не более. Не на что смотреть!

Изменить его я уже не мог. Невозможно. Но жить без красоты, он тоже не мог, и мне пришлось отдать ему Еву. Адам без нее как без рук. Он бы тут такого наворотил!..
А потом случилось то, что случилось.

Творец сокрушенно махнул рукой.

— Знаешь, Анисья, я дал ей красивое имя — Ева. Первая.

Жаль, что все так бесславно закончилось.

Но она сама во всем виновата. Сама-сама-сама! И не спорь со мной, пожалуйста! Сама... А человек за нее пострадал безвинно. Это факт! И его жаль. Он-то без красоты кто? Считай, калека.

Ты посмотри, что он с собой сделал-то?! А с красотой, что!.. Зайди в Интернет, полюбуйся — одна срамота! Грех, да и только. А в жизни что?! Не уж-то лучше?

Ладно, не будем о грустном! Бог с ними.

Творец сокрушенно вздохнул и быстро перекрестился, а потом махнул на все рукой, как бы отгоняя от себя греховные мысли.

— Что дальше-то будем делать, знаешь?

Анисья неопределенно пожала плечами и вопросительно глянула на Бога.

— Вот то-то же… а надо бы знать, не маленькая!

Женщина послушно согласилась и тихо кивнула головой.

— Теперь слушай внимательно и запоминай, пригодится. Дам-ка я тебе мертвой воды, от меня получишь. Передашь своим, пусть попробуют. Думаю, получится. Но этого мало, поди… Еще понадобится.

Творец почесал затылок.

— Когда появится нужда, придешь сюда сама. Поняла? Возьмешь с собой посудину, но только обязательно из глины. Здесь же ее и накопаешь, глину-то эту. А Коту скажешь, чтобы он сам посудину слепил и обжег тоже сам. Он умный. У него получится. Ясно?

Анисья кивнула.

— А Дереву ты по душе пришлась. По душе… Верно скажу, оно тебя приняло. Оно у нас капризное, это дерево; не со всяким якшаться будет.

Со мной у него счеты особые. Иной раз не знаешь, как к нему и подступиться.

Ева ему тогда понравилась, слышь!.. Красота в ней была… А я ее изгнал!.. Вот дерево меня и невзлюбило. Молчит, не разговаривает. Обиделось.

Дает, конечно, воду, когда прикажешь. Но долго… …ой, долго цедит ее… …по капельке, вроде, как «через не хочу»... и не дождешься порой. А тебе вон сколько отмерило. Поди-ка, до самой кромочки! …Не пожалело…

Творец добродушно прищурился и выразительным жестом показал на большой белый кувшин, невесть когда и как оказавшийся поодаль.

— Вон, даже посудину тебе приготовило… Смотри-ка?!

Творец хмыкнул и покачал головой. Анисья взглянула на Дерево, потом на Творца. Но того уже и след простыл. За весь разговор женщина не проронила ни слова, как онемела.

Туман слегка поредел, и снова она увидела себя посреди Острова. Нога уже не болела. Вокруг щебетали птицы, и яркое солнце все так же слепило глаза. Анисья встала, подняла кувшин и осторожно пошла по направлению к лаборатории. Там ее уже ждали давно.




ГЛАВА 7. МЕРТВАЯ ВОДА



Солнце уже склонялось к западу, когда женщина вошла в лабораторию с глиняным кувшином до краев наполненным мертвой водой. Всю дорогу она берегла свою драгоценную ношу. Анисья несла кувшин с большой осторожностью, опасаясь, не то, что расплескать — даже выронить каплю. Отдышавшись, она подробно рассказала Моте и Александру все, что с ней приключилось, и с кем она недавно вела беседу — изумлению не было предела!

Легенда о Дереве была известна многим. Знали и то, что приближаться к нему опасно. Дерево замыкало сильное энергетическое поле, преодолеть которое было невозможно. Поле можно было видеть, но только ночью. Скала и дерево светились. Свет шел из-под земли, и был он странного свойства. Крона Дерева горела синим огнем. Днем же все было обыкновенно.

Дерево казалось неприступным. Ступени крутой скалы, на плоской вершине которой оно произрастало, всегда были мокрыми; трава — пышнее и гуще. Сама скала была монолитной как постамент, без единого камешка: ни трещины, ни зарубочки. Подниматься по этим ступеням было жутковато. Не многие отваживались подойти к дереву, а кто решался, испытывали серьезное беспокойство, которое усиливалось по мере приближения и неминуемо переходило в панику.

Как-то ночью Кот, спасаясь от бессонницы, забрел на скалу. Он был очень удивлен необычным свечением этого места. Кот не чувствовал страха совсем. Спокойно, но с некоторой осторожностью он приблизился к Дереву и обнюхал его корни. Пахло плодородной землей.

Кот осмелел и запрыгнул на ветку. Ветка слегка качнулась вниз и неожиданно подбросила его высоко к вершине. Казалось, Дерево решило с ним поиграть. Коту это понравилось, он зацепился за крону, осмотрелся и осторожно спустился чуть ниже. Дух исследователя взыграл в нем, Кот принюхался, потрогал лапой ствол — ствол был мощным и гладким. Пахло весной.

Легкая вибрация Дерева передалась и ему. Кот затрепетал, потом замер и ни с того ни с сего сладко зевнул.

Звездная ночь походила на сказку. Было тепло и приятно. Где-то внизу океан ласково лизал прибрежные камни. Мерный спокойный ритм его волн убаюкивал ночь.

Примостившись между ветками кроны, Кот мгновенно уснул и сладко проспал до утра.

Всю ночь ему снились сказки, в которых он был главным героем: огромным, сильным, добрым, в старинном бархатном камзоле вишневого цвета, в больших сапогах с отворотами и в мягкой фетровой шляпе с пышным пером. Кот совершал подвиги. Он легко вызволял из беды красавиц, приходил на помощь коронованным особам. Кот был нужен всем без исключения, и все восхищались им.

А еще ему снилась свадьба, и она… его невеста… черная, как смоль, в массивном золотом ошейнике с тремя крупными изумрудами, который он, Кот, на церемонии венчания торжественно надел ей на шею как символ своей любви и верности… ей… своей избраннице… единственной и желанной.

А потом была спальная, где она предстала перед ним такой, какой создал ее Творец: нежной, гладкой и без ошейника. Большая смуглая пантера Науми на ослепительно белой кровати была бесподобно хороша! Она свободна и страстно предавалась любви с ним,своим Рыжим (так она называла Кота в минуты их близости).

Науми кидалась на него, сжимала когтями его загривок, рычала от страсти и временами кусала ему шею. Кот стонал от ее грозной и горячей любви, но сопротивляться этой дикой кошке не было сил, так она была искренна и порывиста.

А еще он увидел во сне своих котят, рыжих и черных. Они были умны и хорошо воспитаны. Это были звери с человеческим разумом. В гостиной горели свечи... Кот пел… Сердце Кота переполняла гордость, это были арии из его любимейших опер.

Напротив, в широком мягком кресле, грациозно свернувшись в клубок и развернув голову вполоборота, лежала его Науми. Ей не хватало лишь короны, но и без нее пантера была царственно прекрасна. Кот смотрел на свою богиню, и чувства захлестывали его. А голос!.. Голос играл красками, как солнечный луч на бриллиантовых гранях, и источал счастье.

Котята сидели притихшие и слушали его с восхищением.

Всю ночь Кот хмелел от счастья, и просыпаться ему совсем не хотелось. Вот такую волшебную ночь подарило ему это дерево.

Больше Кот никогда не поднимался на скалу: времени не было, да и работы много. Но рассказ Анисьи живо напомнил ему ту восхитительную ночную феерию. Кот зажмурился от удовольствия.

О том, что произошло с Анисьей, решили сохранить в тайне, опасаясь шумихи и наплыва паломников. Воду в кувшине исследовали и определили, что она странным образом отличается от всего того, что уже известно науке о воде.

Реакция живых объектов на нее тоже была своеобразной. Вода как бы погружала их  в сон, причем засыпали все функции, прекращались все активные процессы и изменения, происходившие в организме. Это касалось в большей степени генетических изменений.

Мертвая вода отнюдь не продлевала жизнь до бесконечности, как ее антипод, живая вода… Она была иного свойства и иного качества. Вода поворачивала жизненные процессы вспять, но позволяла при этом ярко и полно дожить жизнь до конца, до биологического максимума, до последней точки в полном расцвете сил. Она лечила и восстанавливала все сломанные и деформированные фрагменты тела мягко и бережно, и организм молодел на глазах. Но это были лишь внешние, наиболее общие признаки мертвой воды. Были и другие, глубинные.

Во все времена суть человека определяло не столько тело, пусть даже самое совершенное, сколько разум и воля. Они-то и делали нас людьми.

Каждый из нас по-своему гениален. В этом заключается наша суть и наше предназначение — оно от Бога. Парадокс в том, что не каждый может раскрыть себя в полной мере.

Да, жизнь далека от совершенства. Она диктует свои условия, и мы, принимая их, становимся теми, кто мы есть, а не теми, кем могли бы стать, сложись наша жизнь иначе.

Наивно думать, что наши способности теряются с годами. Напротив, они становятся многограннее, нам все труднее избавиться от них. Они мучают нас и не дают спать ночами, они напоминают о себе, тревожат и терзают нас как фантомные боли. Мы ищем себя в себе: бросаем работу, отказываемся от внешних признаков благополучия, пытаемся круто изменить жизнь, уходим в тайгу, в горы, прячемся от людей и цивилизации. Мы хотим быть теми, кем нам предназначено быть. Правда и то, что редко кому это удается.

