Девкой без возраста, в юбке короткой – рваной, неглаженой, в топике розовом - пуп обнажающем, с бирюзою на шее, с сигаретою дешевой, но дорого пахнущей. Не спеша, разудало бедрами размахивая. Входила Любовь в век двадцать первый. Шпилькой – сантиметров двенадцать, набойки сбиты - шпилькой пыльной втоптала в липовый паркет сопли романтики.
И вроде руки у нее изящные, но лак бордово – малиновый на пепле волос смотрелся хищно и почти вызывающе…
Эй! Девка! Потрепанная ты какая-то… вон складки на чулках и помада размазалась! А под глазами, молодыми еще совсем, синяки – то ли от ночей бессонных, то ли от пьянства беспробудного…
Стой! Молчи! Ничего не рассказывай! Все равно в постель не приглашу, третьей не станешь. И без тебя гадко там…
А может грязь с тебя смыть, девонька?! Тряпьё сдернуть, да в костер бросить…только бусы оставить бирюзовые? И босиком чтобы по дому прошелестела любовь - любушка, любавушка... тихо прошуршала, крадучись. Сигареты выкинем. От хмельного вина ты откажешься. А пепел волос твоих в косы соберем, да лентой украсим. Непристойно женщине простоволосой на люди выходить…
Только все равно одеть тебя нужно. В сарафан бы до пят... да не в моде теперь, не коротко. Знаю! В Шаль заверну тебя! В длинную! Еще маминой мамой вязаную!
А потом спохватилась: да что ж это я ?! Людям чувства нужны обнаженные -без тряпья, без налета, бесшалые… Шаль верни, и иди уж куда- нибудь. Я привыкла одна. Я не жалуюсь…
Две косы. Без помады губы. Босоногая, беззащитная горько плакала Любовь над озером. Руки нежно шелк водорослей гладили. А слезы прозрачные гладь воды разбивали...
Рядом присела. Обняла,как подругу любимую. На двоих - одна сигарета. Уронили на дно помаду бордовую...
И она прошептала: «Что дальше - то?»
Не знаю… Я сама бестолковая…