За окошком звякнул велосипедный звонок, и через секунду в хату влетела Ганна, колхозный почтальон.
- Татьяна Семеновна, вам письмо пришло. Казенное…
Татьяна дрожащими руками вскрыла пакет. Пробежала глазами по бумаге и без сил опустилась на лавку.
- Василь… Василёк мой нашелся…
Через час в её хате не было места. Взволнованные солдатки то плакали, то смеялись, поздравляя сельскую учительницу с негаданным счастьем.
Василь Климов был колхозной гордостью. Гармонист и балагур, уехавший из деревни поступать в летное училище, стал примером для многих Шепелёвских мальчишек.
В конце мая сорок первого приехал он в родную деревню с молодой женой. Под удивлённые взгляды односельчан, шли они под руку по деревянному мосту через речку Басю. Василь в синей летной форме с новеньким Боевым Красным знаменем на груди. А Татьяна в белом платье и в белоснежных прорезиненных туфлях.
Свадьбу гуляли всем колхозом. Вскоре Василь отбыл на аэродром под Могилев, а Татьяна осталась в свекровкином доме. Собиралась учительствовать в деревенской школе. А потом подоспела война...
Капитан Климов пропал без вести в середине июля. Сбили его “ишака” в родном белорусском небе, где-то недалеко от отчего дома. Мертвым его никто не видел, но и живым тоже… С самого начала сорок пятого принялась Татьяна искать своего Василя, хоть над холмиком его поплакать. И вот, наконец, в августе сорок шестого пришло заветное письмо. Её муж, Василий Егорович Климов, нашелся в специальном госпитале для инвалидов войны. Вскоре проводили бабы счастливую Татьяну в дорогу.
А через две недели, поднимая серую пыль, в Шепелёвку въехал санитарный “ЗиС”.
Вся деревня поспешила к климовской хате. Два молоденьких санитара в новых гимнастерках вынесли носилки с коротким телом Василя.
- Ай, божачки !- стоявшая ближе всех тетка Фрося всплеснула руками. Жалкий обрубок человека, лежавшего на носилках, мало походил на знакомого с детства Василя. На его обожженном лице были только серые, мутные глаза. Под одеялом угадывались культи рук.
- Василь!- подошла тетка Фрося.- Ну, як же ты?
- Не говорит он, Фрося. И не встанет уже… - всхлипнула Татьяна.
- Оох, Таня. Нашла ты своё счастье… - подруга уткнулась ей в плечо. Бабы заголосили.
Долго еще обсуждали в Шепелёвке нелегкую долю учительницы. А Татьяна, веселая и говорливая, порхала над своим супругом, который молча глядел на жену вечно влажными глазами и вдруг заходился гортанными рыданиями, растирая культяпкой слезы по изуродованному лицу. В такие минуты Татьяна хватала подойник и бежала в пуню выплакать своё бабье горе поджарой криворогой Лыске. Три с половиной года лелеяла Татьяна своё горькое счастье.
Поздним апрельским вечером пятидесятого в Климовских сенях раздались тяжелые шаркающие шаги. Дверь открылась, и в хату вошел худой, изможденный мужчина в грязных кирзовых сапогах, латаных галифе и заношенном ватнике. Он уронил у ног “сидор” и устало опустился на порог. Снял солдатскую ушанку без звезды, и погладив седой ёжик волос, родным, долгожданным голосом произнёс:
- Ну, здравствуй, Танюшка!
У Татьяны на секунду остановилось сердце и потемнело в глазах.
- Василёк…- только и прошептала она.
В углу скрипнула кровать и на обожженном безносом лице впервые появилась безобразная, но счастливая улыбка.