Глава 1
Солнце в колодце
Четыре утра. Медленно и величаво начинало всходить солнце, подсвечивая макушки берёз и озаряя всё вокруг тёплым розовым светом. Неистово запели петухи.
– И как это они угадывают время, когда нужно кукарекать? – подумала Дашенька – маленькая вихрастая девочка заворочавшаяся в постели. Иногда маленькие дети задают очень умные вопросы, кажется, с чего бы?
Это был – настоящий «вождь краснокожих». Она не доставляла взрослым проблем и отличалась от мальчишек только маленькой юбочкой, едва прикрывающей попку. Дашенька искала приключений на свою головку, (которая у неё уже однажды была разбита) сама.
- А, что поделаешь, если у тебя в няньках десятилетний брат, которому хочется играть в футбол? На ней всё заживало как на кошке, и она обо всём быстро забывала
– И зачем бы ей было обо всём помнить, когда впереди целая жизнь возможных приключений.
Когда, в очередной раз, брат пропеллером от самолётика повредила ей глаз, на солнце смотреть Дашутке запретили; но раз запретили, то именно этого и очень хотелось!
Но с недавних пор, у неё появился необыкновенный друг, и теперь Дашенька старалась просыпаться рано чтобы, тихонечко выскользнув за дверь сбегать к колодцу и поздороваться с ним. Там поселилось солнце, а оно в жизни Дашеньки играло особую роль. Помимо реальной связи с ним, в ней жила ещё и необъяснимая мистика, связывающая только их двоих.
Как-то однажды, расхаживая по двору в одних трусиках, загорать ей, к счастью, не запрещали, она, будучи любопытной, попыталась заглянуть в колодец, рядом с которым постоянно важно расхаживал красавец петух. Она его нисколько не боялась и регулярно приносила ему крошки от своего завтрака.
Её любопытный нос в конопушках и кучеряшки на голове, едва доставали до последнего венца; но, привстав на цыпочки, она всё же разглядела в колодце что-то большое и грустное. Оно было круглое… и дрожащее в мерцающем свете холодной воды, но почему-то ей было от него тепло и грело спину – это было, может быть, по-настоящему её первое осознанное удивление.
Бааабушка! – Ну, ба-бу-шка… же! – она звала бабушку, чтобы та помогла ей рассмотреть, кто там прячется в колодце и, не дождавшись, стала забираться на колодец сама.
Она изо всех сил старалась вытянуться, перебирая своими пухлыми ножками, почёсывая их одна о другую и напрягая свою маленькую попку в неистовом желании увидеть солнце, на которое ей нельзя было смотреть. Наконец-то, зацепившись постоянно соскальзывающими маленькими пальчиками ног за нижний венец, она заглянула в колодец глубже. Ей очень хотелось узнать, где же там живёт солнце, но оно вдруг пропало, и Дашенька, размазывая слёзы, заплакала от обиды. Она не разрешала себе поднимать голову вверх и потому не знала, что солнце закрыла туча. И вытирая слёзы грязными ладошками, из-за своего упрямства не хотела никому объяснять, отчего она плачет – её солнце стало её тайной; она никого не хотела впускать в свой пока ещё маленький, но уже такой интересный и прекрасный мирок.
И теперь, как только у неё оказывалась возможность, она вприпрыжку бежала к колодцу и находила там своё солнце, встречающее её теплом; оно приходило каждый день, но от этого её интерес только возрастал, и она грустила лишь о том, что у неё было так мало с ним свиданий.
Иногда солнце меняло свой цвет, иногда ей казалось, что оно ей улыбается, а иногда, когда Даша начинала шалить, бросая в колодец палочки и травинки, оно хмурилось, и Дашенька, боясь его обидеть, переставала мутить воду. Бабушка, застав её за этим занятием и еле выловив из колодца, удерживая её за трусики, отругала и объяснила, что воду, которую они пьют, засорять нельзя.
