Слова окончательно сошли с ума,
Мысли были всего лишь импульсом,
Чувства понятия не имеют о своём существовании,
Поэтому…прочитай в этих строчках то, что ты хочешь.
Он хорош собой. Никто и ничто ни за какие коврижки не посмеет посягнуть на Его свободу. Разве что Его собственные воспоминания и прошлые модели поведения, потерпевшие эмоциональное фиаско. Но до этого же никто не может догадаться, ведь Он ни на йоту не подпускает никого к своему внутреннему миру и размышлениям.
Она…а Она немного запуталась и теперь просто плывёт по течению.
И зря ты думаешь, что Они как-то связаны в данном повествовании. Они даже не знакомы… в некотором смысле. Кто это ещё выдумал, что дальнейшее развитие событий в судьбах вышеупомянутых героев обязательно будет раскрыто? Нет. Ничего подобного. Ведь можно просто-напросто ляпнуть пару слов о ком-то, а потом молчать в тряпочку. Так и поступим. По крайней мере, пока.
У Неё есть фобия, которая, впрочем, больше беспокоит Её окружение. Как бы Её ни уговаривали, как бы Ей ни доказывали необходимость и неизбежность этого, как бы Её ни давили моральными нормами, принципами и рамками, как бы Ей ни указывали на то, что это наиважнейшая функция женщины, она непреклонна в своём мнении. И это не упрямство, это фобия. Она просто-напросто боится даже в отдалённом будущем заводить семью и тем более детей. Но, кажется, вовсе не потому, что не любит их. Каждый раз, когда кто-то начинает разглагольствовать на тему родов и женских болезней, Ей становится не по себе, что проявляется в потере сознания. Такая вот беда. Хотя…для кого?
Он вечно стремится испытать ощущение гибельного восторга. Ощущение страха, близости смерти, опасности— это Его скрытая слабость. Хотя скрытая ли, если она то и дело проявляется во всех его интересах? Всё то, что щекочет нервы, некоторое время забавляет Его: будь то слова, вещи, ощущения, женщины. Но все эти игрушки не способны разбудить Его внутренний мир. Растормошить настоящее сокровище, которому кто-то подсыпал чувственного снотворного. Так что же произошло?
Функция каждого молодого поколения—представлять следующую ступень цивилизации. Поколение родителей пытается удержать молодёжь на своей ступени культуры. Это мотивируется большей частью иррациональными соображениями, т.к. старшие впадают в отчаяние, чувствуют брошенный им вызов, когда молодёжь показывает, чего не сумели достичь родители.
Вильгельм Райх. «Функция оргазма».
Кстати, сегодня Она вспомнила занятную историю. Некоторое время Её мать работала няней, несмотря на свой хоть и либеральный, но всё же вспыльчивый характер. Как-то раз её подопечная—маленькая девочка, имя которой Она уже не помнит,— начала, так скажем, изучать свою анатомию, и как только она дошла до области гениталий, раздался вопль: «Только посмей ещё хоть раз туда лезть! Слышишь?! Вот только попробуй! Этого делать нельзя.» Девочка очень испугалась и заплакала, видимо, не понимая, отчего же так страшно дотрагиваться до самой себя. С тех пор она стала немного замкнутой. Интересно, что с ней сейчас, какой она стала, и как складывается жизнь этой девочки? Она внезапно вспомнила этот случай и попыталась связать его с собственной персоной. Что же произошло с Ней самой в «несознательном возрасте»?..
Слова могут лгать, форма их произнесения не солжёт никогда.
Вильгельм Райх. «Функция оргазма».
Он носит маски с давних пор и пытается никому не верить…точнее, больше никому не верить. Хотя вряд ли у Него это получается безупречно. Он ненавидит слова и поэтому строит из себя болтуна, пытаясь заговорить собеседника, чтобы увести его от некоторых тем. Бьюсь об заклад, чтобы завуалировать свою искренность и чувствительность. Я могу ошибаться. Но никто же не будет меня наказывать за ошибку, даже если вдруг я её допускаю.
Они оба с ужасом смотрят на идею семьи в общепринятом смысле. Он боится привыкнуть, а Она, в свою очередь, боится, что к Ней привыкнут. И поэтому Они бегут от себя. Сломя голову бегут от себя. Как бы Они не столкнулись по пути!..
