Часть 3. Блоха в эфире.
Год свиньи продолжался долго, папа в сети сидел, работал, дети уже выросли, на колени не лезли. Болела голова. Он вошел в метро. Куда бы поехать поразвлечься… Приглашали на спектакль «Блоха в сети», какого-то английского автора. Папа позвонил в клубную афишу, кассирша удивилась и расстроилась одновременно.
-Ну, надо же такое придумать! Название спектакля "Папа в паутине", - приходите.
-Такое, не нарочно, конечно, не придумаешь, но так надо, - подумал непростой папа. Вернулся домой, включил Евроньюс и, перелистывая вчерашнюю газету, умиротворенно подумал, все течет, но у нас ничего не меняется. Так надо, овцы мучаются, но зато волки целы.
…Так надо, для нашего материального благополучия.
Он вспомнил, как долго расставался с Таей. Познакомились случайно, девушка тонкая с неправильными чертами лица стояла в длинной очереди с серьезной малышкой с вдумчивыми глазами. Первое время жили тихо, Тая выросла в семье, среди пятерых ребятишек и была хорошей хозяйкой. Но задавленное в детстве самолюбие, вечный недостаток не дали толчка на пороге безмятежной юности к самораскрытию и реализации. Недостающая энергия и отсутствие твердости в характере начали компенсироваться мелким враньем. Где у Таи не было сил сказать твердое "нет", вступали в силу рычаги слабых инстинктов, неподходящие случаю эмоции выплескивались наружу, после неравного спора. Аналитическими способностями Таисия не владела, но подражание, хитрость и артистичность присутствовали в ее слабом характере. Возможно повзросление могло пройти в другом русле, но задавленность бытом и слабые инстинкты выживания толкали ее к подражанию к более сильным. Случайная встреча с Мартой Сергеевной, которая по натуре была девушкой злобной от рождения, как отмечали ее многочисленные родственники, от которых Марта привыкла брать много, благодаря своей пронырливости и в большом количестве, была тем поворотом, за которым характер Таечки начал давать крен, в сторону темных сил. Приврать, схитрить, опорочить, - все приемчики, которыми владела Марта, начали передаваться Тае, простая привязанность двух одиноких существ переросла в дружбу. Между ними существовала некая разновидность дружбы - дружить против кого-то, с прицелом на будущее. Впрочем, вместе им было о чем поговорить, если бы интерес не заканчивался на платьях и салатах. Паутина ревнивого любопытства, зависть к окружающим и неумение организовать свой элементарный отдых не давали обоим девушкам передохнуть и раскрыться в направлении света и добра. Ум невостребованный быстро поглощали мелкие споры, ссоры, претензии. Так автобусы набитые людьми не всегда останавливает водитель на остановке, так и владелицы небогатого интеллекта не в состоянии развернуть мысли в нужном направлении. Сплетни затягивали подружек все дальше в омут раздражения, а они, похоже, не придавали большого значения своим эмоциям и редко смотрели на свое отражение в зеркале. Черты лица поблекли, цвет лица посерел, от розового румянца не осталось и следа. Бывшие провинциалки из маленьких поселков редко выезжали на природу и просиживали все свое драгоценное время в квартирах, ползая по всемирной паутине, Марта в надежде найти себе супруга побогаче и попроще, чтобы зацепиться на шейке у этого лоха и погонять его пока не надоест, потом пересесть на другого мерина. И Таечке, в отсутствие супруга нечем особо было заняться, она то толкалась на общей кухне с подружкой ядовидо ухмыляясь и поддакивая мелкими кивочками и движениями согласных глаз или активно помогала Марте выслеживать ее очередной ужин, не упуская случая обсудить все детали. Театр теней или несостоявшихся актрис распугивал гостей и притягивал вампиров, телевизор и радио они уже обсудили, как совершенно беспутные и ненужные в доме вещи, которые выключили навсегда. Как две летучие мышки, бродили по комнатам, вампиря, высасывая энергию друг из друга мелкими нападками на непохожих, кусая воздух от бессилия, серенькие, с заострившимися чертами лица, вздутиями под глазами, то ли от не досыпания, то ли городского смога, к которому привыкнуть невозможно, и надо как-то поддерживать организм кислородными коктейлями или хотя бы пропадать на своем дачном участке по выходным,. На лицах застыло вечное любопытство и удивление, как будто бы они вновь и вновь видели жертву, которую уже неоднократно выследили, покусали, и опять встретили живой, и от такого разочарования подбородочки заострялись еще сильнее, уголки губ брезгливо отвисали и создавали на лицах владелиц отнюдь не романтичный образ. Ненасытный вампиризм лопался как мыльный пузырь, разбиваясь о непонимание вечных горожан, аура вокруг подружек из ярко-зеленой превращалась в бурое болото, на котором ни одна кувшинка, не говоря уже о лотосах, не произрастала.
