В прохладный летний день на кладбище собралась горстка в траурном одеянии...
- Сегодня мы провожаем Любовь... – завела заунывную песнь Печаль.
Цинизм прикурил папиросу и, сплюнув табачинку, громко оборвал речь:
- Да перестань! Ну и на хрен она такая нужна была? В цепях родилась и без крыльев. Урод уродом. С Ложью по закоулкам шастала, да Обман вечно на шее висел у нее. С Агонией недолго билась и ладно. Вот еще одна душа сгорела в ее огне. Кто тут хотел шашлыка? Торопитесь, пока угли не остыли…
- О покойниках либо хорошо, либо никак, – оборвала его Нравственность. – Я ее, конечно, тоже осуждала, но это все-таки Любовь, а не Похоть и не Распутство, и какой бы ни была, она достойна того, чтобы о ней хотя бы помолчали.
- Она была близкой подругой Искренности, – всхлипнула Жалость. – Я никогда не смогу заменить ее.
- А ведь это все Обида, со своим дружком Непрощением. Это они ее убили. Больше некому, – раздался голос Смятения.
- Теперь я буду жить в ее доме, – вскинула голову Пустота.
- А говорят, Надежда умирает последней, – хохотнул Цинизм, глядя, как зашлась в кашле Надежда, заботливо поддерживаемая Иллюзией. – Скоро еще одни похороны. А что-то я здесь Страсть не вижу…
- Она в коме, - тихо произнесла Правда. – О покойной я знаю больше всех вас и постараюсь, чтобы Память сохранила ее искрящиеся от улыбки глаза и трепетное биение сердца, когда потерялся Покой. Поставим ей памятник из обломка рухнувшей Мечты…
Поцелуи с Прикосновениями стояли в стороне, прижавшись к Нежности. Ласка, теребя платочек, не решалась подойти.
Неизбежность тихонько закрыла крышку. Немая Справедливость потупила взгляд, когда опускали гроб.
- Спи спокойно.
И Гордыня кинула первый ком земли…