Вся дорога была расписана по пунктам. На выезде из дома — в Жуковском мы считали солдатиков. Нет, не игрушечных, что вы. Солдатиков, вышагивющих вдоль забора аэропорта Жуковский. Счастье было, коли насчитаешь троих.(Сейчас я знаю, что это военная часть вроде бы называется БАТМО...Знаю, что стоят они через каждые пятьсот метров. По-многу часов видят лишь эти гребанные пятьсот метров - кусок дороги, колючей проволоки-частокола и леса . Говорили — стреляются с тоски... ) Сейчас — знаю. А тогда мы самозабвенно считали солдатиков и спорили, кто первый заметил «вон того». А дальше был мост. Обычный автомобильный мост через железную дорогу на въезде в Раменское. С обоих сторон — Ваниной и моей — правой и левой, за каждым из окон шли составы Или состав. Или ничего не шло...Но! Азарт состязания : «У кого поезд!»А волнение ожидания: «Сейчас, сейчас «мой» покажется». ...За тем шел « Буденновец ». На него мы просто смотрели и прикидывали , где же здесь можно выстроить шалаш или просто домик...В Гжели — фирменный магазин с выставкой расписной посуды, пролетаем мимо быстро, но глаз успевает выхватить что-то синие и витиеватое. И до сих пор при слове «Гжель» всплывает образ какой-то смутно-голубой посудины. А потом — Ликино -Дулево с лиазами и традиционное мороженное у поворота на Рахманово. Старая двухэтажная сельская школа, где училась бабушка, разрушенная церковь, спуск, подъем, поворот у разворованной фермы, скрип тормозов, второй дом с края. Зелененький. С полисадником. А перед домом две огромных плакучих ивы. Их давно подэлилили по-старости, а пеньки-пнищи с огромной дырой по середине бабушка приспособила под клумбы... Что меня всегда удивляло в деревне? Здесь не пачкались ноги!Мои вечно оцарапанные голенища, разбитые коленки, грязнющие пятки мылись по приезде в старом душе и...все. Не то, чтоб вокруг не было грязи!Песочек, земелька, травушка — все как полагается. А — не пачкались! И по сей день образцом чистоты для меня являются не те женщины в чьем дме к вещам страшно притронуться — воображение услужливо дорисовывает музейные столбики с перетянутыми между ними цепочками... Истинная хозяйка в доме не убирается, грядок не полет, обед не готовит, а — порхает. Все вокруг — все эти чудеса происходят сами собой. Всегда все чисто. Есть еда. Тоже всегда)). Ну а сорняки, они по-видимому в принципе не растут на местной почве — их нет как вида...Ну, и пятки, естественно, всегда чистые...
Деревня — свой мир, с неоспоримыми и будто бы извечными законами, в каждом доме — разными, для каждого поколения — своими. Здесь повсюду нас окружали вкусные слова. Таган- таганок солянки .Неет , это не кастрюля с тушеной капустой...Это дедовская тяжелая чугунная сковородка на ножках доверху набитая грибами, и уж потом — сколько уступят места подосиновики — подберезовики, присыпанная молодой картошкой... «Двор» - это не улица, прилегающая к дому, а пристройка — сараюшка, наводненная таинственными вещами...Старыми корзинами без ручек и с, и моей - «детской»-маленькой. Я знаю , ее сплела мама. Донимала отца, донимала: «Научи!» Сплела и успокоилась — могу! А еще двор полон обуви моделей шестидесятых-семидесятых годов со стоптанными и не очень каблуками...Здесь же сушат траву. Да — да, не усмехайтесь любители дымной радости. Зверобой, заваренный с малиновым, мятным и черносмородиновым листом торкал так, что вам и не снилось. Вставляло будь здоров — целый день носились по огороду как заведенные, полные огромного детского веселья. Мост. Это не то, по которому Грека через реку. Мост — темное безоконное помещение, соединяющее тераску с домом. Как это - «с домом». Да потому что дом — не дом же! Дом — это одна — единственная большая отапливаемая комната с беленой печью , занимающей почти две трети всего пространства. Печка обогреет и накормит — в ней варят суп в чугунах и пекут пироги в огромных протвинях. В этой комнате в послевоенные годы и выросла моя бабушка — бабуля. Семья была — мать да четыре человека детей. Растила одна — прадед Иван Кузьмич в великую отечественную помер в обозе(обслуживал армию что ли, точно не знаю...). Замуж красавицу — прабабушку выдали в одну ночь, не спрашивая — нужно было срочно сменить фамилию. Мухина значилась в списках на раскулачивание, а Александровой — не было. «Нет, - говорила прабабушка, - я его не любила!Я-то, знаешь какая девка была, а он — старый!(разница десять лет) Но замуж больше не вышла, так и поднимала детей одна. Собирали в болотах, нынешних торфяниках, мешками клюкву, продавали — тем и жили... И все же дети, они и есть дети!Бабуля рассказывала, в яблочные годы назначали в деревне дежурного-часового, что б яблони от сорванцов оберегал. «Поставят нас караулить, вечереет, ночь придет. Мы свистнем детворе, айда к нам на огород, яблоки трескать. Только левее, говорим, левее забирайте — тут мамкины грядки, не помните. А утром — чистые глаза — мама, знать — не знаем, видеть — не видели! Горница...О, горница — светлица, да-да, та самая из сказок про девиц красных. В нее проход с моста — две ступени вверх и ты тут же — Василиса. Низкий потолок, в торце — маленькое окошко со старинной решеткой...Сундук. Из него пахнет старым. Не пылью, нет, грязи здесь не существует по определению. Именно старым...