Сегодня, второго августа, для односельчан Генки, Иона и Михая – самый счастливый день: они зачислены в музучилище после успешно сданных экзаменов! И вот начинается у ребят новая жизнь в городе, куда они так рвались в своих мечтах.
Ликующие, радостные, они шли по тихой улице на окраине города, где снимали небольшую комнатку с отдельным входом у одинокой бабы Маши. Ребятам было по душе, что окраина города так похожа на их село: те же глинобитные белые домики, окруженные тенистыми садами, палисадники с яркими цветами, и даже пастух по утрам также звучно щелкает кнутом, собирая стадо.
Скрипнула калитка, и мальчишки вошли во двор, где баба Маша мыла в тазу упругие сочные помидоры.
– Мы поступили! – радостно объявил Генка.
– Слава Богу! Я уж за вас молилась! Родителям-то позвонили? – спросила старушка.
– Позвонили! – успокоил ее Михай.
– Тогда давайте, ребятушки, переодевайтесь, и будем пировать! – улыбаясь, сказала баба Маша.
И вот уже на столе под старой яблоней дымилась ароматная картошка, посыпанная укропом, в миске лежали пупырчатые, только что сорванные с грядки огурцы и спелые помидоры, на тарелке красовались румяные пироги, около которых стояла двухлитровая банка молока, покрытая испариной оттого, что ее достали из холодильника.
Ребята проголодались и с аппетитом принялись за еду.
Где-то далеко глухо громыхал гром.
– Нынче большой праздник – Ильин день! – поглядывая на небо, проговорила баба Маша. – Вот Илья-пророк на своей огненной колеснице, запряженной четырьмя крылатыми конями, и развозит воду для всех святых. Да больно быстры у него кони, несутся во весь опор, и расплескивается вода и проливается на землю дождем. Колесницы-то я не видела, а вот его огненные стрелы-молнии не раз на моем веку раскалывали небушко.
– Да и гневлив Илья-громобой: никому работать не велел сегодня, даже пастух стадо не гонял, только Макар, наш сосед, с пчелками возился, подрезал соты да чистил ульи. Ему-то можно: пчелка – «божья пташка», она воск Богу на свечку собирает.
– Вот сколько себя помню, – продолжала говорить баба Маша, – года не проходило, чтобы на Ильин день дождя проливного не было. Да, уж и ветер усиливается, видите, как кусты треплет?
На улице кто-то пьяно горланил песню:
Комбат батяня, батяня-комбат!
Ты сердце не прятал за спины ребят…
Летят самолеты, и танки горят…
– Опять Гришка напился! – покачала головой баба Маша. – Ой, как натерпелась его мать!
– А что за Гришка? – спросил Михай.
– Может, видели его? Парень с нашей улицы. Видный, здоровый, у трезвого –всякая работа в руках горит, а выпьет – дурак дураком делается, под горячую руку лучше ему не попадайся! Вот всей улицей ждем, чтоб его осенью в армию забрали, вдруг станет другим! Пойду быстрей закрою калитку, от греха подальше, – сказала баба Маша и посеменила к воротам.
Но не успела она подойти к калитке, как та с шумом распахнулась, и во двор ввалился высокий, здоровенный парень. Светлые мутные его глаза уставились на старушку.
– Баб Мань! У меня сегодня праздник – День ВДВ! Меня ведь…в военкомате … в десант записали… – он поднес недопитую бутылку водки ко рту и сделал несколько глотков.
– Вот и слава Богу, что записали! А теперь иди, Гришенька, до дождя домой!
Вдруг Гришка увидел за столом ребят.
– А это кто ж такие?
– Мои квартиранты. Христом Богом тебя прошу, Гриш, иди домой!
Но Гришка, как бык, наклонив голову вперед, не разбирая дороги, ринулся к столу.
– Куда по цветам-то пошел?!– всплеснула руками старушка.
Гришка плюхнулся на табурет, на котором только что сидела баба Маша.