Тот, кто хочет научиться «возносить к небу ликующий крик», должен быть готов и «опечалиться до смерти».
Фридрих Ницше.
Её мыслепоток:
“Motherfucking New Messiah for the fucking world…AHHAHAHAH!!!”
Edguy. “New-Age Messiah”.
«Когда цинизм достигает своего апогея, доходит до такой степени своей изощрённости, что на взгляд, полный благодарности и восхищения, ты отвечаешь усмешкой, ухмылкой, в которой читается лишь недоверие, ты смело можешь называться Мессией»,—говорит голос в моей голове.
Парадокс. «В твоём взгляде—сочетание силы, благородной отчуждённости, уверенности в том, что ты выделяешься из общей массы». И мало кто осмелится догадаться, что вся эта мишура прикрывает безысходность. Отчасти это не ложь. Но это не выражает главного.
«Ты не любишь хэппи-эндов в фильмах, потому что розовая слащавость превращает искусство в сопли.»—И при этом подсознательно жду счастливого заключительного аккорда.
«Твоя психическая энергия настолько сильна, что, накрывая волной других людей, освежает их застывшую пластилиновую чувствительность.»
Обычно бывает так: я вижу интересного человека и автоматически начинаю тянуться к нему при соблюдении лишь одного условия: в недоступной невооружённому глазу глубине души этот человек должен быть близким мне по духу. Зачастую, он поначалу сам не замечает нашей схожести. Диаметрально противоположные интересы (а хоть даже полностью совпадающие), маршруты, проложенные из отдалённых точек, начинённые отрицающими друг друга событиями—всё это не имеет ровным счётом никакого значения для неясно закрученных взаимоотношений людей. Причинно-следственные связи в этом случае нарушены, и плевать они хотели на доведённую до состояния нарциссизма в современном обществе логику.
Постепенно мы начинаем сближаться, порой, не говоря друг другу ни слова, что могло бы разрешить искренности вырваться наружу. Мы привыкли быть скрытными. Так почему же, чёрт побери, мы понимаем друг друга?! Тссс…
Есть что-то, что можно почувствовать и принять в человеке, не пытаясь изменить его на свой лад. В куклы я наигралась в детстве, и теперь, когда я вижу домики для влачащих своё существование барби, их семьи и отношения, то меня совсем не умиляют эти картинки и полные восторженности оды. Меня от них тошнит.
«И лишь почуяв это, куклы начинают орать во всю глотку о присущих тебе качествах: цинизме, бесчувственности, бездушности и т.д. и т.п. Куклы кричат об этом, на время теряя своё кукольное умилённое выражение лица. Они визжат от страха, потому что они больны. Они заражены и пропитаны ложью и лицемерием.» Я не против. Ведь я же чувствую, что мы живы! И ты тоже начинаешь это чувствовать.
Однажды меня назвали будильником и выразили душевную благодарность за возвращение к жизни. Миссия была выполнена, а «Мессию» со всеми «талантами» и «положительными качествами» вроде теплоты, понимания и умения сочувствовать отправили на эмоциональное кладбище томагочи.
Я вновь и вновь исполняю роль некоего будильника (да, ими продолжают пользоваться, несмотря на то, что в момент, когда они трезвонят, их хочется швырнуть в стенку и разбить. Что чаще и чаще удаётся. Но отечественные будильники, знаете ли, просто так не разобьёшь. Это так, к слову.)
Меня же усыпил мой собственный звон, он заглушил абсолютно всё, вызвав апатию. Хотя он умудряется будить остальных. Очередное «спасибо» и пронзающая боль.
Измотавшись и выбившись из сил, люди разучились просыпаться без внешнего воздействия. Раз за разом ухмыляясь и зная исход, я получаю такое вот «спасибо» и чувствую себя чуть ли не мессией, положительным героем, не иначе.