Так вот, мертвая вода меняла не только структуру человека, но и открывала ему путь к самореализации. Это был шанс.

Именно эти необычайные свойства мертвой воды решено было использовать для возвращения Бессмертных к нормальной жизни.

Блестящие результаты были получены буквально с первой попытки. Мутации прекратилась.

Теперь предстояло самое сложное: возвращение Бессмертных в нормальное русло человеческого бытия.

Эксперимент был назначен, но отложен… ненадолго… до момента возвращения делегации ученых с симпозиума и до прибытия еще одной пары: Темы и Ясновидца. Их присутствие было крайне необходимым.



ГЛАВА 8. ПРОБЛЕМЫ ГЕНЕТИКИ И НЕ ТОЛЬКО



Ясновидец готовился к отъезду.

Он уже битый час собирал свои мысли, паковал чемоданы, складывал научные материалы, перебирал личные вещи и так и эдак, и никак не мог собраться.

Подготовка была основательной. Kомандировка предстояла длительная, в Южное полушарие, в зону вечного лета, где и климат был иной, и условия жизни совсем не такие как дома. Но согласиться с отъездом пришлось. Надо.

Ясновидец чувствовал внутренний дискомфорт. Обычно в такие моменты его сознание раздваивалось, и в нем появлялся некий субъект — скептик — ироничный донельзя. Диалог между ними шел интересно, даже бурно, и всегда заканчивался ничем. Это была игра разума, погружение в себя. Ясновидец называл такой диалог: «поговорить с умным человеком».

Своего оппонента он, мягко говоря, недолюбливал, но ценил и считался с ним. И уж если Скептик по каким-то причинам покидал его, пусть даже ненадолго, Ясновидцу становилось не по себе.

— И кому все это нужно? — проворчал Скептик, указывая рукой на груду разбросанных вокруг предметов.

Он немного помолчал, затем тяжело вздохнул и снова умолк.

В воздухе воцарилось молчание.  Молчание повисло в неопределенности, покачиваясь на тонкой паутинке тишины, потом оно огляделось и тихонько поползло вниз.

Паутинка растянулась и завибрировала струной. Послышался звук, тонкий и протяжный. Однако, почувствовав себя не у дел, молчание поспешило откланяться.

Скептик ждал. Ясновидец колебался.

— А что делать? — неуверенно подытожил он в ответ на риторический вопрос Скептика. Потом неопределенно развел руками и неожиданно добавил:  Хочешь — не хочешь, а ехать надо. Так?

Скептик криво улыбнулся. Ответ собеседника его не убедил.

— Едешь, значит,— процедил он сквозь зубы и укоризненно покачал головой,— бросаешь лабораторию, значит. Ну-ну, лети-лети, голубь… А работать, кто будет? Они, что ли?

Рука Скептика широким театральным жестом пошла влево, а затем быстрым и точным движением пальца указала на коллективный портрет сотрудниц отдела генетики. Портрет был напечатан в Лондоне, в одном из последних номеров специализированного журнала, который валялся тут же, на столе.

— Они же как дети малые, эти дамы. Что они вообще без тебя могут?

— Что могут, то пусть и делают, — сказал, как отрезал Генетик.— Не маленькие. Пусть учатся, пусть ищут. Не навсегда уезжаю. Вернусь. Зато, каков материал!

— Ой-ой! Ты серьезно?! Материал, говоришь... Да он за собой такие проблемы потянет — мало не покажется! Не обманывай себя, друг мой. Или ты не знаешь, что тебе устроит фармабизнес по возвращении? Ты хоть представляешь, с какими проблемами столкнешься? Да там такие деньги крутятся!..

Скептик резко развернулся и посмотрел прямо в душу Ясновидца. Последний, похоже, спорить не собирался, и Скептик решил «оттянуться» по полной программе.

— И что? — продолжил он добродушно, но ехидненько.— Фарминдустрия позволит тебе изменить мир? Уверен? Да, эти Деньги тебя похоронят! Хочешь попробовать?..

Ясновидец обреченно вздохнул и выдохнул.

— М-да… Ты прав. Уверенности нет. Я реально не могу остановить ход событий?! Уже не могу, понимаешь?


— Понимаю. Похоже, нас ожидает переворот в медицине, или я не прав? Пока еще медицина остро нуждается в услугах фармакологии. Пока... Последняя однако успела поставить ее в зависимость от собственных нужд. Согласен?.. Довольно жестко. Так?

— М-да... Похоже, ты прав. Да что говорить!..— и ясновидец в сердцах махнул рукой.

— А если так, то очень скоро производство лекарств станет излишним, ненужным вообще. Мы сами решим проблемы медицины на генетическом уровне. Реставрируем гены, например.

— Похоже на то. И что?

— А то… Потребность в лекарственных препаратах отпадет в принципе.

— Ну, это ты зря — Ясновидец развернулся на стуле и выразительно глянул на Скептика.

— Ну, не совсем, конечно,  хотя в базовой части все будет примерно так. Представь, медицина выходит из-под контроля фармабизнеса. А дальше... Правильно, финансовая катастрофа. Исход предугадать немудрено — цунами денег сметет все.
Им в этом бизнесе живется вольготно. Деньги  множатся, паразитируя на людских страхах. Норма прибыли растет.

Производство лекарств — мощнейший рычаг финансового оборота… легального оборота… А сколько там серых схем крутится?.. Их кто-то считал?.. Думаешь, деньги позволят тебе вот так "за здорово живешь" остановить собственное воспроизводство?..

Ясновидец удивленно раскрыл глаза.

— Не думаю, конечно. Скорее нет, чем да, - промычал он неопределенно, и опустил глаза вниз.

— Да. Это именно то, к чему ты вернешься. Подумай, что будешь делать дальше.

Крыть было нечем. И все-таки он поедет. Так он решил.

Как всякий ученый он был сугубо домашним человеком и не любил надолго покидать свой дом. Но работа есть работа. Как показала жизнь, никто за него работу не сделает. Тут мало знаний, нужна интуиция. Его интуиция...

Эксперимент с Бессмертными вступил в завершающую фазу и, в случае успеха, перспективы открывались феноменальные. Препараты, в состав которых была введена система под условным названием «Мертвая вода», давали интересную клиническую картину, и ему как специалисту предстояло в ней разбираться.

Все шло к тому, что продолжительность жизни человека увеличится до биологического максимума. Жить 200 лет! Все этого ждали.

Однако время шло и уходило. И неминуемо приближался момент, за которым наступал самый трудный этап. Военный самолет стоял на взлетной полосе с заправленными баками. Экипаж успел получить инструкции и ждал только команды на взлет. Медлить было недопустимо.

На Остров, почти одновременно, их разных концов света прибывали оба: Ясновидец и Тема. Тема была уже на подходе. Яхта Магната несла ее стремительно, и ему, Ясновидцу, медлить с отлетом было никак нельзя. Всех участников эксперимента объединял общий научный интерес. Все были профи, и отсутствие любого ставило под сомнение результаты всех. Общий сбор был назначен на утро.

Ясновидца ждали не только Бессмертные. Была среди прочих проблем еще одна, которая уже обозначилась довольно остро. Она касалась Моти, девушки-лягушки. Ситуация с Мотей складывалась весьма драматично.

Мотя была бесконечно дорога всем и всеми любима. Не любить ее было просто невозможно. Труднее всего приходилось Александру. Он без своей синеокой красавицы уже не мог  ни работать, ни жить. Но с ней было все не так-то просто.

Мотя отличалась от прочих лабораторных животных. Последние, получив интеллект, по сути, остались теми, кем были всегда — зверьми. Мотя  же превращалась в человека: мучительно и долго, и этот процесс все еще не был завершен. Девушка менялась не только внешне. Затронуты были ее глубинные структуры. Но гены есть гены, они подчинялись собственным законам.

Мотю предстояло «довести до ума». Кое-какие идеи на этот счет уже имелись, но их предстояло развить и перепроверить на месте.

— А для этого надо, наконец, собраться и лететь, а не сидеть и не рассуждать, — не выдержал Скептик.

Спорить было не о чем. Ясновидец защелкнул последний замок на чемодане, надел пальто, нахлобучил шляпу и вышел в заснеженную ночь.
 

ГЛАВА 9. НОЧЬ В ЗВЕЗДАХ



Тема слегка вздрогнула и приоткрыла глаза. Она никогда не спала так глубоко и так безмятежно.

Было темно. Ночь и была она такой, какой бывает лишь однажды в детстве.

За окном пели звезды. Их голоса сливались в легкое шуршание и тихое похрустывание. Звезд было много, так много, что и не счесть: и больших, и малых. И были они совсем непохожи на те, что мерцали над заснеженными улочками ее городка.

Ночь щедро дарила Теме пронзительное ощущение счастья — совсем как в детстве. Такое случалось в Сочельник, когда дом наполнялся запахом хвои и мандаринов. Отец ставил елку в канун Нового года. Ставил тихо, глубокой ночью, когда дети спали. А под утро, сонные, неумытые, босиком, они бросались в гостиную, где на полу, под лапками сверкающей красавицы елки их ожидало то, о чем мечтали они весь год, что снилось им в эту волшебную ночь.

Отец на неделю превращался в чародея, и  дом наполнялся чудесами.

Отец наряжался в костюм Деда мороза, раздавал эскимо, цветные карандаши, коробки с игрушками, детские книжки-раскладушки и всякую всячину. Он выступал в домашних концертах, читал стихи, пел под гитару любимые песни, смешил детей, катал их на санках, учил разговаривать по-человечески собаку Лайму.

