Я шла усталой, но счастливой: все-таки в каждом возрасте есть своя прелесть и понимаешь это тоже с возрастом. Пусть у меня и поздняя осень, но я еще роза. А как я в молодости стеснялась себя: мне все казалась, что я не такая красивая, что на меня не обращают внимание. Странно, но сейчас я чувствую себя моложе, чем тогда, в далекие студенческие годы, больше за собой ухаживаю, тщательнее слежу за модой. Впрочем, молодости эти ухищрения ни к чему - все равно сияешь своей красотой.
Переходя улицу, я с удивлением читала огромные плакаты: " Аварцы отдыхают", " Кумыки отдыхают"… Что за чушь?! А нельзя отдыхать всем вместе? И зачем подчеркивать при этом нацию? Когда у нас был выпускной бал студентов, я помню, пела трогательную кумыкскую песню о любви, а мой втайне любимый Магомед читал стихи Расула Гамзатова на родном аварском. А до этого я даже не знала, какой он национальности, да и он , наверное, не знал о моей. Но многонациональный зал слушал нас так, как будто все понимал. Слушал, затаив дыхание…
- Мина?! - услышала я чей-то голос.
Я обернулась и увидела высокого, грузного, лысого человека, который взволнованно смотрел на меня.
- Мина, не узнаешь? - снова спросил он.
Я ахнула! Это был Магомед. Моя первая стыдливая девичья любовь, в которой я так и никому и не призналась. Но, Аллах, что с нами делает время! Хотя глаза и голос были по-прежнему родными.
- Магомед, - наконец произнесла я. - Как я рада тебя видеть!
И тут он горячо заговорил на аварском языке. Он всегда был очень темпераментным, и речь его , гортанная, резкая, тоже была очень эмоциональна. Он все что-то говорил, останавливался, смотрел вопросительно на меня, иногда с тревогой, иногда с болью, а я кивала головой и только говорила :
- Да, да, Магомед.
Мы простояли , наверное, час под палящими лучами щедрого осеннего солнца, но не замечали, казалось, ничего. Мы смотрели друг другу в глаза, мы по-прежнему понимали друг друга.
Наконец, он закончил говорить, и снова вопросительно посмотрел на меня. Надо было что-то сказать и я сказала:
- Да, Магомед. Что поделаешь, такая жизнь.
Он как-то встрепенулся, улыбнулся от моих слов, схватил меня за руки и горячо сказал:
- Я знал, что ты все поймешь. Ты всегда меня понимала с полуслова и знаешь…- он замялся и решительно продолжил - ты не обижайся, но теперь, я думаю, можно сказать: я очень был влюблен в тебя, когда мы учились, но никак не мог подойти к тебе - ты казалась такой строгой, недоступной, красивой.
Мы молчали. У меня в глазах были слезы.
- Хорошо, что я тебе это сказал, мне стало легче. Когда мне очень трудно, я сразу вспоминал тебя и думал, что вот ты меня поддержала бы, поняла.
Но тут он заторопился.
- До свидания, я вообще -то очень спешу. Я там же.
И ушел быстрой походкой.
И хотя я ничего не поняла из того, о чем он говорил, сердцем я посылала ему удачи и спокойствия. И я была счастлива! Счастлива, потому что меня любили и любят - а это ведь самое главное для любой женщины. Воспоминания женщины о любивших ее мужчинах - это ее четки. И теперь я буду каждый день молиться, благодаря Аллаха за радость любви, за радость жизни.