С тех пор, как меня окутала апатия, я дала себе слово отвернуться от искренности. Я слышу ещё раз «спасибо», вовсе не пафосное, но на этот раз безразличие отступает, и мне хочется умереть от этого слова. Ощущение de ja vu и предчувствие неотвратимости. Человек с тем же именем, но совершенно другой вариацией качеств, выражает мне благодарность, что вселяет надежду на изменение привычного сценария. Потому что это…это Он! Я так хочу записать тебя в соавторы. Тогда, в усыплённом состоянии, не показывать чувств было проще. А что же сейчас?! Сейчас, когда я сама готова сказать в ответ на такое «спасибо» то же самое?!
Я просто хотела бы сказать «Доброе утро!», но я боюсь, что заставлю тебя падать вместе со мной в никуда…
Его мыслепоток:
Only once I have broken my so called heart…
I am not quite the man you take me for...
Sonata Arctica. “Broken”.
Странная вещь: некоторая доля отчуждённости, отстранённости почему-то притягивает людей. Вот где скрыты мазохистские наклонности человечества. Я заметил это только тогда, когда начал избегать духовной близости с людьми. Я не хочу, чтобы кто-то лез мне в душу, желая в неё плюнуть. Я не хочу, чтобы кто-то пытался меня изучить и разложить по полочкам мою сущность, превратив её в примитивность. Это приторное уединение. Оно делает мне и больно, и приятно одновременно. Те, кто смог приблизиться ко мне до пугающей степени, затем попытались меня сломать. Но они лишь притупили моё восприятие. Эти чёртовы рамки. Искалеченные остатки людей объединяются, потому что не могут сами постоять за себя. Они захватывают кого-то себе в напарники, чтобы затем ненавидеть или, в лучшем случае, раздражать друг друга. А затем воспитывают точно таких же заранее искалеченных отпрысков. Это уродство выпирает из-под макияжа и одежды. Эта искусственность ухитряется просочиться во все сферы жизни. Эти люди могут называться только «ГРУЗ 300. Раненые.» Они вечно ранены, инвалиды на всю жизнь. И я ранен, только гораздо глубже. И мне это нравится. Невообразимо, но я совершенно разучился верить. Я дремал, и даже не заметил, как меня разбудили. Я бы так хотел молча улыбнуться в ответ на «Доброе утро!»…но я боюсь того же, что и ты.
***
Какая-то свинка— кажется, морская—бурно зааплодировала. Король недовольно глянул на неё, и тут же самые большие зверюшки бросились на бедную свинку. Они затолкали её в мешок и, подмяв под себя, уселись сверху.
«—Ага,—подумала Алиса,—теперь-то я понимаю, что означают непонятные слова «подавляющее большинство».»
Льюис Кэррол. «Алиса в стране чудес».
На всё то, что гармонизирует Личность, наложен запрет. С самых ранних лет жизни. Родителей не выбирают. Родину не выбирают. Национальность не выбирают. А дальше, когда ты, о, мой юный друг, подрастёшь, поступят новые правила. Теперь, на новом этапе, не выбирают друзей, «любимого» человека (ибо к нему при-вы-ка-ют, ни больше, ни меньше), социальное окружение. Позже не выбирают работу, начальство. Работу по душе ты всё равно никогда не найдёшь (не смей найти любимое занятие и быть счастливее большинства!!!) Ну а потом не выбирают детей, внуков… Конечно, разве можно выбрать ребёнка, когда ты наплевательски не выбирал свою «вторую половину» (да-да, половинчатые неполноценные калеки именно свою половину и пытаются найти. Причём, как ни странно, 2 половины оказываются разными и вообще от разных манекенов!)? Конечно, тут уж не до подбора сочетаний хромосом. Главное, чтоб вышло как у всех, и не выделяться особо. А потом не выбирать для себя способ захоронения. Так вот. Оставьте те, кто хочет, этот вариант невыбирания для себя.
А они в каком-то смысле продолжают быть незнакомыми, чтобы не утрачивать наивное чувство новизны ощущений. Во всяком случае, они не могут сказать друг о друге ничего внятного…они просто чувствуют в унисон. Они не навязывают себя. И падают они, кажется, в обратном направлении: вверх!
—Объяснила бы хоть что-нибудь,—проворчала Телепаха.
—Объяснять чепуху—ерундовое занятие,—возразил Грифон.
Льюис Кэррол. «Алиса в стране чудес».
[Несколько строк для продолжения сценария]
____________________________________________
____________________________________________
____________________________________________