Лайма была в годах. Она страдала забывчивостью, и по этой причине у нее никак не получалось с речью. Помучившись изрядно, отец, в итоге, сам переходил на собачий язык. В такие моменты Лайма удивленно склоняла голову набок, прислушиваясь к голосу отца, а потом стремительно бросалась к нему, повизгивая, и  жадно облизывая нос и уши.

Дом наполнялся праздничной кутерьмой и на неделю превращался в старинный замок. Украшенный гирляндами весело мигающих лампочек, от света которых привычные вещи преображались, дом и вправду становился волшебным. Среди сверкающего великолепия мишуры детям не спалось. Впрочем, никто и не настаивал на строгом режиме. Но все когда-нибудь кончается.

Картины детства растаяли так же внезапно, как и появились, и Тема вернулась в реальность. Она была счастлива. Тема лежала, не шелохнувшись, не ощущая собственного тела.

Странным было это состояние: тело, легкое как пушинка, как бы зависло между небом и землей. Оно спокойно перемещалось в пространстве и медленно разворачивалось.

Рядом лежал мужчина — Магнат. Он спал. Это была их первая спокойная ночь. Две предыдущие прошли, как ураган, как пожар, оставляя вокруг выжженное страстью поле. Оба они чудом остались живы.

Яхта стремительно прорезала океан. Она несла их к Острову.

Тема осторожно спустила ноги с кровати, тихо встала, подошла к окну и чуть шире раздвинула шторы.

Звезды осветили ее лицо и скользнули по контуру. Спать почему-то не хотелось.
Она накинула полупрозрачный шелковый халат, приоткрыла дверь и неслышно спустилась по мраморным ступенькам вниз, к воде. Бассейн слегка отдавал голубизной. Вода была прозрачна.

Легкая рябь на поверхности ласково коснулась ступней ее ног, лизнула их, как бы приглашая женщину спуститься чуть глубже. Халат соскользнул с плеч и упал к ногам. Тема перешагнула через мягкий шелковый сугроб и вошла в воду. Белая кожа в голубоватом отблеске воды переливалась жемчужным блеском.

Тема никогда не была изящна. Сутью  своей она напоминала женщин Пабло Пикассо. Когда-то знаменитый француз воспел красоту женщины предельно скупыми средствами — черной тушью на белом листе бумаги. Пабло слепил ее контур легким росчерком пера и подчеркнул женственность широкой линией, подобно музыкальной фразе, пропетой на едином дыхании, бельканто. Художник сотворил женщину, по сути, одной замкнутой линией, ни разу не оторвав пера от бумаги.

Похоже, Пабло знал толк в женщинах!

Три дня, проведенные в объятиях Магната, преобразили Тему. В ней проснулась женщина. Гладкие каштановые волосы, стриженые каре, аккуратно обрамляли круглое славянское лицо, а чуть раскосые глаза с лукавинкой вызывали в памяти образы японских гейш с гравюр Утамаро.

Тема осторожно скользнула по чуть шершавому пандусу в воду. Прохлада воды ее освежила. Она потянулась и растворилась в воде полностью. Оттолкнувшись от бортика, женщина медленно поплыла, мягко раздвигая воду, почти не оставляя за собой следа.

Вода бережно несла ее к противоположному борту, туда, где в полутьме, на стене, мерцала фреска минойского периода с веселыми играми дельфинов над ритмичным орнаментом морских волн.

Фреска была древней. Когда-то она украшала Кносский дворец на Крите. Магнат купил ее за сумасшедшие деньги и неоценимые заслуги перед греческим правительством. Теперь на собственной яхте она гармонично завершала декор зала с широким бассейном. Эта была лично его фреска, и любоваться ею мог лишь он один.

Так прошло около часа. Спешить было некуда. Время текло неспешно. Оно сочилось сквозь пальцы, извиваясь и вновь возвращаясь к исходной точке. Время уходило в бесконечно долгую ночь, которая, похоже, не собиралась заканчиваться.

Женщина вернулась в спальную и расслабилась на огромной кровати. Магнат лежал в забытьи, на грани реальности и сна. Он грезил ею, грезил своею женщиной.

Легкая улыбка скользнула по его губам. Ему снилось, как они оба взлетают высоко-высоко в небо, к облакам. Магнат был хорошим пилотом и умел рисковать. За это его высоко ценили в НАВИ. Давно это было, однако…

Но сейчас Магнат вел свой самолет чрезвычайно мягко, бережно, избегая малейшего риска. Он и Тема пролетали над игрушечной Францией, над каменистой Италией… Было красиво.

Средиземное море слепило глаза отраженными бликами яркого полуденного солнца…
Магнат был заметным мужчиной. Он знал самолет как самого себя и чувствовал себя у штурвала свободно.

Простая рубашка тонкого хлопка лепила его крупные плечи. Сильные руки, усыпанные крупными веснушками, внушали женщинам чувство уверенности и защищенности. Седина не портила медь волос. Волосы коротко стриженой шапкой стильно поднимались вертикально вверх и удивляли своей густотой.

Лицо было до некоторой степени своеобразным: чуть прямоугольным, но выразительным. От отца ему досталась белая кожа нежно-розоватого оттенка и глаза цвета стали, а все остальное он получил от матери, красавицы-украинки: крупный вздернутый нос, широкие скулы и приятную манеру произносить слова южнорусским говорком.

Он прятал глаза за линзами сиреневато-пепельного цвета с сильными диоптриями. За все время полета Магнат снял очки лишь однажды, по просьбе Темы. Самолет шел на автопилоте, и не требовал дополнительного вмешательства.

Лицо Магната без очков выглядело несколько беззащитным. Тема смотрела, не отрываясь. Так продолжалось минут пять, пока она исследовала его черты, стараясь войти в него глубже.

Но он был закрыт, и мысли недоступны. Тему это удивило. Обычно она легко проникала в сознание людей. Она читала людей по глазам и по тому, как они выражают себя на бумаге. Тема умела видеть смысл между строк. У нее была редкая способность видеть человека и постигать его изнутри.

Но Магнат почему-то не читался. Это был особый случай. Ее мужчина был контактным, чувственным и абсолютно закрытым для всех, даже для нее. Этот факт ее сильно беспокоил.

Самолет качнуло, он накренился на правое крыло и стал разворачиваться. Впереди показалась бухта и небольшая площадка аэродрома. Красивая белая яхта и предвкушение счастья! Оба чувствовали волнение. Именно здесь начиналось сказочное путешествие к Острову. Сладкая мучительная волна захлестнула обоих. Она разбудила в них до времени спавших Мужчину и Женщину.

Приближалась развязка. Магнат принял решение: все должно случиться здесь и сейчас. Такая возможность не повторится. Упустить ее он не мог — это было гибельным для обоих. Судьба давала шанс. При всей прагматичности, Магнат, будучи человеком ярких чувств, упустить его не мог. Тема поднялась выше системы его ценностей, выше денег и всего того, что связано с ними. Он это принял и готов был служить ей так, как не служил еще ни одной женщине.

Но что он мог предложить ей?! Деньги?.. Только деньги… и ничего, кроме денег?..

Но деньги ее не интересовали. И тогда он решился предложить ей себя самого таким, каков он есть на самом деле. Сделал он это корректно и очень элегантно, как делал все в своей жизни. Их объяснение произошло в Парижской Академии, в коридоре, после блестящего выступления Темы на симпозиуме  генетиков  по проблемам мутации.

Тема была хороша. Она волновалась, и это волнение неожиданно передалось ему. Он почувствовал сильное желание приблизиться к ней, обнять и защитить эту женщину. Желание было так велико, что он едва сумел взять себя в руки.

Вечер предстояло провести у воды, в небольшом элитном клубе, на берегу Сены. Тема села напротив. Больше не было никого. Весь вечер они провели вместе: о чем-то говорили — он на забавном русском, она на довольно сносном английском. Слова звучали в соответствии с этикетом, но глаза говорили иное. Слова вообще были лишними, и, если бы сегодня любого из них спросили, о чем была беседа, вряд ли кто смог бы ответить на этот вопрос.

Тему всегда интересовал английский. На нем печатались научные труды, которые приходилось читать в оригинале, поэтому в разговоре с Магнатом она чувствовала себя легко.

Ему нравились ее манеры. Он понимал ее, как самого себя. Магнат не отпускал Тему и не позволял ей отвлечься ни на секунду. В тот вечер он полностью завладел ее вниманием. Встреча расставила точки над «и». Сопротивляться долее Тема не могла. Она уступила Магнату и согласилась отправиться с ним на Остров на яхте по океану.

Путь был не близок. Он мог занять три дня и три ночи. Но ожидание любви и близости лишало обоих и сил, и разума.

Тема старалась быть сдержанной и дальновидной, но с каждой минутой она все отчетливее понимала, что в этой неравной борьбе с собственными желаниями сама она и все ее принципы отступили. Женщина оказалась сильнее, чем ее железная воля — она смела все, победила рассудок и покорилась воле своего сильного рыжеволосого мужчины.

Все произошло бурно. Она даже не успела понять как.

Магнат предложил ей кресло. После невыносимой тропической жары здесь, на яхте, она погрузилась в прохладу и тишину и успокоилась. Магнат подал бокал шампанского со льдом и отошел на секунду. Шампанское было темно-рубинового цвета. Оно сияло сквозь хрусталь и тихо играло. Женщина сделала глоток. Вкус его был изысканным, и в этот момент сильные руки Магната бережно обхватили ее голову сзади своими большими ладонями и запрокинули вверх. Голова Темы коснулась мягкой подушки спинки кресла, губы приоткрылись…

Его губы, прохладные и мягкие, нежно прикоснулись к ее губам, сладким и влажным от шампанского, и она замерла. Это был его первый поцелуй. Первый призрак любви, предчувствие давно забытого счастья…. Тема закрыла глаза и ушла в ощущения.

