(Давняя вещь
отлежалась и самому не верится
что она моя)
Даже городская шпана, в перерывы между отсидками, успевала обзавестись парой приличных "Почтарей" и, со знанием дела, поддержать беседу на предмет последнего возвращения голубей завезённых за город на электричке. Что уж они ещё проделывали в этих электричках - неизвестно, но бывало голуби возвращались домой гораздо раньше своих хозяев. Голубь-то ведь он как, набрал высоту, сделал круг и пошпарил до любимой голубятни, ну может где и сядет воды попить. А его хозяин если уж сядет так сядет, а в голубиное царство возвращается уже к внукам того почтаря..
На солидном пустыре, что начинался сразу за нашим бойким двором, привольно раскинулось целое голубиное царство. В эпоху своего рассвета среди дикой пыльной, необыкновенно высокой конопли и полыни, которая, говорили -"Птицам от паразитов хорошо помогает,"- привольно и затейливо выглядывало несчитанное число крыш эдакой Голубиной Хитрованки. Вход туда ещё мог-бы найти посторонний, но выбраться из этих двориков, оградок, колючей проволоки невидимой в дремучей удобренной голубями крапиве, с головой скрывавшей взрослого человека, было немыслимо. Стоило ли говорить, что самостийного пустыря сторонились не только кошки и собаки, но и созданные в помощь милиции, многочисленные "Дружинники", активно воспеваемые в местной многотиражке, убедительно доказывавшей, что "между сменами и заводскими гудками можно найти,на свою голову, по подвигу"(плюс три дня к отпуску).
В долгие тёплые дни, под постукивание костяшек, здесь доминошку клали, а не впендюривали в стол как в обычных дворах. Голубь он птица нежная.
Вот в это самое время невесть откуда вдруг среди матёрых голубятников объявился некто "Рыжий". Он с форсом угостил всех, кроме нас, "мелочи пузатой", дорогими папиросами и не из пачки, а из трофейного портсигара, на котором по немецки было написано "Майн Готт". А надо сказать, что некоторые из нас, считали себя уже настоящими курильщиками. Они пару раз пробовали набрать дыму в рот и скороговоркой, выпучив глаза, протараторить - Бабкапечкузатопиладымпошёл - и только потом выдохнуть, и поэтому к нему отнеслись холодно. К пришлым-то мы и так восторга не испытывали, а тут ещё курева зажал, а за мелочь пузатую и вовсе..., так что, среди себя, решили за ним присматривать.
Мы, торчавшие тут постоянно воспринимались всеми как неизбежность, как местные воробьи, которых гонять от кормушек, только голубей пугать. К тому же, будучи всегда под рукой, могли выполнить массу мелких поручений и просьб. А у сталеваров зарплата не кислая, и если он просил, скажем, купить в киоске у Петровны квасу или пачку папирос то сдачу не считал, и ты отдавал ему всё по совести, оставляя себе пару монет для игры в "Чику", "Орлянку", "Котёл" или просто на Гематоген за двенадцать копеек "новыми", а можно погрызть брикетик "Какао с молоком". По рецепту, его надо заливать кипятком и размешивать, никто из нас конечно ни разу не сделал такой глупости. Но для, Рыжего ни один из нас, ни за какие навары не сходил никуда ни разу, и кажется местным голубятникам, было приятно, что вот не держим его с ними на равных, хотя чтобы тут "прописаться" и построить свою голубятню, Рыжий немало потратился на угощения. А когда он, запоздало сообразив, купил нам каких-то дешёвых "подушечек" то даже самый сопливый из нас,проглотив слюну, презрительно отвернулся. Одним словом Полный Бойкот. Всякий знает, что нет ничего страшнее чем объявить кому-то Бойкот. Тут не то, что с ним нельзя разговаривать, а и вообще замечать, нет его и всё, и ни какая защита дворовая на него не распространяется, мало того, кого если заметят, что хоть словом с ним перекинулся, Всё! Капут! И ему Бойкот объявят. Конечно этот Рыжий много старше был и, казалось, вообще мог не замечать нас, но, самолюбие его сильно страдало от такого к нему отношения. Отстроился Рыжий на удивление быстро, если старые голубятники обрастали добром годами, то этот сразу навёз новых досок и шпал. Но когда он ещё и листы железные на крышу привёз, не ржавые и гнутые с дырами, а новенькие в смазке, то тут уж самые доверчивые и те засмурнели.