– Ну, что, пацаны, выпьем за ВДВ? Баб Мань, неси стакан! – пьяно крикнул Гришка и поставил бутылку на стол.
– Парнишки не пьют, и тебе не надо бы! – сердито сказала старушка, встав между Гришкой и ребятами, как бы заслоняя собой своих постояльцев.
Небо уже заволокли тяжелые грозовые тучи, то тут, то там яркими змейками вспыхивали молнии, стал накрапывать дождь.
Молчун Ион встал из-за стола и сказал:
– Вот такие…только позорят ВДВ!
Мгновенно глаза Гришки налились кровью, он дико захрипел, схватил со стола недопитую банку с молоком и метнул в Иона. Хорошо, что тот вовремя увернулся, – банка вдребезги разбилась об яблоню. Разъяренный Гришка смахнул миску с помидорами на землю и, вдруг увидев на столе нож, схватил его. Ион мигом выскочил на улицу.
Тогда Гришка кинулся за ребятами. Баба Маша, широко раскинув руки, пыталась не пустить его в дом, куда со всех ног бросились мальчишки. Но Гришка оттолкнул ее и оказался на крыльце. Баба Маша с криками: «Помогите, помогите! Убьет ведь!» – бросилась за ворота.
Поднялся страшный ветер, неся с собой пыль, песок, газетные листы … Деревья раскачивались, кланяясь ветру, словно молились Богу за людей.
Подростки, забежав в свою комнату, только успели придвинуть тумбочку к двери и забиться в страхе под кровать, когда услыхали, как Гришка, почти срывая с петель дверь, вломился в их комнату. Пьяно шаря по стене, он зажег свет. Не выпуская ножа из рук, он с шумом распахнул дверцы шкафа. Не обнаружив там ребят, Гришка в бешенстве прорычал:
– Убью! Всех убью!
Дождь хлестал как из ведра, мальчишкам казалось, что вместе с Гришкой в комнату ворвался и ливень. Гром сотрясал старенький домик.
Гришка бросился к кровати, злорадно крикнув:
– Посмотрим здесь!
Мальчишки сжались в угол. Боясь, что худенький Михай может от страха вскрикнуть, Генка зажал ему ладонью рот. Их сердца так бешено колотились в груди, что ребятам казалось, что этот стук предательски выдаст их. «Вот она смерть, – мелькнуло в голове Генки, – это не старуха с косой, а здоровенный пьяный парень с ножом в руке!»
Еле держась на ногах, Гришка стал стаскивать матрас с панцирной койки. Мальчишки уже видели грязные его ботинки с развязанными шнурками.
И вдруг неожиданно все погрузилось в темноту. Гришка крикнул:
– А черт, все равно найду! – и пьяно вывалился в проем открытой двери. Ливень ударил ему в лицо. Черные дождевые тучи клубились, вскипали в небе. Раздался мощный удар грома. Гигантская молния огненным змеем ударила в яблоню, разрубив ее, как топором, надвое. С тяжелым хрустом рухнули на землю ветки, усыпанные яблоками. Гришка дико заорал и бросился со двора.
Дождевая вода, собираясь в бурные, мутные ручьи, мчалась за Гришкой, словно смывая его следы.
Время для мальчишек будто остановилось. И вдруг сквозь затихающий шум дождя они услыхали мужские голоса и отчаянный крик бабы Маши:
– Ребятишки, вы где?!
Только тогда ребята оставили свое убежище и выбежали во двор, сразу попав в объятия бабы Маши.
***
Гроза миновала. Вдали на горизонте еще слабо вспыхивали алые зигзаги молний. Негромко ворчал гром. Баба Маша перекрестилась и со вздохом сказала:
– Вот и покинул нас Илья-пророк, оборвав провода своими стрелами, весь поселок, погрузив в темноту.
А мальчишки смотрели на слабые всполохи молний, как бы провожая Илью-пророка, как смотрят на огни уходящего поезда, который увозит самых близких, кто может защитить, спасти, вызволить из беды.