Реальность покидала ее. Не было ничего вокруг, не было даже его, только мягкость ладоней и губ и… полная свобода. Она едва не задохнулась от нахлынувших эмоций. Магнат слизнул с ее губ остатки шампанского, бережно принял бокал и поставил на стол.

Тема широко открыла глаза, боясь пропустить что-то важное. Магнат приблизился к своей женщине и опустился перед ней на колени. Руки его обхватили ноги Темы, и он прижал ее колени к своему лицу.

Было тихо. Оба молчали. Магнат легко приподнял ее тело и перенес на белый мягкий диван. Перенес  бережно, как спящего ребенка, боясь прервать волшебство ее состояния. Тема не сопротивлялась, но он почувствовал, что торопиться нельзя. Прелюдия должна быть долгой. Он медленно снял сандалии и провел ладонью по ее стопе. Пальцы Темы вздрогнули, и Магнат мягко успокоил их, прикоснувшись губами.

Магнат смотрел на Тему не отрываясь. Ему было важно, что с ней происходит и что он должен сделать сейчас для нее. Более всего Магнат не хотел ее испугать, показаться грубым, нетерпеливым. Он понимал, что не сможет удержать в клетке (пусть даже золотой) эту свободную птицу. Она должна избрать его сама, по собственной воле — выделить его среди прочих мужчин и остаться с ним навсегда.

Это было все, что Магнат хотел для себя. Он хотел только ее счастья. Он хотел, чтобы ее любовь длилась так долго, как она того пожелает, и не покидала ее. Он желал остаться в ее сознании навечно. Что бы ни произошло с ними потом и как бы ни сложились их отношения в будущем, сейчас все будет так, как этого захочет она. Ему было важно это, и он собрал воедино всю свою волю.

Тихая музыка заполнила комнату. Грустная песня о прекрасной любви с оттенком  горечи придавала встрече щемящую нежность. Песня звучала в прекрасном исполнении какой-то европейской группы. Красота мелодии и искренность исполнителей оставляла глубокий след в душе. Музыка врезалась в память, впечатывалась в сознание так глубоко, что, казалось, теперь она не покинет его никогда.

Тема ушла в звуки, погрузилась в них и затихла. Она на секунду утратила связь с Магнатом. Он остановил себя, дожидаясь конца этой светлой и грустной мелодии. Нежные пальцы тем временем блуждали по ее ногам в бесконечном ощущении чувственного удовольствия. Он видел, что ей это нравится, и она отвечает на его прикосновения остро, вздрагивая всем телом.

В какой-то момент тело ее ослабло и вошло в резонанс с его собственными ощущениями, оно завибрировало и зазвучало. Магнат коснулся его губами и стал бережно освобождать от одежды, как дивный инструмент, стараясь не прерывать его вибрацию. Магнат осторожно уложил голову женщины себе на колени. Он не мог оторвать взгляда от ее прекрасных форм.

Тема покорно позволила ему любоваться собственной красотой. В какой-то момент его движения стали порывисты, Тема уловила эти изменения и неосознанно ответила ему тем же.

Ждать было невыносимо. Она уже не выдерживала, ей хотелось лишь одного: принадлежать ему немедленно. От ожидания близости Тема почти теряла сознание, и тогда Магнат взял ее на руки и перенес на кровать.

Он целовал ее щеки и слизывал ее слезы. Он сжимал ладонями ее грудь, натыкаясь кончиком язычка на два упругих соска, и проникал глубоко и медленно в ее тело до конца. Магнат заполнял ее бережно, целиком. Он тихо говорил ей все, что он делает с нею и все, что чувствует он, точно, до мельчайших деталей. Голос его был низким, и все время срывался, и это волновало ее необычайно. Волнение было глубоким, Тема утратила ощущение реальности.

Женщина шла навстречу мужчине, принимая его таким, каков он есть. Она была не сдержана, она стонала от счастья быть любимой. Она не могла насытиться, и это вызывало в нем еще более страстное желание любить ее. Он покрывал ее поцелуями, она отвечала тем же. Он не хотел покидать ее, и она его не отпускала.

Бог создал этих людей друг для друга. Временами оба замирали в изнеможении, но вновь и вновь возвращались, чтобы еще и еще раз пережить то, что оба понимали как настоящую земную любовь.

Так прошли два дня и две ночи.

Третью ночь в изнеможении оба проспали в объятиях друг друга, не в силах ни расстаться, ни даже пошевелиться.

 
 
ГЛАВА 10. НАЧАЛО КОНЦА


На Острове тем временем все было подготовлено к встрече.

Самолет уже подруливал к стоянке. Встречающие толпились у взлетной полосы, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, озираясь и недоумевая: где же трап?! Наконец, трап подкатили.

Дверь мягко подалась назад и ушла вправо — показалась голова Ясновидца и тут же исчезла. Вслед за ней сквозь открытый проем с трудом протиснулась его габаритная фигура. Публика восторженно зааплодировала.

Ясновидец смутился и чуть замешкался. Через минуту ученый уже спускался по трапу, слегка прихрамывая на затекшую во время полета ногу. Он успел переодеться заранее и выглядел несколько комично в белых Бермудах и пробковой шляпе. Лицо было помятым, глаза заспанными. Глуповато улыбаясь, Ясновидец жмурился от яркого солнца.

Яхта Магната тоже была на подходе. Она замедляла ход и аккуратно пришвартовывалась к пристани. Магнат и Тема стояли на палубе.

Завидев яхту издали, Пегасик рванул в небо. Он пересек бы и океан, не задумываясь, за улыбку этой женщины, но перелет не понадобился. Тема была рядом.

Она, улыбаясь, протягивала ему руки и прятала глаза от ярких солнечных бликов и от стремительных взмахов его крыльев. Тема была безумно рада встрече, она смеялась, и конек бережно и аккуратно спланировал ей прямо на ладони.

Друзья не виделись больше года. Им так не хватало друг друга! Пегасик был счастлив. Тема была его светлой мечтой, его тайной. Он трепетал от волнения, но одновременно с этим в душе крылатого героя роились совсем другие чувства. Конька одолевали сомнения.

Скользнув взглядом вдоль плеча Темы, он неожиданно уперся в лицо Магната. Это лицо ему не понравилось. В душе что-то вздыбилось и оборвалось, но он поспешил взять себя в руки.

Пегасик сдержанно, с умным видом поприветствовал Магната, нутром почуяв соперника, но тут же забыл о нем и вновь переключился на Тему.

Радость переполняла конька. Время от времени он тихонько ржал, совсем как ребенок. Тема трепала его по загривку, он жмурился, фыркал и норовил поиграть с ней или поймать губами ее за нос. Тема, отбивалась, смеясь, и грозила ему пальцем.

Магнат деликатно отошел на второй план.

Конек был ревнив. Он не мог позволить этому сильному мужчине любить свою Тему, но не позволить ей любить человека он тоже не мог. Печаль и радость раздирали бедное животное одновременно. Наконец, конек кое-как успокоился и решил-таки быть великодушным.

Магнат спокойно пережидал бурю страстей, захлестнувших летающее чудо. Как мужик, он его понимал.

Он и Тема успели попрощаться еще утром. Оба были счастливы, и оба были в смятении от предстоящей разлуки. Лимит времени, отпущенный судьбою на эту встречу, заканчивался, дела корпорации настоятельно требовали присутствия Магната в Нью-Йорке, куда он, собственно, и отбывал сразу тем же самолетом, на котором прилетел Ясновидец.

Магнат не решался выпустить плечи Темы из своих ладоней. Он медлил. Оба понимали: разрулить ситуацию прямо сейчас вряд ли удастся. Необходимо отоспаться, привести в порядок мысли и ждать. То, что встреча не за горами, было ясно обоим.

Перед разлукой Магнат надел на палец Темы кольцо с бриллиантом и сообщил, что оставляет ее ненадолго и, если она не против, вернется к ней ровно через неделю. Он уже не мыслил себя без этой женщины и ее любви. Тема не возражала.

На пристани тем временем столпилась веселая компания: Мотя и Александр, слегка выгоревший и порыжевший Кот со своей подружкой Науми, и Анисья, у ног которой радостно суетился цветок. Необычайное сообщество дополнял окончательно разгулявшийся Ясновидец.

Чуть поодаль стояли многочисленные сотрудники, готовые прийти на помощь в любую минуту. Магнат еще раз обхватил Тему за плечи, коснулся губами ее волос, запоминая запах и ощущение ее тела, и мягко подтолкнул женщину к трапу.

Встреча друзей была недолгой, но бурной, и компания, не мешкая ни минуты, направилась вглубь Острова прямо к Полигону.

Через час все собрались в зале для координации предстоящей работы.

Лаборатория была готова к предстоящему эксперименту. Ясновидец мельком глянул на приборы и тут же зарылся в бумагах. Он пробежал глазами данные последних исследований, немного помолчал, затем вернулся к ним и вновь прочел, но уже более детально. Результаты обнадеживали.

Похоже, одноразовой инъекции препарата оказалось достаточно. Наблюдения показали: мутация остановлена, она полностью прекратилась, и никаких изменений более не ожидается.

Ясновидец еще раз сверил формулу нового препарата с собственной, уточнил константу базовых составляющих и спектр изменений. Про себя он отметил высокую вариативность значений.

И тут его осенило: так вот же она, причина! Она очевидна. Она во времени. Динамика процессов определялась суточным циклом. Скорость чередования причины и следствия (ее абсолютная величина) практически не зависела от направленности времени. Константа была единой для всех: и для них, и для нас. Этот параметр не был случайным, он указывал на определенную закономерность. Неужели нашли?!

