3
Село Колокольчиково
Сегодня было воскресенье, на работе ей дали парочку отгулов, и Дашенька, подумав, решила съездить в бывшую деревню. Не была она там со дня смерти бабушки. Времени с тех пор прошло немало и там, наверное, уже ничего не узнать.
Когда-то её бывшая деревенька, разрушенная войной и со временем превратившаяся в садоводство, теперь разрушалась в очередной раз из-за того, что город подходил к ней совсем уж близко. Каким станет после всего садоводство, не знал никто. Может, всё снесут, а может, возникнет коттеджный посёлок – это было бы для Даши предпочтительнее всего. Она не думала, будут ли у неё для этого деньги, просто не хотелось, чтобы это местечко, в которое было вложено столько труда и пота, исчезло.
Дашеньку встретила её соседка Люська. Она была уже пожилой женщиной, но её по старой памяти все так и продолжали называть Люськой.
Бестолковой, но доброй Люське, (почему её такой считали?) всегда хотелось называть свою деревню «село Колокольчиково». Вот такая она была фантазёрка.
Это название возникло у неё не на пустом месте. В середине июля зацветали колокольчики. Вначале они были только у одной Люськи. Когда они зацветали… жгуче синие высотой до метра с огромными пирамидальными соцветиями, окружённые большой поляной ярко-красного шиповника (такого не было ни у кого) соседи ахали и бежали за фотоаппаратами.
Эти колокольчики рассеивались как сорняки, и Люська пыталась избавиться от них, оберегая свои овощные посадки.
Со временем, когда у неё появились зелёные газоны, она вдруг как прозрела от увиденной однажды красоты. Сейчас эти колокольчики разлетелись по всему садоводству. Колокольчики были видны издалека – настоящее Колокольчиково. Она не знала, откуда они прилетели и когда. У неё постоянно на участке что-то вырастало; пропалывая, она вдруг замечала, что появилось что-то необычное, но явно не похожее на сорняк, и она пересаживала это растеньице в удобное для неё место и наблюдала за ним. Как-то вырастила куст, осенних астр выше её роста. Он разросся, став массивным кустом с плотной тёмно-зелёной листвой, но она так ни разу и не увидела, как он цветёт. Ей приходилось уезжать в сентябре, а он зацветал в позднем октябре, и только соседка ей говорила, что он весь в мелких розовых цветочках.
В общем, жизнь в Колокольчикове шла своим ходом. Это было место, где ты постоянно находился под чьим-нибудь присмотром. Скрыться от любопытствующих соседских глаз не было никакой возможности.
Что такое маленький клочок земли, который давно перестал быть садом?! Лишь кое-где ещё продолжали расти сохранившиеся, но уже состарившиеся яблони, груши, сливы и всё это мало напоминало сад, скорее уж примитивный огород. Он скрашивал жизнь обывателей, которые не имели возможности отдохнуть в других местах; но для иных, любящих повозиться с землёй, как раз наоборот эти сотки оказывались, очень даже привлекательными.
Садоводство позволяло найти применение своим рукам и выявить в себе способности плотника, маляра, строителя да мало ли ещё что приходилось здесь делать. Вся эта работа вполне могла заменить тренажёрный зал и давала хорошую разминку по выходным дням в кругу семьи.
Однако были и некоторые неудобства: без присмотра соседских глаз невозможно было сходить даже в туалет, а о том, чтобы налево, и не мечтай.
Вчера привезли гравий для ремонта дорог. Каждый к, дому которого прилегала дорога, должен был разбросать свою часть гравия.
Люська, постоянно живущая здесь, была не то, чтобы уж очень любопытная, но любознательная - это да…тут уж ничего не скажешь.
Да и как не станешь любознательной, если соседи напротив тебя не очень ладят между собой!
День приближался к вечеру, и Даша решила заночевать здесь, надо было хоть немного привести в порядок дом.
Воздух был изумительным время цветения алычи. Хотя алыча была только одна, но глаз от неё невозможно было оторвать. Она цвела как вишня, а пахла, как черёмуха Даша впервые видела, как цветёт алыча, но варенье из неё любила. Цветение было такое обильное, что плодов в этом году наверняка будет много.
Она услышала, что её зовёт Люська: - иди скорей… смотри…, смотри!!!!!
В сгущающихся сумерках Даша увидела забавную картинку. Кучи гравия были выгружены из машины довольно равномерными порциями и практически уже разбросаны хозяевами прилегающих к ним домов. Только их с Люськой куча оставалась нетронутой.
Она то и была предметом Люськиного наблюдения. Даша с Люськой зашли за угол дома и стали наблюдать
По узкой дороге, разделяющей аллеи, согнувшись над тачкой, бежал их сосед, живший неподалёку.
В небольшом отдалении шаг в шаг за ним шла его жена, неся на плече как ружьё лопату. Она шла сосредоточенно с остановившимся и устремлённым в небо взглядом. Глаза казались пустыми, почти как на картинах Модильяни. Как же она ненавидела его, этого своего мужа! – казалось, что она гонит перед собой узника на расстрел. Лопата на плече воспринималась ею как ружьё. Ах, если бы это было возможно, она бы сделала это! – их ежедневные скандалы и истерики на виду у всех стали уже притчей во языцех. Раз в неделю она собирала котомки и уезжала в город, а он бегал вокруг дома в надежде сбросить подскочившее давление. Они были уже в возрасте, когда о здоровье приходится думать больше всего и, казалось бы, уже нужно беречь друг друга. Жизнь прошла… делить уже нечего, разве солнечное или теневое окно, но они находили поводы. Диктатору в юбке всё было не так: то канаву не прокопал, то прокопал да не в том месте, повод всегда можно найти, и так день за днём, не стесняясь никого.
