Глава 5
Валька
Она сама не понимала, почему думает, что это может быть именно он. Она словно кошка, каким то чутьём ощущала это. Пусть постаревший, больной, но её Валька! Скорее всего, он её не узнает, может, и к лучшему, ведь во времена бабушки она его не помнила и успокаивала себя тем, что он не бывал здесь… только и всего; или она была слишком маленькой, чтобы помнить. Не стало колодца, по земле были проложены водопроводные трубы, и горел электрический свет. Немного беспокоило то обстоятельство, что и в городе они жили в одном доме, совпадения довольно странные. Жизнь – такая штука, что вытворяет и не такое…, но почему она ни разу не видела его в саду?
И вдруг, словно выполняя её желание, появился мужчина среднего роста с взлохмаченной гривой седых волос. Обращали на себя внимание резко очерченные скулы на впадинах небритых щёк. Его лицо было мужественным и волевым, несущим на себе следы немалых испытаний. Если бы Даша была художницей, она бы нарисовала его геометрическими росчерками пересечёнными глубокими морщинами, совсем не портящими его лицо. Они придавали ему строгость и отвагу: - да, скорее всего так…
Он сильно изменился, но это был он, об этом говорило её сердце, трепетавшее как птица в силках. Её он не узнал и посмотрел куда-то поверх Дашиной головы. Оживилась Люська, и Даша поняла, что теперь то она ей всё расскажет. Она дала себе слово, что постарается не выдать себя и ни за что не расскажет обо всём любопытной Люське…, ни за что не признается и уж тем более ему…
- Эй, Дарья! – ты куда загляделась? – иди пить чай! – ох уж этот Люськин чай, отказаться не было никакой возможности, да и запах пирогов, на которые Люська была мастерица, манил невыносимо.
- Валентин Павлович! – идите к нам чай пить…
- Спасибо Люся, как ни будь в другой раз – голос был слегка хрипловатым, но до боли знакомым и родным.
– Дашка ты с ума сошла – сказала себе Даша, - у него наверняка куча внуков, а ты себе возомнила…, Дашу обрадовал его отказ. Только не так сразу… пусть исподволь постепенно, а то она растеряется и не понравится ему…, а ей этого очень не хотелось.
Для одного дня было слишком много впечатлений.
– Паап…иди ужинать – послышался капризный голос несостоявшейся красотки, и ещё раз посочувствовав Люське, Валька ушёл.
Сегодня все сочувствовали Люське, она была героиней дня. Соседи, проходящие мимо, считали своим долгом посетовать на то, что жить стало невыносимо и страшно: кругом сплошной криминал. Качали головами и удивлялись! – как же она перенесла сегодняшний день – да, такого уж не пожелаешь никому.
К вечеру неожиданно похолодало…, после жаркого апреля июнь оказался дождливым и холодным. Даша, озабоченная событиями сегодняшнего дня, совсем не подумала, что может быть заморозок. Возвратные заморозки обычное явление для июня.
Она крутилась…, вертелась и не могла заснуть, думая о том, что ей рассказала Люська.
Оказывается у Вальки (Валентина Павловича) не так давно умерла жена, и сам он после этого перенёс инфаркт. Стало понятным, почему таким сиротливым выглядел заброшенный мольберт.
Его дочь, избалованная и капризная девица, за своими капризами растерявшая всех претендентов на её руку и сердце так и осталось, как сказали бы сплетницы: - перестаркой…выходит, внуков у него тоже не было. Даша не знала, рада она этому или нет…
Встав утром, она с сожалением увидела, что бегонии, купленные в магазине и уже давшие побеги, и единственный георгин замёрзли. Она расстроилась…, ей так хотелось хоть немножко украсить свой сад. Хорошо, что корни канн, тоже привезённых из дома, не успели прорасти, хотя после встречи с Валькой это уже не имело значения.
- Здравствуйте Даша! – вздрогнув от неожиданно услышанного голоса, она растерянно посмотрела на Вальку (ей было как-то смешно называть его Валентином Павловичем) - надо же он запомнил, как её зовут, а казалось, что совсем не обратил внимания.
Она ещё не успела привести себя в порядок и стояла перед ним с припухшими от сна глазами, чуть растрёпанная и, не отводя от него глаз, восторженно и немного смущённо смотрела на него.
– Даша, у вас удивительные глаза. Такие, я видел только в детстве у одной влюблённой в меня девчонки – Ух, слава богу, он не узнал меня – успокоилась Даша.
– Знаете, я давно не рисовал, а сейчас мне хочется это делать вы иногда не смогли бы позировать мне?
Даша смутилась, этого она никак не ожидала. Она не считала себя красавицей, хотя многие обращали внимание на её глаза, ей же казалось, глаза как глаза, ничего особенного. Неожиданно в голове прозвучала мелодия: - «Вот и встретились два одиночества, разожгли у дороги костёр, а костру разгораться не хочется, вот и весь разговор…»
Даша и сама не знала, хочет ли она, чтобы их костёр разгорался. Торопить события она не станет. Можно сказать, почти пожилые люди с уже сложившимся укладом жизни, который менять не так-то легко. Она любила мечту и боялась разочарования.