Очевидное казалось почти невероятным. И здесь, и там (в зеркально отраженном мире) все подчинялось причинности. Причинности!.. В сообществе Бессмертных, в их собственном времени, события развивались в той же последовательности и с той же скоростью, как это происходило у нас.

А вот и доказательства!

Получалось, мир Бессмертных перемещался по оси времени от настоящего к будущему, и в то же время это будущее, реально надвигалось на него, стягивая множество следствий к одной-единственной причине, вызывая в системе устойчивую тенденцию к уменьшению энтропии.

Ясновидец расцвел улыбкой. Присутствующие тоже заулыбались.

В зале воцарилась тишина. Она всегда появлялась в торжественные минуты, предшествующие моменту истины. Никто не вправе был ее прервать или потревожить. Тишина в эту минуту принадлежала только ему, Генетику. Сейчас он один данной ему властью мог принять или отменить любое решение и тем самым положить конец тишине. Ясновидец понял, пора начинать. Предварительная подготовка завершена, все сошлось точно, как по нотам, и он интуитивно уловил предчувствие успеха.

Чрезвычайный интерес вызвало научное открытие Темы. Она работала у себя на Полигоне параллельно с двумя группами приматов. Результаты были неожиданными. Просматривалась закономерность: во время эксперимента более глубокие изменения отмечались у тех, кого погружали в состояние гипнотического сна.

По рекомендации Темы, Бессмертных следовало предварительно ввести в транс и, по возможности, не выводить их оттуда до момента окончания эксперимента или до получения устойчивой тенденции перехода всего сообщества к исходному состоянию.

Расчетное время эксперимента определили — шесть дней. Масштаб события впечатлял. Необходимое оборудование было подготовлено. Бессмертные хотели лишь одного: положить конец собственному бессмертию и сделать это как можно скорее.

Волновала непредсказуемость процесса и опасение возможности нештатной ситуации в ходе эксперимента, но об этом старались не думать ни ученые, ни Бессмертные.

Ясновидец помедлил, но недолго. Через минуту он сообщил присутствующим точное время погружения. Ровно в полночь врачам предстояло ввести испытуемых в транс и, начиная с трех часов утра, дважды в сутки вводить им в кровь препарат.

Биохимикам, генетикам и микробиологам предписано было наблюдать и анализировать состояние испытуемых ежечасно. О результатах изменений было решено информировать всех.

На том и разошлись.



ГЛАВА 11. МОТИНА БЕДА



Ближе к вечеру, немного отдохнув с дороги, в кабинет Александра, не сговариваясь, вошли двое: Тема и Ясновидец. Анисью задержали домашние дела, и она немного припозднилась.

Разговор предстоял серьезный. Он касался Моти, и тут было о чем подумать всем. С Мотей творилось что-то неладное.

Все началось с появления в лаборатории Мертвой воды. Последние полгода все только ею и занимались — эффект был оглушительным. Мертвая вода оказалась поистине волшебной. Когда вода заканчивалась (а это случалось нередко), оба, Анисья и Кот, утром уходили в горы и к вечеру возвращались с полными емкостями.

Вода была драгоценна. Но именно эти ее необычайные свойства, столь целительные для всех, едва не погубили девушку-лягушку. Изменения, которые в ней происходили до появления в лаборатории Мертвой воды и казались уже необратимыми, по непонятным причинам прекратились и повернули вспять.

Как-то ночью Мотя проснулась в глубоком волнении. Ей приснился жуткий сон, объяснения которому она не смогла найти. Мотя несколько дней молчала. У нее был шок.

И снилось, будто мечется она по заросшему камышом озеру в надежде выбраться оттуда, но безуспешно. Земля быстро проплывала мимо и таяла буквально на глазах, и не за что было ей зацепиться. Все казалось зыбким, все ускользало…

Берег находился рядом, но он был скользким и глинистым и уходил из-под ног. Доплыть до него не было сил. Мотя мучительно искала точку опоры — одна надежда!.. Все попытки выбраться на берег самостоятельно, были тщетны, и она снова и снова возвращалась назад, в Озеро.

Вокруг плавали Лебеди, и в облике их угадывалось что-то зловещее. Лебеди смотрели на Мотю враждебно, с отвращением. Лебеди нервничали и били крыльями по воде. Они громко кричали и гнали ее назад, в пучину. Ужас охватил Мотю. Силы ее оставляли.

Мотя опустила голову, приблизилась к воде  и в страхе отшатнулась. Из-под воды на нее смотрели глаза. Это были глаза ее матери. Мать глядела пристально, не отрываясь, молча и с укоризной. И была в материнском взгляде полная безысходность.

Рядом были те, кто любил ее когда-то: сестры, братья. Она уж и забывать о них стала, но они ее все еще помнили.

В полном отчаянии, собрав последние силы, Мотя оттолкнулась от коряги и вылетела на берег.

Зацепившись за куст, она упала. От боли и напряжения свело лицо. Перед глазами поплыли круги. Сознание ее покидало.

Когда девушка пришла в себя, она не увидела никого.

Берег опустел. Дул ветер — было холодно и зябко. Мотя съежилась и стала разминать ладони рук, пытаясь согреться. Взгляд скользнул по пальцам, и она вздрогнула. Пальцы были затянуты тонкой пленкой, а ноги…

Нет, это были не ее ноги! Так, две лягушечьи лапки… Мотя глянула на воду еще раз и с криком отшатнулась. В собственном отражении она не увидела себя. Вода отразила не человеческое, а прежнее, почти забытое ею лицо лягушки.

В довершение ко всему, гладкая чистая кожа стала бугристой и шершавой, такой, как в детстве, когда ее, перепуганную, принесли в узелочке на шкурку… для эксперимента.

Мотя проснулась резко.

Была глубокая ночь. Она села посреди кровати и тихо заплакала.

Так, никому не сказав ни слова, девушка прожила около месяца.

Сон больше не повторился, но вскоре Мотя почувствовала, что непреодолимая сила с каждым днем все сильнее и сильнее влечет ее назад, к воде, зовет в озеро, на глубину. Сознание девушки-лягушки медленно, но верно возвращало ее в прошлое, туда, откуда она явилась людям,— в забытый мир ее детства. Это был мир, который она покинула, полюбив человека и став человеком ради него.

После жуткой ночи Мотя замкнулась и потеряла интерес к окружающим, как бы отстранилась от них. Формально она все еще пребывала в контакте с людьми: отвечала на вопросы, выполняла поручения, помогала ученым, но ее эмоциональный мир медленно засыпал. Путь ее отныне пролегал не вместе со всеми, а как бы параллельно.

Как-то ночью Мотя открыла глаза и не нашла себя прежней. Она почувствовала себя лягушкой. Быть лягушкой было легко и приятно. Мир вокруг преобразился и стал таким, как прежде, но это продолжалось недолго. К утру к ней опять вернулся облик девушки.

Все, что с нею произошло, она по секрету рассказала Бабушке.

Анисья не на шутку встревожилась, но вида не подала. Подробно расспросив Мотю, как и когда это началось, она успокоила ее и объяснила сон обычным переутомлением. В таком положении находились практически все участники эксперимента. Анисья накапала Моте валерьянки и посоветовала ей пойти и хорошо выспаться.

Мотя послушно выпила и немного успокоилась. А бабушка с той поры не могла найти себе места. Похоже, именно она стала невольной причиной Мотиной беды. Мертвая вода оказалась не столь уж безобидной.

Александр был потрясен.

Кот, Пегас и прочие лабораторные животные, получившие высочайший интеллект, остались в рамках вида, определенного им природой. По этой причине контакт с Мертвой водой не причинил им вреда. Напротив, они стали еще жизнеспособнее и умнее. Но с Мотей все обернулось иначе.

Мотя была единственной, кто изменился на уровне вида. Переродилась. Даже ее спираль стала другой, но, тем не менее, она сохранила в своей основе рудименты исходного происхождения.

Мертвая вода буквально с первых контактов стала возвращать девушке  ее природную сущность, реставрировать ее генетический код — именно так наш герой как ученый расценил ситуацию.

Вода отнюдь не была злодейкой. Она просто грамотно выполняла свою работу, свое предназначение. Вода была нейтральна. Так она работала.

Выслушав в то утро Анисью, Александр побледнел, как полотно. Новость его ошеломила, он растерялся и замолчал... надолго...

Анисья его не торопила, понимая, каково ему теперь.

Последние дни Александр пребывал в эйфории. Перспективы представлялись ему в радужном цвете. Грезы победы над Бессмертием заслонили реальность, с которой пришлось столкнуться лицом к лицу только что. Новость была убийственной. Она прозвучало как гром средь ясного неба.

Прозрение наступило мгновенно, и было оно горьким. Александр винил себя. Ну, почему он не подумал о девушке?! Ведь о ней-то нужно было подумать в первую очередь!..

Мотя не просто жила рядом, она сумела стать для него ближайшим помощником и одним их ведущих ученых-исследователей. Мотя работала наравне со всеми, и даже больше…. Мертвая вода была основным компонентом практически всех препаратов. Без нее эликсиры не действовали вообще. Это знали все.

Контакт Моти с препаратами был длительным. Так или иначе, она была в группе риска, и этот риск оказался для нее непомерным.

Мертвая вода как феномен была нейтральной ко всем и ко всему. Она заключала в себе огромные возможности, но, как любое сильнодействующее средство, вода могла излечить и могла уничтожить. Все зависело от обстоятельств и от способа ее применения.

В ситуации с Мотей вода, по сути, стала бомбой замедленного действия.

Торопиться было нельзя, медлить — недопустимо.