Говорить было бесполезно: - я знаю, за что я борюсь! – это имелось в виду его здоровье, неплохой, однако способ его сохранить. Даша с Люськой посмеялись, посплетничали и пошли за столик под яблоней пить вечерний чай. Они долго сидели в саду, Даше было всё интересно; она так давно не была здесь, что многие соседи поменялись и были ей не знакомы. Великолепный закат дополнял идиллию вечера. Наблюдая за солнцем, Даша повернула голову и внезапно взглядом наткнулась на мольберт, установленный в соседнем саду, и что-то глубоко в груди вдруг заныло. Хозяина мольберта не было видно, и Даша старалась больше не поворачиваться в ту сторону, она словно чего-то боялась. В этот вечер она так этого и не сделала, единственное, что она ухватила это дебелое тело стареющей красотки. День отстоял жаркий, хотелось раздеться и прихватить хотя бы закатного солнца, мягкого и не такого палящего. Однако спина красотки давно обгорела, видно загар ей был необходим, для того чтобы в понедельник на работе все удивлялись и завидовали, решив, что она побывала на курорте. Подружки будут вздыхать и думать:
– Везёт же некоторым! – ранняя весна, а они уже успели где-то загореть…
Тем временем муж диктаторши прибежал за очередной тачкой гравия (пока их никто не заметил) и, получив визгливый разнос за то, что рассыпает не так и не туда, унёсся обратно.
А у соседей справа во всю уже шкворчали шашлычки. Дымок от мангала разносил по садоводству аппетитный запах, вызывая у многих непрестанную работу слюнных желез.
У кого-то на всю катушку был включён переносной радиоприёмник ещё довоенного производства (дабы не украли) порядком надоевший всем. Каждый отдыхал, как мог.
Одинокая сплетница, как сорока, разносящая их по всему садоводству, сидя под кустом и якобы пропалывая что-то, караулила чужого мужа. Она лелеяла надежду на его внимание, но он, не видя её, продолжал жечь мусор в железной бочке. Вылезшая из-под куста и не нашедшая лучшего повода, но страстно желающая привлечь его внимание она вдруг начала возмущаться:
- Что это ты тут каждое воскресенье травишь меня дымом!?
А на завтра утром в очереди за молоком начинала голосить:
- Граждане! Сосед совсем отравил меня дымом, не пустите ли вы меня… без очереди?
Жизнь кипела со всех сторон и всё на виду, но все, как ни странно, были довольны.
Но кое-где уже начали появляться и особнячки. Жизнь их была более закрыта для чужих глаз, и некоторые, в тайне завидуя им, убеждали себя, что, дескать, ему всё-таки лучше, ведь эти-то опять в каменном мешке.
– Так…кто-то начал выяснять отношения, кажется опять диктаторша! – ну так и есть, в очередной раз собрала сумки и грозит своему затюканному мужу, что уедет навсегда. А у него видно опять подскочило давление и он как всегда, наворачивает круги вокруг дома.
– Чем же он опять насолил ей?
Дни стояли на удивление жаркие. Дома прогревались так, что в них невозможно было находиться, и к вечеру все высыпали на улицу. Солнце наконец-то уходило за горизонт, и белая ночь входила в свои права, но спать не хотелось. Когда всё затихало, можно было тихо посидеть в саду и полюбоваться цветущими яблонями. Начали щёлкать соловьи и трава, вбирая в себя чуть сероватый цвет неба, меняла свой на цвет индиго: - что может быть слаще этого мгновения!!!!!!
Уходила суета дня, и как первая красавица на арену выходила красота, растворявшаяся в бездонности Мира.
Задумавшись и подняв взгляд к сероватому, петербургскому небу, Даша наблюдала, как небольшое облако закрывало уходящее за горизонт солнце и вдруг над ним неожиданно возникли семь золотых лучей, как растопыренные пальцы ладони. Никогда Дашенька такого не видела – Что это – мистика или божий знак?! К чему бы это? – подумала она.
Соловей неожиданно выдал такую руладу: тьёх…, тьёх…, тьёх…, тюрлив… и ах! – забыв о вечности и вплетая в окружающую красоту трели соловья, до боли в сердце захотелось любить…
А красота и вправду была необыкновенная: ранняя и тёплая весна расцветила раньше времени огромный куст черёмухи. В начинающих распускаться бутонах чайной розы копошились с недавних пор откуда-то появившиеся перламутровые жуки, переливающиеся зеленоватым блеском.
В душе разливалась истома и умиротворение! – Господи, так не бывает, и как же хорошо всё-таки жить!
Ветерок принёс прохладу, кажется, пора уже и спать, завтра на работу, но не хочется уходить в дом.
Даша бросает взгляд, пытаясь удержать в себе эту красоту, зная, что такое уже не повторится, и ненароком поглядывает на то место, где стоит мольберт. Может быть, это и к лучшему, что она никого не видела – это уже её прошлое, наверное, так и лучше, прошлое не возвращается, а если и возвращается, то совсем в другом виде….