Муж сначала слушал щебетание и шелест крылышек молодой бабочки в телефонной трубке, затем по эфиру начала разливаться зеленая слизь и недовольство вылупившейся гусеницы. Бабочка из невзрачной тихой и многообещающей хозяйки превратилась в моль, которой нравилось все натуральное. Собственных сил поддержать свое природное незлобливое спокойствие у Таечки не было, а подкачивание энергии Марты Сергеевны создавало истеричный результат. Папа наблюдал за самовырождением своей супруги, все еще веря в нее, поддерживая. Таечка воспитанная в строгости, по-прежнему, подходила к образам, молилась, но все чаще забывала о своем божем даре - природной доброте.
Потом они разъехались, в доме стало невозможно дышать, как перед грозой и низко нависшими тучами, давление все чаще парализовало обоих, эмоции приходилось скрывать от детей и такая воздержанность давала сбой в нервной системе супругов. Ненасытная энергетическая оболочка Марты Сергеевны вытеснила из уютного гнездышка и помыслы, и добрые начинания. Глаза Марты сверкали недобрым огоньком и находили такое же отражение во взгляде подруги. Под вечер вампирши вылетали из гнезда в тонких шелковых юбках, а позже рассказывали родным о нелегком труде бедных провинциальных девушек на благо общества. За моралью общества строго следили сверкающие глазки маленьких вампирш, ни одна счастливая пара не укрылась от их бдительного ока.
- Где она сейчас, моя бывшая блошка? - потирая виски, папа вдруг вспомнил свою бывшую супругу.
Таечка стояла перед парадным крыльцом и бурно обсуждала с водопроводчиком последние детали починки в старом доме. Водопроводчик смотрел на нее восхищенным взглядом, тоненькую, астеничную и бледненькую, правильную, еще недавно свежую и бодрую, приехавшую в этот треклятый город навести порядок раз и навсегда. Свой старый деревянный домик без горячей воды, сортир на берегу широкой реки, огородик с разросшейся клубникой Таю больше не волновал, она была поглощена городской жизнью и неслась, как щепка по водосточной канаве вслед за Мартой Сергеевной, надежным рулевым, задававшим им обоим абсолютно правильный курс среди звездной бесконечной городской пыли. Без собеседников по быту и корыту, подруги совсем обезличились и потеряли свою первоначальную непохожесть, и все чаще долетали реплики: "Ну, зачем ты, Тая, суешь свой нос всюду, зацепишься ведь за что-нибудь". В ответ Тая выдыхала бесстрашно: "За твой что ли, Марта Сергеевна?" Мозг все чаще давал сбои, как и пищевод, после очередного длительного поста, которым Таисия поддерживала здоровье своей семьи в период зимних святок, по очереди в соседей вселялся страх, что следующая очередь кишечной палочки за ним. Зато в прихожей сияли намытые вместе с тарелками в общей раковине сапоги. Когда кишечная палочка настигала очередную жертву, эксдобродетельницы затаившись, смотрели, чем закончится поединок между кишечной палочкой и жертвой, может и их будущее опеспечит, если не супруг и родственники, тянущие с богатым намечтавшимся наследством, так хоть кишечная палочка, вечно живущая в сточной канализации городских трущеб.