В тот же вечер Александр связался с Ясновидцем и Темой и достаточно подробно обрисовал им клиническую картину состояния Моти. Оба мгновенно поняли суть и пообещали явиться немедленно.

После серьезного разговора всем исследователям, без исключения: и тем, кто принимал участие в эксперименте, и тем, кто имел, пусть даже косвенное отношение к нему, — были выданы браслеты с датчиками. Их предписывалось носить постоянно. Датчики ежечасно снимали биометрические показатели и динамику их изменений на генетическом уровне. Снимать браслеты запрещалось даже ночью.

Информация поступала прямо на центральный компьютер. На него возлагалась миссия особого контроля. О любых генетических изменениях любого из сотрудников компьютер оповещал мгновенно ведущего специалиста и лично Александра.

Браслет с датчиком на руке Моти был выведен в особую программу. Его зашкаливало постоянно. Что-то с девушкой происходило, но что, Александр объективно оценить не мог.

Тему и Ясновидца тем временем не покидала тревога. Они были в курсе событий и волновались необычайно.

Все, что когда-то случилось с Мотей, напоминало сказку и выходило за рамки обыденного сознания. Тема и Ясновидец были посвящены в подробности love story этой красивой пары и с надеждой ожидали ее счастливого завершения.

Поговаривали о свадьбе.

Ждать ее оставалось недолго. Александр принял решение: по завершению эксперимента вернуться в родной городок и сыграть свадьбу. Были приготовлены кольца…

Но решающий разговор с Мотей по разным причинам откладывался.

Того же хотели и остальные, более всех, конечно, Анисья. Она мечтала о свадьбе давно, с того злополучного дня, когда в результате недосмотра Мотя впервые заговорила с ней на ее языке.

Анисья смотрела на молодую пару с надеждой. Порой она не узнавала собственного внука. Он изменился к лучшему, любовь пробудила в нем особые качества: Александр стал мягче, заботливее. Он оберегал Мотю так, как если бы она была единственной женщиной на свете.

Ему нравилось ее постоянное присутствие. Мотя не отходит от него ни на шаг. Он интересовался ее мнением, советовался с ней — ему было все интересно в ней. Моте это тоже нравилось, и она помогала ему с большой охотой. Она вообще была девушкой неглупой и понимала его без слов.

Переехав на Остров, Мотя стала незаменимой для Александра. Одного лишь ее присутствия было достаточно, чтобы любое дело пело в его руках.

Но сейчас их прошлое осталось «за кадром». На первый план выходила проблема сугубо научная, которая, впрочем, никогда раньше не стояла перед наукой и не решалась в рамках науки вообще. Никогда…
 


ГЛАВА 12. МОТЯ И АЛЕКСАНДР



В открытом проеме двери показались двое: Кот и Анисья. Кот вежливо пропустил даму  и тихонько прикрыл за собой дверь. Их уже ждали. Все были в сборе, можно начинать.

— Ну, что?.. — неуверенно начал Александр,— успели отдохнуть?

Он приветливо улыбнулся. Присутствующие заулыбались в ответ. Никому бы и в голову не пришло отдыхать сегодня. Свободное время каждый использовал с максимальной пользой для всех: Ясновидец и Тема успели пообщаться с Мотей, понаблюдать за ней и обменяться впечатлениями. Впечатлений оказалось достаточно.

— Давайте-ка, Александр, сразу перейдем к делу, — предложил Ясновидец по праву старшинства.— Есть проблема, которая сегодня волнует всех нас в равной мере, и ее решение не терпит отлагательств.

— Согласен, — ответил Александр и внимательно посмотрел на ученого.

— Итак, Мотя, — неспешно продолжил Ясновидец.

Он чуть замешкался, заерзал, пытаясь поудобнее устроиться в кресле. Собравшиеся умолкли, выжидая. С его необъятными габаритами поместить себя в кресле было ой как непросто. Наконец, Генетик нашел для себя удобную позу и успокоился.

Пользуясь невольной задержкой, Александр порылся в столе и достал из ящика синюю папку. Он щелкнул кнопкой и выложил содержимое на стол.

— Думаю, вы уже видели результаты вчерашней проверки. А вот данные за текущий месяц,— произнес он внятно и протянул Ясновидцу объемный пакет с формулами и графиками.

Ясновидец быстро просмотрел бумаги, перетасовал их, пробежал глазами ленты данных, не особо задерживаясь. Одна их бумажек показалась ему спорной, он задумался, поискал в себе самом приемлемый ответ, но не нашел. Он недоверчиво хмыкнул и отложил бумажку в сторону.

— Кстати, мы кое с кем уже обсудили ситуацию. Есть вопросы…

— Спрашивайте,— и Александр умолк в ожидании.

Ясновидец медлил, сосредоточенно разглядывая пакет. Похоже, он что-то искал и не мог найти, а может, и не искал совсем, а просто думал...

Неожиданно он заговорил:

— Давайте оставим за рамками Мертвую воду… на время (к ней мы еще вернемся), и поговорим вот о чем...

Ясновидец сделал паузу.

— Всех волнует судьба Моти, — Генетик развернулся и поискал глазами бабушку. Анисья застыла в напряженной позе. Она смотрела на него, не отрываясь. Она ждала.

Генетик улыбнулся и продолжил.

— С чего начать?.. Пожалуй, с главного. Лично я не вижу серьезных оснований для беспокойства. Все у нас с вами хорошо. Теперь подробнее о Моте. Я проанализировал динамику изменений девушки. При всем моем особом внимании, аномалий в ее генетике я не обнаружил.

Ясновидец ласково улыбнулся Анисье. И у той отлегло от сердца.

— Да, спираль Моти включает в себя небольшие фрагменты памяти лягушки, но их немного, и они не имеют решающего значения. К слову сказать, у нас с вами они тоже присутствуют. Это норма. Теперь пару слов о самой спирали, если не возражаете, — и Ясновидец снова взглянул на Анисью.

Ее назначение — хранить информацию. Тут все ясно. Это банк памяти о прошлом, настоящем и будущем, некая трехуровневая структура: универсальная память, индивидуальная (наш ID код), и данные о прошлом до момента, как мы с вами стали называть себя людьми, так? Так. Но...

Ясновидец еще раз внимательно взглянул на Анисью, убедиться, поняла ли она? Похоже, поняла, и он продолжил.

— Генетическая память — вещь серьезнейшая. Ее невозможно ни стереть, ни подправить. Все, что происходило или произойдет сейчас, повторится в каждом новом поколении точно так, как это случилось с нами, и найдет свое отражение в памяти спирали. Как говориться, "на роду написано". Так оно и будет, я понятно объясняю?

— Да-а…—  протяжно и невпопад сказала Тема, как выдохнула, и укоризненно покачала головой. Щеки ее зарделись румянцем, глаза заволокло. Внезапно она очнулась и страшно смутилась. Реплика была некстати. Пытаясь реабилитироваться, Тема торопливо заговорила.

— Согласна. Это не противоречит земным формам жизни… Очевидно, в другом месте все было бы иначе, не так ли?

И тут до нее дошел истинный смысл фразы Ясновидца, она умолкла на полуслове, резко подалась вперед, развернулась и обратилась к нему напрямую.

— Так вы считаете, ситуация с Мотей не является экстраординарной?

Вопрос прозвучал негромко, но определенно.

— А вы что, так не считаете? — удивился ученый.

— По-вашему, она не выходит за рамки нормы? — повторила Тема свой вопрос иначе. Интонации ее голоса и кончики бровей медленно поползли вверх.

— Пока, нет… — спокойно парировал Ясновидец,— пока мы можем говорить лишь о незначительных отклонениях от нормы, но я бы не рискнул утверждать, что речь идет о возвращении Моти к ее исходному видовому типу. Это не регресс, это нечто другое… скорее, игра генетической памяти или, если хотите, еще одна ее комбинация.

Тема развернулась в противоположную сторону и внимательно посмотрела на Александра.

— Александр, а вы гений! — промолвила она негромко с восхищением.— Превратить лягушку в девушку!.. Это ж на порядок выше земноводного...

Тема помедлила, припоминая события трехлетней давности, но думать она уже не могла — мешал Магнат. Ей вдруг показалось, что за последние дни она сильно поглупела. Тема печально вздохнула и развела руками. Спорить было не о чем, и она не нашла ничего более подходящего, как эмоционально подытожить:

— Как жаль, что ваш предыдущий препарат не сохранился! Искренне жаль…

Анисья виновато вжалась в кресло. Она до сих пор не могла простить себе ту оплошность с Эликсиром. Она казнила себя и радовалась одновременно.

В кабинете внука ее место было немного в стороне. Ей нравилось это мягкое кресло с широкими подлокотниками. Там она просиживала вечерами, наблюдая за Александром, оставаясь при этом незамеченной.


Ясновидец нашел ее глазами и улыбнулся. Затем он встал, подошел к ней, низко поклонился и церемонно поцеловал ее руку. Бабушка с облегчением выдохнула и расслабилась.

— Наука, сударыня, должна быть признательна вам за вашу ошибку, точнее, за ту оплошность.

— Кстати, — продолжил он же, но уже в сторону Александра, — ваш предыдущий препарат имел поистине волшебные свойства. Кроме того, вы создали и этот  и другой прецедент, поздравляю! Никогда еще субъекты одного вида не переходили в другой. Вам первому это удалось.

 И Ясновидец указал рукой на цветок.

— А что это вы так притихли, голубушка?! — лукаво обратился он к Анисье.— Да-да, вы, сударыня! Вы же просто великий экспериментатор. Никто из нас не может даже близко сравниться с вами и вашими результатами. Вы удивили мир дважды. Ваш цветок уникален: он еще не животное, но уже не растение.