Такая любовь, какая была у неё, не требует обоснований. Когда ты любишь ты не думаешь за что, а если уж начнёшь размышлять об этом, значит, любви приходит конец; вот такая вот заковыка!
Любовь к женщине и к мужчине – они преходящи, как и всё в этом мире. Мать мы любим, просто потому что она – она Мать. Родину любим иначе – это любовь ни за что – это как раз и есть состояние, не требующее обоснований – любим… и всё! – они наша суть, мы единое целое, и нам больно, если болит наша суть. Так болит наше тело, лишившееся части себя. Иногда мы разочаровываемся в тех, кого любим, как и в наших руках казалось бы неумелых. Такое разочарование в ближних и в себе приводит к бомжеванию, суициду и прочему уходу от жизни, не зря говорится: «полюби ближнего как самого себя».
Мы боимся смерти, и храбры, пока, её тень не коснулась нас – значит, мы любим себя, но недостаточно, чтобы полюбить и мир вокруг.
Даше казалось, что и Вальку она любит такой любовью оттого, что он часть её жизни; любовь с которой мать любит больного ребёнка – тоже не требует обоснований. Может быть, она всегда любила несбывшуюся мечту и боялась, что, узнав его лучше, разочаруется, как это часто бывало с ней.
Встреча с Валентином заставила Дашу о многом подумать, но это дело не одного дня, и она решила: - пусть всё идёт своим чередом.
По аллее, с грохотом еле вписавшись в неё, прошёл трактор огромных размеров, это становилось уже привычным. Залаяли собаки, из домов повыскакивали люди и заохали: - едут ломать дома! Издали слышался скрежещущий звук как металлом по стеклу и треск, словно топором по сердцу.
Господи! – как это было страшно! – дома оседали в одно мгновение, оставляя после себя лом и пыль. Дома, в которых долгое время жили люди со своими судьбами проблемами радостью и горестями – здесь проходила жизнь послевоенного поколения, привыкшего дорожить каждым деревом, каждым клочком земли, отвоёванным их дедами и отцами. Сколько сил было вложено в эту израненную землю, прежде чем здесь были закопаны рвы и канавы и зацвели сады. Чтобы земля стала плодородной, привозили торф, песок и чистую землю.
Сейчас всё шло под снос. Современная техника молниеносно выкорчёвывала яблони, сирени, уже цветущий бульдонеж, вишни, сливы, когда-то посаженные заботливыми руками.
Ещё долгие дни этот треск слышался, где-то глубоко внутри, и Даша вздрагивала от случайно треснувшего под ногой сучка. Трудно было представить состояние людей, наблюдавших, как рушится их жизнь.
Сосед – фронтовик, в самом начале посадивший рядом с участком молоденький дубок и ёлочку, с горечью смотрел, как они рухнули на землю. На глаза набежали слёзы. Ему казалось, что со смертью этих деревьев закончилась и его жизнь, больше он не приезжал в свой теперь уже заколоченный дом. В домах, не попавших под снос, тоже затаились тишина и горечь от всего случившегося.
Как-то исчезла радость, и живость общения, как будто кто-то прижал всех к земле и не давал пошевелиться. Неопределённость состояния убивала желание что-то делать.
Такой стала их жизнь, в неё вливались разрушительные инородные частицы, от которых она становилась только хуже. Частицы агрессивные подавляющие.
Вероятно, во всём существует закономерность, но это время не нравилось Даше, и если бы не встреча с Валькой, было бы совсем, кисло. Она не была пессимисткой, но разрушительное время слишком затягивалось. Она понимала, что время от времени, всё должно меняться рушиться и соединяться вновь, но сейчас ей казалось, что всё происходит хаотично и с такой скоростью, что сметает много нужного и правильного, приобретая не совсем приятные черты. Слишком уж высоко поднимается и смелеет грязная пена, мир словно опускается в преисподнюю. Лишь изредка где-то мелькнут светлые маячки, но их так мало, что становится страшно…
Страшно в садоводстве…, страшно в городе.
Сосед Володя, молодой крепкий парень, бывший десантник, рано закончив работу, решил пройтись до садоводства, ему захотелось полить, начавшие нарастать огурчики. Время было раннее, погода прекрасная, и он никак не ожидал подвоха, когда четверо, вполне приличных парней попросили закурить. Ничего, не подозревая, он дал им прикурить и получил сзади по голове. Били ни за что, вымещая на нём скопившуюся злобу. До садоводства еле добрался, пришлось вызвать друга, чтобы тот отвёз его в больницу. Парень чудом не стал инвалидом.
А было время, когда иностранцы удивлялись тому, что они свободно могли гулять по нашему городу никого не боясь, в любое время дня и ночи – сейчас наступило время беспредела…, страшно…
Жизнь оказалась слишком дешёвой, за мобильник могли запросто убить.
Из жизни исчез герой, не осталось людей способных заступиться! – Все бояться! – Заступничество, может обернуться против тебя, улицы по вечерам пустеют. Героем стал человек отрицательный, а часто и вообще аморальный.