В бурно зарождавшийся садово-огородный бум, любой смертный знал, чего стоило построить простую садовую будку, с трудом вмещавшую топчан да пару лопат. А тут обыкновенная голубятня выглядела как дворянская усадьба. Мало того, голуби которые у него потом появились, были таких пород, что даже бывалые знатоки цокали языками и завистливо ворчали, мол на зарплату таких не купить, таких купить можно, если прикуп знать. И ведь как в воду глядели.
Оказалось, что картёжник и шулер он был знатный, но только шустрил он по крупному и далеко от этих мест. Прошёл слушок, что в Гагры ему дорожка заказана, кого-то не того он крупно обставил, или подставил, и этот "не тот" сильно его искать будет, когда освободится. К этому местный контингент отнёсся даже весело, мол у картишек нет кентишек, но играть с ним не садились. Ну а доминошники здесь были знатные и "на интерес" чистили его регулярно. Тут как раз с "зоны" несколько "электриков" вышло, тех что по электричкам шустрили, и опять как-то к нему все напряглись. А, к слову сказать, улица наша очень своеобразная. Начиналась она женской колонией и заканчивалась "Малолеткой", а посередине ближе к заводу ещё и взрослая "Промзона", так что весточки "оттуда", сорока на хвосте первым делом в наш двор заносила. И весточки те похоже не в пользу Рыжего были. Мужики ему говаривали, чтоб не ждал осенней амнистии и менял свой адресок срочно. Но Рыжего, а он и впрямь был огненно рыжим, и за версту заметным, словно понесло. То вдруг на мотоцикле с треском прикатит, то вдруг явится в таком прикиде, что среди голубятен, припорошенных помётом, выглядел миллионером, попавшим в негритянское гетто. Но самое поганое ,что и ШаРаМыги наши дворовые стали ему в рот заглядывать, и появились у них кой какие вещички, да и деньжата завелись, явно не с зарплаты учеников токаря. Вообще-то Шарамыги, это не ругательное, это всего лишь Школа Рабочей Молодёжи, это те подростки что уже не могли позволить себе роскошь только учиться, они всё больше безотцовщина, да кроме них мал мала меньше, их кормить надо, вот и шли они поскорее на завод, а учёба - по вечерам. Но похоже по вечерам, они стали осваивать какую-то другую школу, да быстро так, экстерном, что-ли? И не успели мы оглянуться, а наш двор уже и обходить стали. Но, как верёвочке не виться...
Как-то, в один прекрасный, день эта шайка-лейка появилась среди нас в благодушном настроении, "под мухой" и с дорогими папиросками в зубах, стало ясно, что где-то они удачно сорвали куш, а теперь отмечают. Вечером, когда им понадобилось добавить, то пивнушки и киоски где продавалось спиртное "на разлив" уже позакрывались, а из единственного ресторана дружинники, отрабатывая отпускные, дружно вышибали последних буянов. Тогда подошли они всей шоблой к ближайшему киоску, очень крепко закрытому, да один край от земли и оторвали, а настил с товаром на земле остался. и через щель мелюзга вроде нас, выкатила им всё что под руку попалось. А под руку попалось: несколько бутылок водки по прозвищу "Коленвал", папиросы "Беломор" куча плиток шоколада, да мармелад липучий от сахара. Благородные экспроприаторы, велели сунуть пачку денег в крупу, где, боясь по вечерам таскать крупную сумму, прятала выручку и сама хозяйка киоска всеми уважаемая Петровна, чтоб, как уже не раз бывало, заранее возместить причинённые ей убытки. Потом, вернув киоск на законное место, и сбагрив нам сладости, они устроили в "Хитрованке" продолжение банкета, который как оказалось, стал прощальным.
Выспавшись все мы, впервые в жизни отказались завтракать, чем немало озадачили родителей сразу почувствовавших себя виноватыми за непедагогичное применение ременной тяги в борьбе с возвращениями после передачи "Спокойной ночи малыши". А все отправились проверять припрятанные сладкие заначки и изображать друг перед другом, верх блаженства, хотя этот проклятый шоколад уже вчера застревал в горле. Занятые, мы не сразу заметили необычную тишину среди голубятен, никто не гонял, не кормил или поил, никто не ругался, всё-как вымерло. Лишь к вечеру картина прояснилась, а вернее, ещё больше запуталась.
Когда рано утром Петровна открыла свой киоск и, оценив ущерб, уверенно полезла в крупу то, в отличии от прежних разов, не обнаружила там не только премиальных денег, но и своей вчерашней выручки. Не на шутку запаниковав она вызвала "органы", которые с "Мухтаром" на поводке, по непрерывной дорожке из пробок, фантиков, и обёрток из фольги, которую, не смотря на ярко белый металлический блеск, все упорно называли: "золоткой", прибыли по единственно верному адресу, костью стоявшему в горле у нашего участкового, коий, по причине густо заселённого пустыря, уже который год не мог просверлить очередную дырочку в погонах.
