ОСВОБОДИТЬ БОГА
или
СТАТУЯ НЕСВОБОДЫ
Человек – это статуя Несвободы.
Статуя потому, что в целом люди не меняются, несмотря на множество кажущихся изменений. Всегда – те же чувства: любовь, страх, сомнения, надежды. Те же мысли: о богатстве, бедности и справедливости. Меняются мерила богатства, бедности и справедливости, но их ощущение – неизменно.
Подобные ощущения жили в дикарях, и они же продолжают пульсировать в нас, далёких потомках. Внутреннее состояние довольства некого современного счастливчика в точности повторяет то же состояние у его далёкого предка, жившего тысячи лет назад. Для счастья и несчастья нет времени. Они словно застыли в вечности. И человек застыл вместе с ними, потому что вне счастья и несчастья личность не существует.
Личность порождает свои собственные «счастья» и «несчастья», они, в свою очередь, порождают её. Этим создаётся иллюзия движения жизни. Но можно ли считать подлинным движением повторение одного и того же процесса? Движение предполагает изменение. Изменений нет – нет движения. Нет движения – нет жизни. Печальный круг бесплодных поисков замыкается, а в центре этого печального круга – человек, застывшая в веках статуя Несвободы с заплаканной улыбкой на губах…
Да, люди удручающе неподвижны во всех своих даже самых активных проявлениях. Божественная ирония заключается в том, что живой человек от мёртвого мало чем отличается по сути: первый не движется вообще, второй – движется по кругу… В первом случае нет движения, во втором – создаётся его иллюзия.
Какое счастье, что у нас есть хотя бы иллюзия движения! Иначе можно было умереть со скуки. Впрочем, даже эта обнадёживающая нас иллюзия сама по себе неподвижна и неизменна. Одна и та же Иллюзия Движения – абсолютно одна и та же! – сопровождает нас из поколения в поколение, из одних войн в другие войны, из одних миров в другие миры. В этой великой Иллюзии Движения нет ничего: ни плохого, ни хорошего. Просто она есть. И просто надо понимать, что в живой природе на самом деле ничего не движется.
Зачем нам это понимать? Ну, хотя бы для того, чтобы оправдать свою фатальную, сонную неподвижность, и чтобы хоть как-то подтвердить пресловутый «прогресс человечества». Прогресс, который в действительности представляет из себя лишь множество спектаклей с разными названиями, но с одним и тем же набором ролей.
Актёры меняются, роли – неизменны. Сколь бы разительно ни отличались сценарии – в них всегда будут баловни судьбы и неудачники. Ничего не меняется! Ничего. Именно поэтому я называю человека статуей Несвободы. Почему именно «несвободы»?
А разве мы не пребываем в рабской зависимости от всего, с чем соприкасаемся? Само условие соприкосновения с чем-либо – это зависимость. Нет её – нет соприкосновения. Рабство – сущность человеческой жизни. Мы зависим друг от друга и от обстоятельств, кои, в свою очередь, зависят от нас. Мы зависим от родительских генов и среды обитания, в которой нам методично прививают те или иные привычки. И, наконец, мы зависим от этих самых привычек – настолько, что они целиком подменяют собой наше Я, наше ТЫ и наши МЫ…
У нас, правда, часто есть выбор, что создаёт подобие если не свободы, то некой самостоятельности. Да, у нас есть выбор. Но мы и от него умудряемся зависеть. До какой же степени мы несвободны, если зависим даже от собственного выбора! И, словно чтобы извинить это своё унизительное положение, человечество придумало термин «свобода выбора».
В действительности же «свобода выбора» – абсолютно бессмысленное словосочетание, потому что мы не знаем, что такое Свобода, а любой наш выбор обусловлен нашими рабскими привычками. Если мы не можем что-то выбрать в строгом соответствии с ними, мы просто не будем считать это свободой выбора!
Мы удручающе несвободны и неподвижны, выбирая всегда одно и то же: «счастье», «любовь», «дружбу», «ненависть» или «богатство». Всё было бы не так печально, если бы мы действительно их выбирали. Но нет! За нас делают выбор наши представления – представления о мире, любви, богатстве и прочие не менее устойчивые, словно застывшие в веках представления.
Человек настолько привязан к собственным представлениям о мире, что сам мир для него в принципе и не существует. Так любовь подменяется образом любви. Дружба – образом дружбы. Справедливость – образом справедливости. Ни я, ни вы не знаем, что такое на самом деле «любовь», «дружба» и «справедливость». Есть ли они вообще или существуют лишь в нашем импульсивном воображении, добровольными прислужниками которого мы являемся?
Да, мы потомственные рабы своих фантазий! Мы словно и рождаем их для того, чтобы стать их рабами. Потому что мы не можем не быть ими. Оковы – наше дыхание. Неразрывные узы – наш образ жизни. Кандалы – наша гордость.
Из-за того, что мы рабы своего воображения, мы не в состоянии воспринимать мир напрямую. Наши представления – вечные и бессменные посредники между нами и Жизнью…
Человек – статуя Несвободы. Общество напоминает музей, в котором собрана лучшая (или худшая?) коллекция невидимого Ваятеля. Эта уникальная в своей неподвижности коллекция являет нам сумбурное переплетение смешных взаимосвязей и грустных взаимозависимостей.