В Дашином понимании героем был другой человек. Она разделяла их в основном на два типа:
Первый – это мыслящий оценивающий не производящий действий, - то есть герой пассивный.
Предположим, вы пришли в какую-либо незнакомую компанию, и сразу на вас выливается целый поток информации: девушка, встречающая вас при входе и пытающаяся вам помочь освоиться; завзятый балагур, душа компании; стайка бывших одноклассников, шумно приветствующая друг друга…
Вы же наталкиваетесь на изучающий и вдумчивый взгляд человека, молчаливо сидящего в кресле. Этот человек чем-то неосознанно притягивает ваш взгляд, и вы исподволь начинаете наблюдать за ним. Он незаметен, спокоен, но есть в нём что-то, что не даёт вам отвести от него взгляд: то ли фраза, сказанная к месту; то ли тарелка, услужливо поданная соседке…, есть в нём что-то интригующее, и именно этот человек вам интересен больше всех. Он угомонит спорщиков, успокоит не в меру разбушевавшегося выпивоху, и сделает это незаметно и не навязчиво.
Второй тип героя – герой активный, совершающий действия. Герой не суетливый спокойный, но готовый придти на помощь и способный жертвовать собой ради чьего-то блага. Он, не задумываясь, бросится в огонь спасать своего или чужого ребёнка; ляжет на амбразуру ради спасения товарищей, причём сделает это спонтанно, не раздумывая. В трудной ситуации он возьмёт ответственность на себя (редкое качество) понимая, что в случае неудачи отвечать придётся ему, но это не остановит его. « Безумству храбрых поём мы песню» - вот характеристика этого героя.
Вероятно, есть герои и другого второстепенного плана, но эти самые яркие и запоминающиеся своей неординарностью. В обычной ситуации он может быть тихим незаметным человеком; он проявляется в экстремальных ситуациях, где теряются герои первого плана. Такой герой умеет держать своё слово, не даёт невыполнимых обещаний, честен, и ты понимаешь, что такой не предаст.
Интересно, а какой Валька? – в детстве она никогда не видела его дерущимся с мальчишками, скорее могла подраться она, Даша.
Так, что же такое Человек! – разрушитель или созидатель? – эти мысли отодвинули на задний план все вопросы, связанные с Валькой.
Рядом с маленьким относительно города садоводством умирал и сам город. Уходили люди сумевшие сохранить красоту и неповторимость города даже в блокаду и приходили другие с другим видением жизни. Создавалось такое впечатление, что не стало хороших архитекторов, болеющих за свой город… деньги…, деньги…, деньги… кругом одни деньги.
Хорошие и способные живут сиюминутно – Великие прозревают века!
От сиюминутных не останется ни имён, ни построек, великие переживут века.
Так мелок или велик Человек – вопрос вопросов…
Раньше на этих аллеях кипела жизнь; ходили, друг к другу в гости; помогали, если кому-то было плохо; совместно лечили сторожевых собак, - в общем, жизнь текла в полную силу!
Сейчас кругом тишина, разве только в те дни, когда привозят молоко, встретятся и посудачат о том, о, сём и вновь по домам… тихо и приглушённо… не жизнь, а выживание. Так называемая перестройка многих прибила, как пыль дождём, зато сорняки пошли в рост, с неимоверной силой, и мало верилось, что наступит покой и благодать. Конечно, жизнь возьмёт своё, но кого-то уже не будет, и думать об этом было очень больно.
Кто знает, сколько они ещё смогут здесь поработать и отдохнуть от наступающей городской машины. От суетности, превратившей жизнь в погоню за чем-то непонятным. В жизни исчезло постоянство, неопределённость и неизвестное завтра вызывало чувство неуверенности в себе. Что будет дальше, не знал никто.
В ещё не снесённых домах поселились люди неопределённого вида и возраста: бомжи, безработные, гостарбайтеры разных национальностей, приехавшие в город в поисках работы. Затихшее безмолвие на пороховой бочке. Жизнь уходит – жизнь, пришла! – но какая, разобраться трудно.
Даша старалась сохранять привычный уклад и предпочитала жить как раньше. Она поставила для спокойствия, хотя бы относительного вокруг участка новую сетку стригла газон, старательно занимаясь ландшафтным дизайном, но отчего-то было грустно и тоскливо. Всеми силами она заставляла себя жить, пытаясь приспособиться к новым веяньям; она не хотела падать духом. Хуже нет таких моментов, когда всё рушиться и впереди не видно просветов.
Неприятные новости из южной Осетии, где Грузия развязала войну, и погибло огромное количество людей, в том числе и наших миротворцев не прибавляло радости.
Эти события всколыхнули в ней более приятные воспоминания о тех местах. Ей не верилось, чтобы прекрасный народ стал вдруг таким кровожадным. Даже думать об этом не хотелось, но, к сожалению, это случилось.
Ей тогда (ещё в советское время), очень хотелось поехать в Грузию, она давно мечтала побывать в местах, где бывал Лермонтов.