Теперь пришла очередь цветка удивлять окружающих. Он, как обычно, окопался у ног своей хозяйки.

Цветок уловил момент, раскрыл лепестки и заблагоухал.

От избытка внимания головка его закружилась, и он вдруг почувствовал себя центром Вселенной. Реплика Ясновидца еще больше раззадорила его — цветок оживился и стал радостно драть паркет своими остренькими корешками.

Ясновидец потрепал его по головке и вернулся на место. Там он продолжил.

— Теперь о Моте...

Лично я бы определил нынешнее состояние девушки отнюдь не как двойственность ее природы, а как некий дуализм ее сознания.

По сути, она уже человек. Рискну предположить, что на сегодня она способна дать начало новой жизни. По всем признакам Мотя готова стать матерью. Скажем так, ее организм настоятельно требует этого. Что касается особенностей ее сегодняшнего мироощущения, то причина, я думаю, и этому имеется.

Ясновидец перевел взгляд на женщин. Глаза обеих удивленно округлились.

— Скажите, Анисья, а не сохранилось ли у вас что-нибудь от прошлой Мотиной сути?

Анисья пришла в изумление. Немой вопрос застыл на ее лице.

— Поясню, — успокоил ее Ясновидец. — Есть ли среди ваших вещей нечто такое, что связано напрямую с ее прошлым?.. Вы что-то храните?.. … Меня интересует какой-либо биологический фрагмент, имеющий отношение к Моте.

Анисья задумалась. Ее зрачки поползли влево вниз, как бы перебирая картотеку собственной памяти, пытаясь найти в ней Нечто (что именно, она пока не знала). Неожиданно она наткнулась на нужный объект — Анисья резко дернула головой и быстро заговорила.

— Да, есть такой! У меня же осталась ее шкурка. Не знаю, зачем, но я ее сохранила. Она там, в России. Я положила ее в коробочку из-под пряностей. Я подумала, может, на что-то еще сгодится… на опыты… или на что другое…

— Помнится, Александру она была нужна когда-то. Да, Александр?!

Теперь наступила очередь удивляться Александру. Ясновидец остановил его жестом, как бы призывая помолчать, и продолжил.

— У меня есть предположение, что существует некая связь Моти с этой шкуркой, невероятно слабое биополе, которое время от времени входит с ней в резонанс и напоминает о прошлом. Причины могут быть разными, но главной, я считаю, лично вас, Александр.

Александр опешил.

— В каком смысле? — изумленно вымолвил он.

— Думаю, в прямом. Вам не кажется, что ожидания Моти  слишком затянулись? Она вас любит, но боится признаться в этом. Причина страха, я думаю, находится в области ее прошлого.
 
Она не уверена в том, что вы, Александр, видите в ней женщину. Мотя, безусловно, считает себя человеком, но вместе с тем она ощущает себя как бы человеком второго сорта — не по рождению.

Нельзя более заставлять девушку ждать. Вам необходимо поговорить с ней. Если она вам действительно дорога (в чем мы все ни на минуту не сомневаемся), сделайте первый шаг. Наденьте кольцо на ее безымянный палец. Мотя готова стать вашей женой и матерью ваших детей, и лично я как генетик не вижу к тому препятствий.

Такого поворота не ожидал никто.

— А шкурку мы должны сжечь, сжечь немедленно, и чем скорее, тем лучше, — закончил свою речь Ясновидец, и никому из присутствующих это решение не показалось странным.
 


ЭПИЛОГ. ТАКИЕ ВОТ ДЕЛА

ЭПИЛОГ. ТАКИЕ ВОТ ДЕЛА


А в зимнем Городе на другом конце земли, где чудеса вошли в привычку и никого уже не удивляли, на сей раз творилось что-то невообразимое.

Горожане просто сходили с ума. События на острове волновали сильнее, чем цены на бензин или приближающиеся Рождественские каникулы. Любая новость Полигона будоражила воображение  обывателей  и обсуждались бурно. Каждая мелочь казалась архиважной и вызывала широкий общественный резонанс.

Последняя неделя была особенно напряженной. Все знали: грядут большие перемены, и каждому хотелось в них поучаствовать. Эксперимент по освобождению Бессмертных подходил к концу, и этот факт имел огромное значение для всех, от мала до велика.

Телефоны звенели  не умолкая, как новогодние бубенцы. Информированность ценилась высоко:  всем хотелось знать обо всем и до мельчайших подробностей. Новости разлеталась как горячие пирожки.

Такого единения граждане не помнили со времен Куликовской битвы. Ежедневно городские газеты сообщали об участниках эксперимента и о старожилах далекого острова так, как если бы все они были нашими соотечественниками.

Положительный результат не вызывал сомнений, а чувство сопричастности было так велико, что власти всерьез подумывали, а не назначить ли им Городок и остров побратимами. А что?! Дело стоящее…

Деловая элита Городка заранее пробивала проект будущей курортно-оздоровительной зоны на побережье острова, прорабатывала детали застройки, искала спонсоров, подсчитывала прибыль, лоббировала принятие новых законов об упрощении визового режима для граждан России и о безвизовом въезде туда жителей Городка. Все как всегда.

Рейтинг Городка резко пошел вверх. Жить в Городке стало престижным, и сразу обозначились проблемы. Оформление прописки  усложнилось настолько, что купить ее стало хлопотным даже по московским ценам. Москва вообще теряла позиции одну за другой. Цены на землю вдруг упали, строительство прекратилось, а денежные потоки развернулись и хлынули на Городок — что мгновенно отразилось на менталитете его жителей. Но кое-какие позитивные изменения в столице все же наметились.

Так, неожиданно уменьшился автомобильный поток, и вместе с ним куда-то исчезли транспортные пробки — это была приятная новость. Мэр Москвы недоумевал. Такого подарка судьбы он не получал давно. Опытный чиновник терялся в догадках и с нетерпением ожидал следующего сюрприза. Судьба дело деликатное, от нее не убережешься.

Что касается острова, то его ждала поистине звездная слава. Присутствие на острове уникального объекта — Древа Жизни — открывало любые двери перед теми, кто стоял у истоков эксперимента или помогал его жителям вернуться к нормальной жизни.

Что до Мертвой воды, так она по своей значимости вообще превзошла все мыслимые ценности, включая деньги.

Вода была нужна всем, без исключения, и даже очень. Но она не продавалась, и купить ее было невозможно ни за какие коврижки. Вода была бесценна, как сама жизнь. Когда и сколько даст ее Древо, и даст ли вообще, не мог предугадать никто.

Уникальность Древа и его крайне капризный характер, исключавший любые контакты, кроме личных контактов с Анисьей, сделали нашу бабушку знаменитой. Неожиданно для всех, она стала VIP-персоной и по статусу своему превзошла королей и президентов. Многие именитые особы добивались встречи с нею, но лишь немногие удостаивались. Анисье не было дела до королей. Ее менее всего интересовало королевское величие, ее интересовало положение подданных.

Мировой бизнес тем временем пребывал в панике. Он никогда не попадал в столь щекотливое положение. Бизнес не умел просить. Он умел производить, диктовать и завоевывать. Но диктовать было некому, а воевать было не с кем. Древо находилось во власти Творца и под его протекцией. А с Творцом, как известно, не поспоришь и уж, тем более, не подкупишь.

Мысль захватить силой этот кусочек суши временами будоражила горячие головы. А почему нет? Взять, да и оккупировать! Ну, или, в крайнем случае, перекупить. Тут ума не требовалось, и хватило бы человек двадцать. А деньги, — да не проблема! Напечатают! Только ведь не земля нужна была бизнесу, а вода. А ход к ней был заказан…

Сила была бессильна. Власть оказалась безвластна. Оставалась Анисья. Без ее участия невозможно было получить ни единой капли воды: ни живой, ни мертвой.

На TV-каналах и на интернет сайтах развернулась широкая дискуссия о роли личности в истории и о влиянии общества на эту самую личность. Лучшие умы планеты скрестили шпаги не на жизнь, а на смерть! Важно было определить, что же все-таки эта личность хочет, и каковы могут быть методы воздействия на нее.

Впервые в истории цивилизации судьбу мира решала простая русская женщина. И что делать с этой женщиной, никто сказать не мог.

Между тем предложения о деловом сотрудничестве сыпались на Анисью как из Рога изобилия. Журнал Time называл ее Человеком года, ее фотографиями пестрели книги, обложки глянцевых журналов и интернет.

История немолодой российской провинциалки была мифологизирована, и вошла в Хрестоматию православной культуры народов мира. Ей были посвящены даже специальные разделы известных энциклопедий России, Европы и Америки.

Слух о личном контакте Творца и Анисьи потрясал воображение верующих. С тех пор, как стало известно о его личной заинтересованности в делах человеческих, число прихожан в церквях увеличилось в разы.

— Ладно бы только явился, — шептались они,— такое бывало не раз. Но он, Творец, говорил с нею! Он указал ей выход из безвыходной ситуации и реально помог с мертвой водой.

Люди есть люди. Люди жаждали чуда.

Высшие клерикальные круги высоко оценили факт явления Творца Анисье, и Ватикан вознамерился еще при жизни канонизировать ее образ и причислить к лику Святых.

Сам Папа Римский с разрешения Вселенского Собора пригласил Анисью в Ватикан на аудиенцию, при этом меры безопасности обещались беспрецедентные.

Анисью решено было доставить в Рим личным самолетом президента России в сопровождении эскадрильи «Русских витязей». Переговоры уже велись. Президент не возражал, и дело тут было отнюдь не в высших почестях, – совсем в другом. Анисья в статусе святой подпадала под категорию национальных ценностей, безопасность и жизнь которых охранялась государством.