Дашенька грустно вздохнула: - ну что объяснять этим взрослым, что там живёт её друг и ему скучно и одиноко… да разве они могут понять его одиночество?! – У него там, в колодце, так мало места…
Сама Дашутка любила носиться в поле, валяясь среди так вкусно пахнущей травы; бегать среди спелой ржи, собирая ярко-синие васильки, которые почему-то все считали сорняками. Бабушка научила её плести венок, и она носилась как маленькая фея, собирая ромашки и вплетая их в васильки, чтобы подарить его бабушке, любящей и почти не ругающей её. Сама она ещё не знала, что такое любовь, и не могла этого объяснить, но для бабушки и для солнца она могла сделать всё, что было в её силах.
Потихонечку день за днём проходило лето, Дашенька немного подросла и уже могла аукать в колодец, зовя солнце. Оно отвечало ей…, так они смогли разговаривать…, только солнышко отвечало ей отчего-то её словами, а может быть, оно тоже училось говорить, как и Дашенька?
Ей уже разрешали поднимать голову и смотреть издали на настоящее солнце, но она продолжала бегать к своему другу: - вдруг он умрёт от тоски без неё, а она даже не сможет узнать об этом.
Пора было уезжать в город, за ней должна была приехать мама, и Дашенька, не дожидаясь этого дня, пошла, проститься с другом; она была очень счастлива в это последнее лето её пока ещё маленького детства.
По дорожке она нарвала букет огромных белых ромашек, в лепестках которых прятались разные жучки и паучки. Разглядывая их, ползающих и таких забавно юрких, не дающих себя поймать, она всё думала, как же она будет жить без своего друга. Один жук особенно огромный разлёгся на лепестке; он был красный с чёрными горошинками и никак не давался ей в руки.
Наконец-то, поймав его, она посадила его к себе на ладонь и легко подкинула вверх, и вдруг, откуда ни возьмись, у него появились крылышки, оказавшиеся жёсткими, и он улетел. Потом она ещё не один раз видела таких букашек, бабушка сказала, что это божья коровка.
– Ах, как это было интересно! – ведь коровы большие, и дают молочко, она это знала, потому что пила его на завтрак, а почему эти коровки такие маленькие, может быть, потому что божьи, и надо, чтоб их на всех хватило!?
Дойдя до колодца, и прежде чем поздороваться с другом, она украсила весь сруб до того места, до которого смогла достать белыми ромашками.
Она старалась изо всех сил, понимая, хотя, что она могла понимать, скорее чувствуя своим маленьким и любящим сердечком, что может быть, они никогда уже не увидятся – это была её первая самая чистая и самая настоящая любовь навсегда!
Вернувшись в город, Дашенька смотрела на всё удивлёнными глазами – это была девочка, которую удивляло всё! – когда она в очередной раз спрашивала: - почему?- ей отвечали, вероятно, устав от её вопросов – потому, что у тебя брови удивляются – что тут можно было поделать, ей приходилось до всего докапываться самой.
Приехав после лета из деревни, и в первый раз выйдя во двор, (ей наконец-то разрешили гулять одной) она чуть не подралась с мальчишкой: он показался ей жадюгой. Она не любила жадных людей, правда звали его красиво Валькой, и это несколько смягчило её отношение к нему. Она всего-то хотела посмотреть, что он там делает на доске, укреплённой на деревянные ножки и, держа, как ей показалось, в умелых руках кисточку. Кисточка так и порхала над деревяшкой. Валька снисходительно объяснил ей, что это мольберт, и он на нём рисует, и с неохотой разрешил ей посмотреть.
Увидев там оленя, взлетевшего на гору и ветвистыми рогами удерживающего облака безумно красивого неба, освещённого любимым ею солнцем, Дашенька зачарованно посмотрела на Вальку. Он вырос в её глазах в одно мгновение, а она как будто бы вновь увидела своё солнце. Её радости не было предела! – у неё снова есть друг! Валька стал её кумиром. Она обожала смотреть, как он рисует, как из-под его кисти неожиданно появляются елочки, птицы и любимое, ею солнышко; сама она не умела рисовать, так немного срисовывать по клеточкам, но чувство цвета у неё было врождённое. Цвет имел на Дашеньку какое-то мистическое влияние; она больше любила тёплые, мягкие тона солнечного цвета. Оттенки синего цвета и голубого ей казались холодными, несмотря на то, что голубым было небо, так притягивающее её к себе, наверное, оно тоже было холодным, как и вода.