В это время на голубином пятачке по полной программе кипела утренняя жизнь. Ночные банкетчики ушли за пивом. Голубятники, пришедшие почистить клетки, разбойничьим посвистом подняли свои стаи. Кто-то уже отдыхал за доминошками. И меньше всего в это тихое ясное утро народ ожидал эту "Войсковую Операцию". А надо сказать, что когда "органы" в лице Участкового, Овчарки и пристегнутого к ней сержанта разведали местонахождения "Малины", которое, и так знала любая собака, то, не придумали ничего лучшего, как вызвать оперативную группу "автоматчиков". Прибыла рота призывников с учебными карабинами для принятия присяги. Они по всем правилам Военной Науки, скрытно окружили пустырь и с матюгами означавшими "Ура!". Спотыкаясь и падая в засерененных канавах, вздымая тучи голубей и не перестреляв друг друга, только из-за отсутствия патронов, штурмом взяли "Оплот врага". Полторы дюжины мужиков, в калошах "на босу ногу", мирно копошившихся возле своих строений, были грубо повержены, обездвижены, лихо закинуты в "военные грузовики" (которые с успехом заменила тяжело раненая еще в "финскую" полуторка) и, под охраной увезены в неизвестном направлении.
Главные виновники, вернувшиеся с пивом, обнаружили разлетевшуюся обувь - черный верх красный нутрь и слетевшихся голубей, которые, пользуясь полной свободой, ходили друг к другу в гости завязывая непредсказуемые селекционные знакомства. Сообразив ,что калоши просто так не валяются, наши шарамыги пошли разбираться, и в киоске узнали весь трагизм своего положения. Петровна, несмотря на крупный финансово-материальный ущерб чувствуя часть своей вины,налила им для храбрости и посоветовала идти виниться добровольно, чтоб хоть мужиков отпустили, ведь тем надо ещё отоспаться перед ночной сменой. Но добровольная явка хоть и состоялась, и даже помогла освобождению, онемевших от ужаса голубятников, так и не прояснила главного "Куда деньги девались?" Допросы не давали результатов, хотя следователь выбивался из сил, стараясь придать вес банальному делу, и хоть как-то оправдать всю эту "Операцию". Но и среди голубятников, вдруг всплыл один странный вопрос, а Рыжий чёрт куда подевался? И провели они своё независимое расследование. А нас ещё пахнущих шоколадом заставили вспомнить каждую мелочь: Киоск бомбили, был? Был. Пировали, тоже был! А после никто его не видел, да и утром не появлялся. И тут один малец преспокойно сообщил всем что,потому как к его мамаше зачастил очередной будущий папаша то, спит он на балконе, а балкон прямо над той киоской, так проснулся он ночью от скрипа, и увидел Рыжего который одной рукой преспокойно наклонил всю будку и влез под неё, а через пару минут вылез опустил киоску и ушёл. Взрыв хохота конечно обидел мальца и он начал кричать: что это ему не приснилось, что тот ещё что-то под куст бросил, что он и место показать может! Не поленились, проверили и нашли. А нашли домкрат грузовой, что у Рыжего под голубятней припрятан был раньше. Ну! Если бы этот гад, что своих подставил, тут сейчас появился, то...
Но тут вдруг подкатил серьёзный дядя с волчьим взглядом, и синими руками, по которым читалась вся его бурная биография. Он, работая под простачка, невинно так поинтересовался, мол как бы ему своего старого другана Рыжего повидать, очень давно, мол, ждал он этого момента, и сильно об нём соскучился. Поначалу мужички наши тоже сильно заскучали вспомнив свежий опыт по пребыванию в местах, откуда явно только "откинулся" этот с фанерным "углом". Но помаленьку разговорились, нашлись и общие знакомые, мир-то тесен. Открыв чемоданчик высыпал он кулёк шоколадных конфет и обалдел... Под дружный хохот голубятников, наша стая, скрывая подступившую к горлу тошноту ринулась в рассыпную. Потому никто не слышал о чём они там говорили, а только выпили они все спирту, а остатками полили голубятню Рыжего и этот дядя, закурив стрельнул туда горящей спичкой, попрощался и ушёл навсегда из нашей жизни как, кстати, и Рыжий. А голубей пожалели - выпустили из полыхнувшей уже будки.
Они тоже не вернулись.