Ответственность за судьбу женщины в итальянской столице возлагалась на правительство этой страны. Расстояние от аэропорта Чампино до площади св. Петра ей предстояло преодолеть на Папином броневике. Папа лично согласился ее сопровождать.

Анисью удручала эта кутерьма, но переломить ситуацию она не могла. Как символ веры она себе уже не принадлежала. К слову сказать, была в этом жесткая необходимость. Проблема терроризма стояла перед мировым сообществом достаточно остро, и никто не отменял его основного принципа: «Так не доставайся же ты никому»!

При всей парадоксальности ситуации глава католической церкви Папа Римский глубже многих понимал меру ответственности, которую мир несет за судьбу и безопасность этой женщины. Реально, серьезной угрозе подвергались те, кто был ей особенно дорог.

Папа был человеком мудрым и природу людских страстей знал хорошо. Статус Святой делал  Анисью персоной недосягаемой для верующих (коих в мире большинство) и для неверующих (их тоже немало). Поднять на нее руку после канонизации вряд ли  бы кто решился, ибо даже самые отъявленные злодеи страшатся гнева Господня и его наказания.

Совершая тяжкий грех, человек в душе своей свято верит, что Бог поймет его и простит, ибо помыслы его чисты. Он лишь помогает Творцу очистить мир от скверны. Но замахнувшись на Святыню, злодей посягнул бы на самого Творца. Причислив Анисью к рангу Святых, Папа Римский приравнивал бы ее к высочайшим мировым ценностям, за причинение вреда которым неотвратимо следовала бы Божья кара.

Эксперимент с Бессмертными тем временем близился к завершению. До вывода их из транса оставались считанные часы. Все шло в плановом порядке и не предвещало никаких сюрпризов. Но на этом проблемы не заканчивались. Предстоял еще длительный период адаптации людей к обычным для всех нас условиям жизни.

Довольно сложным было бы восстановить и отладить все жизненно важные функции организма, особенно, работу тех органов, которые за годы бездействия успели атрофироваться. Их деятельность необходимо было активизировать, но сделать это нужно было осторожно, не причиняя вреда.

Однако это уже была проблема медиков. Они свое дело знали.

А для генетиков время напряженных поисков заканчивалось, и наступал период относительного затишья и отдыха. Мучительно хотелось домой, в городок, под созвездие Большой Медведицы. Хотелось русской зимы и хрустящего снега, хоть ненадолго. Хотелось ржаного хлеба, пельменей, блинов и окрошки с горчичкой… да много чего хотелось бы им родного, сермяжного.

Жизнь участников эксперимента складывалась относительно благополучно. Кот оставался на Острове и принимал на себя руководство филиалом Полигона. Он был по-настоящему счастлив. Его Науми не захотела покидать родные места, по-женски опасаясь каких бы то ни было перемен, а новая должность позволяла Коту оставаться здесь достаточно долго и жить с ней в полном согласии.

Науми успокоилась и, к удивлению многих, из дикой пантеры превратилась в симпатичную домашнюю кошечку и стала даже немного сентиментальной. Науми ждала котят. Кот знал: их будет четверо.

Если выдавался свободный вечерок, они проводили его вместе, читая стихи и музицируя. Кот обучал пантеру сольному пению. Вдвоем они разучили несколько красивых дуэтов. У Науми открылось приятное лирическое сопрано, и она оказалась на редкость музыкальной особой. Кот даже подумывал: а не записать ли им вдвоем золотой диск… Предложение пришло еще на прошлой неделе, но реально приступить к записи можно было бы лишь после рождения котят, чтобы не навредить ее здоровью. Торопиться было некуда. Они наслаждались жизнью.

Тема покидала Остров навсегда. Она решила не возвращаться в Городок. Она улетала к Магнату и увозила собой Пегасика. Магнат предложил ей на выбор любой из своих домов, и она предпочла небольшую виллу на юге Франции, у самого синего моря.

Ей очень хотелось покоя и счастья, и еще она собиралась написать книгу. Магнат был не против, и условия для этого были подходящими. Тема еще ребенком знала, что будет писать, но какие это будут книги и когда это случиться, сказать не могла.

Потом была жизнь, она была непроста, и было не до книг, но Тему не покидала уверенность, что ее время еще впереди, и оно придет. Похоже, она его дождалась. Ей почему-то захотелось рассказать людям красивую сказку о любви и о бессмертии.

Пегасик тоже был счастлив. Он уже грезил Эгейским морем, его берегами и своим Гомером. Далекая Греция была не так уж далека от того места, куда увозила его Тема, и очень возможно когда-нибудь он улетел бы туда навсегда… Конечно, не сразу, но обязательно ... И там он совьет себе гнездышко, и будет жить долго и счастливо в этой красивой стране на берегах Эллады…

Александр и Мотя вдвоем улетали на родину. Перед самым отлетом у них состоялся долгий и откровенный разговор. Они шли к нему давно, их молчаливый диалог продолжался более трех лет. Слова им были не нужны. Александр просто посадил Мотю напротив, обхватил своими ладонями ее тонкие пальцы, заглянул прямо в синие-синие глаза…и утонул в них.

Мотя впустила Александра в свое сознание и одновременно вошла в его мир. Так они просидели долго-долго: глаза в глаза, душа в душу, отвечая лишь взглядами на немые вопросы. Каждый видел то, о чем думал другой.

Мотя провела Александра через всю свою прошлую жизнь, показала все, о чем передумала и перестрадала, пока не превратилась из лягушки в девушку. Потом Александр увлек ее в свой собственный внутренний мир. Он удивил ее и удивился сам тому, как много общего у этих двух миром и как они непохожи. Но оба были прекрасны, и ему захотелось владеть обоими.

Мотя, блуждая по уголкам сознания Александра, дивилась, как верно и глубоко он видит суть вещей и как много места в его внутреннем мире занимает она, Мотя, и его любовь к ней. Она увидела его мечты, их свадьбу и будущую жизнь. Она ужаснулась его страхам за себя. Неожиданно Мотя почувствовала глубокое волнение, она входила в мир эротических видений Александра. Они обещали счастье.

Оба, он и она, захотели остаться в этом мире наедине и не покидать его более никогда… Никогда-никогда…

Среди тех, кому не слишком повезло и кто не смог разделить общей радости возвращения, была лишь она, новоявленная Святая Анисья. Душа ее рвалась домой, в свой городок, к привычному укладу жизни, к родным и близким людям, но покидать остров ей было заказано.

Невозможно.

На беду свою ее полюбило Дерево жизни, и только ей, одной-единственной, оно доверяло. Просто и не скупясь, отдавало Дерево воду в ее руки — столько, сколько нужно. И Анисья приходила к нему, как к хорошему другу, ежедневно. Дерево интересовало все, что происходит на Острове. Оно задавало много вопросов, иногда советовало…

Дерево любило беседовать с Анисьей, рассказывать ей о мире и красоте, о Боге и о жизни… Какая же она разная эта жизнь, и как велик Бог-творец. Сколько же в нем мудрости, любви и доброты!

На своем веку Дереву довелось повидать многое, и скучно ему стало просто стоять на скале в одиночестве и хранить эти знания. Делиться ими оказалось намного приятнее.

Время от времени их беседы посещал Творец, и тогда они становились особенно откровенными. Дерево давно уже перестало обижаться на Творца за Еву и относилось к нему с пониманием. Вопреки расхожему мнению о третьем лишнем, лишних в этой троице не было. Все они все едины и неделимы как Вера, Надежда и Любовь.

А в Городке жизнь заметно менялась, потому что менялись сами люди, особенно те, кто чаще других захаживал на Поле Чудес. Людмила Руслановна, например. Помните? Да-да, та самая красавица-умница, что работала практиканткой в Отделе внутренних дел. Так вот, через год после первого посещения этого места она неожиданно для всех родила, да сразу тройню, трех здоровых сыновей. А через год еще тройню, и опять только мальчиков.

Народ удивлялся.

Мужа ее никто не видел. Одни говорили, что нет его и не было никогда, и что налицо факт Святого Непорочного зачатья. Другие не соглашались, потому что Людмила Руслановна жила хорошо и ни в чем не нуждалась. Вид у нее был счастливый, щеки румяными, глаза светились. Сыновья росли быстро и по уму и по силе своей во многом обгоняли сверстников. Чудо-богатыри, да и только!

А что до мужа, так как же ему не быть?.. Ну и что, что его не видел никто. Зато налицо все признаки его присутствия в жизни нашей красавицы. Вон их, сколько бегает каждое утро по парку, пока она разглядывает очередное чудо или болтает с подругами.

Похоже, сбываются мечты Людмилы Руслановны, и быть ей точно Матерью-героиней через пару месяцев, если опять доведется родить тройню.

А почему нет, раз муж не против и так старается по части детей. Парни-то вон, какие ладные, как пить дать станут героями России! Пусть только подрастут немного.

Волшебная глина на Поле Чудес тоже времени зря не теряла. Она вознамерилась никогда не покидать того самого парка, где впервые она явила себя людям. Глина понемногу обжилась, успокоилась, и по всему было видно, и место это, и этот холм ей по душе пришлись. Как обычно после дождя, она удивляла горожан новыми формами и будоражила ими общественное сознание. Глина не умела говорить, у нее был другой дар: она учила людей думать.

Однажды рядом с глиной забил родник. Вода в нем была не живая - не мертвая — просто вкусная и полезная. "Святая вода!" — говорили о ней люди. От этой воды у женщин разглаживались морщинки, а их дети быстро росли и умнели.

Такие вот дела