ВИШНИ…
Мы прятались в «леваде», в протоке, заросшей камышами. Мы уже много видели, убийства, кровь, испытывали постоянный голод… Вдруг послышались шаги. Сапоги... Сапоги? Значит, немец идёт. Я подняла голову вверх и увидела его. Я знала, что это – смерть. За нами…
А он держал в горсти вишни. Пожилой. Он протянул нам руки с вишнями, но я не могла даже дохнуть, я только дрожала, казалось, что я окаменела, и сердце уже не бьётся…
У него постепенно раскрывались ладони, и вишни падали из них на землю. Я опять посмотрела вверх и увидела его светлые глаза, полные слёз…
Это когда я уже стала взрослой, я часто вспоминала его. Он вырос до того, как Гитлер пришёл к власти, он ещё был человеком. Что почувствовал он, когда увидел двух маленьких истощённых девчушек, побледневших и дрожащих от страха, не смеющих произнести ни звука? Что чувствует человек, когда видит, какой ужас он вызывает у детей…
«НА ОДНОЙ ВЕРЁВКЕ…»
Нас, в конце концов, спас немец. Пожилой… Он не только нашу семью спас, потом мы узнали, что через домик, где он здесь жил, прошла не одна еврейская семья. А звали его Фриц. Моя мама отдала ему оставшиеся у неё запрятанные золотые украшения, цепочку, колечко, она сказала ему: «Ну, убьёшь ты ещё нас, троих, меня и двух маленьких девочек, ты ведь уже многих убил. Возьми эти вещицы, может быть, тебе пригодятся, а мне сделай документы…». Он взял, и документы сделал, а ещё сказал маме: «Если бы наш Гитлер и ваш Сталин висели на одной верёвке, я был бы сейчас дома, в своей семье, а не здесь, и вы были бы у себя дома…».
У нас был проводник, молодой парнишка, который выводил евреев из немецкого лагеря в румынский в Бершади. Когда он повёл нас в первую ночь, была кромешная тьма, мы потерялись, моя старшая сестричка вернулась ночью к домику Фрица, и он впустил её. Потом и мы вынуждены были возвратиться к Фрицу, а на другую ночь наш проводник всё же вывел нас…
А потом уже мы прятались в другом месте…