От нас самих зависит всё, и мы зависим от всего. Первое утверждает нас в мысли о собственном величии, второе – о ничтожестве. Но мы видим, что суть того и другого – в рабстве.
Когда мы страдаем – мы зависим от тех, кто причиняет нам страдания. Когда любим – зависим от тех, кого любим. Мы богаты – зависим от источника богатств. Спасаемся – зависим от тех, кто нас спасает. Помогаем – обязываем этим спасённых…
Положение таково, что в мире не осталось ни одного явления и предмета, от которого бы люди так или иначе нe зависели. Человек зависит даже от самой Свободы(!), если готов во имя неё чем-то жертвовать. Жертва – самое мощное и неопровержимое доказательство всякого рабства.
Человек зависит от судьбы, если верит в судьбу. Человек зависит от Бога, если верит в Бога. Человек зависит от смерти, если верит в смерть; человек зависит от жизни, если верит в жизнь. К чему я веду? А к тому, что человек зависит от того, во что он верит. Вера человека – это его оковы, залог его неподвижности и рабства.
Вера освобождает? Чепуха. Многовековое сладкое заблуждение. Вера – очень красивая и очень глупая сказка. Настолько же глупая, насколько красивая… Верить в неё или не верить – собственно, не так уж важно. Если поверите – будете зависимы от своей Веры, если не поверите – привяжете себя к своему Неверию.
Неверие, подозрительность, недоверчивость – это другая сказка, менее красивая, но многие предпочитают «читать перед сном» именно её. Сказка – наш добрый спаситель. Психика человека не способна оставаться один на один с Реальностью. Сказка – вечный посредник между Реальностью и Человеком. Она их мирит между собой, сохраняя то хрупкое мирозданное равновесие, благодаря коему шесть с половиной миллиардов статуй создают ощущение Цивилизации…
Говорят, человек свободен только в своих мечтах. Нет, он и в них несвободен! Утверждают, что «человек волен мечтать о чём угодно». Ерунда. Никто не в силах мечтать о чём угодно. Каждый из нас мечтает лишь о том, что в состоянии себе представить. Наши мечты трагически ограничены фантазией.
Человек, если временно и перестаёт быть статуей Несвободы, то лишь ради того, чтобы привязать себя к какой-то новой причине или к какому-то новому следствию. Вообще надо понимать: к чему бы мы ни привязывали себя, мы привязываемся к причинам и следствиям. Причинно-следственные связи – это материализм. Мы материальны до мозга костей.
Материально в нас всё, и особенно то, что мы называем «душой». Ведь тем, что мы присвоили название даже ей – неисповедимой по своей природе – является самым бесспорным свидетельством того, как глубоко мы увязли в своём неподвижном материализме.
Человеческая мысль абсолютно материальна независимо от того, «поднимается» ли она в рай или «опускается» в ад. Даже если причиной назвать Бога, а следствием всё остальное, суть остаётся той же, чисто материальной, причинно-следственной. Вот что не учитывают религиозные деятели, провозглашая Бога причиной всего сущего. И эта ложная религиозность пропитала собой лучшие умы человечества…
Я не ставлю под сомнение существование Бога – напротив, с радостью признаю Его величие, - но я категорически не приемлю узкие причинно-следственные рамки, в которые бездарно и пошло заключают Божественную Безграничность.
Удивительно, но религия – самый надёжный оплот атеизма… Ведь именно она утверждает, что Бог – причина всего сущего. Иными словами, религия мало того, что низвергает Бога до уровня прямолинейного материализма, так она ставит Его ещё ниже, ведь если материализм – это причина и следствие, то Бог – только причина! Сделали Бога частью материализма и «благочестиво» закатывая глаза молятся на эту самую часть, ожидая от неё помощи и благословения…
Наиболее твёрдый и несокрушимый материализм – это материализм, названный «верой в бога». «Вера в бога» превратилась в удобную формулировку, отменяющую необходимость ума проникнуть в тайны сокровенного. Мысль унижена. Ей запретили совать нос в дела религии. «Куда тебе, убогой, осознать истину!». И Мысль сдалась. Религиозные догмы лишили её стимула докопаться до сути, ей отказали в праве на самоопределение. В сущности, ей отказали в праве на свободу. С тех пор Мысль, словно обиженный ребёнок, сидит в углу мирового Сознания, играя своими опостылевшими игрушками, которых у неё всего две: причина и следствие…
Самым парадоксальным образом верующие сделали Бога своим рабом. Он привязан к их ритуалам, к их видению мира и уровню образования. Бога «берут за бороду» и бесцеремонно приспосабливают его Величественное Незримое Присутствие под своё суетливое и однобокое представление о «высшей силе». По сути, мы молимся не Богу, а нашему представлению о Нём.
Бог жаждет освободиться от нас, а мы молим Его о свободе. Мы, поработители Бога, просим Его об освобождении! Но разве раб может освободить хозяина? Как хорошо, что мы не осознаём абсурдности собственного мышления. Если человек в чём-то и свободен, то лишь в возможностях любоваться собственной глупостью. Это единственная свобода, которая нам доступна…
В состоянии ли человек перестать быть статуей Несвободы?
Может ли человечество когда-нибудь освободиться?
Может! Но сначала оно должно освободить Бога.