из тех времен, когда было лишь одно платьишко, застиранное добела, но опрятное, в нем и в школу, и яблоки охранять. Стены в горнице — звенья сруба: сухо-упругие, округлые, будто бы отшлифованные. Временем. Горница — девичье место. Тут я и спала из лета в лето. Повзрослев видишь больше. Не только потолок становится ниже, но и полки наполняются книгами... Раньше- ниже — шкаф с куклами Синеглазкой(один глаз у нее почему-то всегда выпадал)и Лялей, зашитой в меховой комбинезон. Он не снимается и Ляля похожа на медведя. А еще была гармошка. Сидя на лежанке..а! Лежанка!Самое теплое место в доме — на печке. На лежанку карабкаешься по лестнице, приставленной к тепло-белому боку. Задернешь занавески — и ты в домике. А можно — не так. Можно убрать занавески и свесившись смотреть единственный канал, который без треска показывает старый телек — по-моему это был ОРТ.. А коли все-таки затрещит, так спрыгнуть и дать по нему как следует. Обычно помогало. Лежанка по совместительству и наша сцена. Отсюда мы с Ванькой и сестрами, а еще с Лялей и Синеглазкой показывали концерты. Или нет. Ляля и Синеглазка сидели в зрительном зале, на местах, занятых согласно купленным билетам. Иногда к ним до кучи усаживалась и бабушка. В первое утро в деревне спать положено было вдоволь — пока не проснешься. Продираешь глаза и прислушиваешься к звукам. Поет что-то невнятное радио, бабушка дает Ц.У деду . Пахнет, явственно пахнет солнцем. Выпрыгиваешь из кровати, бежишь через мост на веранду, тыкаешься в мягкую бабушкину щеку и на улицу, к умывальнику. Умывальник у нас — полуавтомат — если сильно нажать на штырек потечет без остановки. Но только вот тогда не факт, что не останешься с намыленной физиономией и полным ртом зубной пасты у пустого умывальника. Возьмешь ведро — доливать и к колодцу. Вся вода в деревне — колодезная. Наш колодец в своем роде деревенский памятник- народная тропа к нему не зарастала круглый год. Весь наш край( край — не сторона, не часть) деревни брал воду у нас. О, сколько ведер мы утопили и частично выловили из его глубин! Перед колодцем — лавочка, на нее ставишь ведро, при его «выходе» из колодца. Ставится ведро смачно, с оттяжечкой. И — окатывает ноги , пузо, нос студеной...вот и умылись.... После водных процедур , вприпрыжку, на веранду. А там - еда, тоже солнечная, светлая и быстрая. Бабушке нужно помогать. Какая от карапузов помощь? Помогали, чем могли. Как таракашки собирали ягоды в два глубоких квадратно-рыжих таза .Смородину. Крыжовник. Облепиху. Рыжую облепиху в рыжие тазы Кислую. А еще ей отлично стреляться! А , помнишь, Ванька, помнишь Светка — чернику?!!! Помните, я знаю.... Дедуля загружал нас в рыжик(так звали наш Запорожец), а потом и в обновку — вишневый Москвич и мы ехали в лес. Начало которого простиралось в пятнадцати метрах от нашей калитки. Но мы не так просты, что б собирать остатки по опушкам — нет! По Большой Дороге — в деревне даже у дороги одно единственное, раз и на всегдашнее название — Большая — мы ехали в самую глубь — чащобу. И когда все вокруг становилось просто до неприличия синим мы выбирались. Как в сказке — бабушка с ВЕДРОМ, дедушка с ведром, Ванька с Маринкой с ведерками, мы со Светкой — с бидонами. А я и, по-правде, совсем с бидошкой. Мой малыш был мерным — Лиза набирает — все идут домой.(Часто — купаться!!!!)И — как в сказке — одну ягоду вижу, другую беру, третью примечаю, четвертую...четвертую вижу потом во сне! А еще в лесу была ракета. Да — да, ракета. Удобно расположенная — у дороги. С разлапистыми ветками — рычагами. Вперед!!! Поехали!!!! И махнул рукой!!!! Бабуле, которая все это придумала. И после леса, синегубые, гудященогие плюхались в воду. Когда — в корыто, стоящее посередь участка, а когда и в озеро. Счастье было в обоих случаях самое настоящее, когда корытное, когда — речное. Вечер. Голова гудит. Комары не отстают. Мы — на лавке у стола. Ой, я не познакомила вас с лавкой. «Лавка» у нас тоже не лавка. Это не узенькая досочка на двух ножках, да и вообще — лавка — это имя собственное. Лавка — зеленая, широкая, с резной спинкой. Мама говорит, что спинка раньше откидывалась и становилась продолжением сидения. Это на таких — семеро по лавкам — сонно думаю я. Бабушка наливает молока. Парного, ясен месяц. Бредешь к сумке — старой разношенной кожаной сумке, висящей в кухне на гвозде. Сейчас в ней хранят пакеты, а раньше — хлеб. На ощупь вынимаешь чуть жестковатый белый ломоть и — вкушаешь... Братцы мои — это яство королей!! Глаза — хоть спички вставляй. Слипаются, смеживаются. Черника, черника....Постепенно угасает мелодия прошедшего дня. Еще одного безмятежного дня. Кто-то кладет руку на плечи — пойдем Ласточка моя, внученька моя, Игоряша(это дедушка — думаю я) донеси! А завтра — новый день. Огромный и интересный. Слава бабушкам, друзья!!!Слава, слава, и земной поклон нашим мудрым,любящим, терпеливым, добрым, задорным, потрясающим, гениальным бабушкам!Им, городским уже в сущности людям, показавшим нам, привыкшим к молоку из пакетов, альтернативный мир. Давшим нам такое бесконечно-летнее детство! Пожелаем им крепкого- прикрепкого здоровичка и поцелуем в морщинистые щеки!