Когда-то праздники больше радовали меня. В детстве с нетерпением я ждала свой день рождения и Новый год. Подарок для меня был сюрпризом, неожиданностью и чудом.
Теперь, в угоду экономии семейного бюджета, подарки на всю семью я покупаю сама. Праздников стало больше: дни рождения дочерей, мужа, очередная годовщина свадьбы. Косяком летят праздники родственников, которым тоже хотелось бы получить свою долю радости и не быть забытыми.
Раньше меня могли бесконечно осчастливить полевые цветы, робко даримые моим будущим мужем. Сейчас он тоже дарит цветы. Исключительно по праздникам. Всегда одни и те же – гвоздики. Зато подарки себе любимой я выбираю сама. Потом муж их дарит мне, а я изображаю восторг и блаженство. Получается немного наигранно и фальшиво. Но мой муж такой непрактичный, он обязательно купит вещь, совершенно непригодную в хозяйстве. Эта мысль мне невыносима. Бюджет нашей семьи не позволяет пустых затрат. Кто растит трех дочерей, тот меня поймет. Я вздыхаю. Приходится жертвовать своими интересами и маленькими радостями.
Завтра 8 марта. Один из немногих женских праздников. И еще одна возможность получить подарок, внимание и любовь. Я тороплюсь, стараюсь не обращать внимание на цоканье своих каблуков (опять–таки из соображений практичности), обутых в железные стаканчики. Кругом пестрят вывески-зазывалы. Мне нужен среди этих бесконечных продовольственных ларьков и магазинов «Бытовой техники», больше похожих на загроможденные закутки, магазин «Галантерея». «Срочный ремонт обуви» – не надо, слишком дорого. «Изготовление ключей» – ни к чему. Стоп, здесь что-то новое – «Ателье». Надо запомнить и как-нибудь заглянуть, обычно в только что открывшихся заведениях цены ниже. Где, наконец, магазин «Галантерея»? Если мне не изменяет память, на той стороне улицы раньше было что-то похожее. Я спешу, очень спешу.
Я не могла забыть! Где-то здесь. После аптеки. Нет, «Аптека» немного левее. Какой дурак поставил свою машину на тротуар? Скоро на лестничной площадке оставлять начнут. Что за чертовщина, куда я зашла? Это место мне незнакомо. Вероятно, взяла немного правее, чем рассчитывала. Пожалуй, мне лучше вернуться обратно, не хотелось бы опоздать к обеду. Вместо этого я углубляюсь в лабиринт улочек. Чем дальше я иду, тем больше меня одолевают сомнения. Наконец, мое беспокойство перерастает в уверенность: я заблудилась. Невероятно, конечно, но факт.
Я живу в этом районе пятнадцать лет и могу поклясться, что знаю его как свою квартиру. Тем не менее блочных пятиэтажек и детского сада я не припоминаю. Хорош тертый калач, заблудилась в трех соснах.
Досадуя на себя, я прибавляю шаг. Нужно у кого-то спросить дорогу. Впереди меня идет высокая, стройная женщина, одетая в слишком короткую юбку, впрочем, с такими ногами она может себе это позволить. Женщина ведет за руку мальчика, такого худенького, что трудно с уверенностью определить возраст. Я догоняю их.
- Извините, как мне пройти на Земляничную?
Какое красивое и холодное лицо у женщины и как бледен мальчик. Они молчат. Я повторяю вопрос. Никакой реакции. Я начинаю злиться. Терпеть не могу такой тип людей: холодны, высокомерны. Ты обращаешься к ним, рассыпаешься в любезностях, извиняешься за беспокойство, а они даже взгляд на тебя не бросят. Женщина, видимо, устала смотреть куда-то выше моей головы, повернулась и потянула за собой мальчика. Но не тут-то было, видали мы таких снобов, но и мы вам не бараны.
- Постойте! – Я хватаю женщину за руку, холодную как мрамор. – Я только хочу узнать, как мне пройти на Земляничную. Пожалуйста. Я, кажется, заблудилась. Похоже, каким-то невероятным образом я попала в Дедово.
Дедово – наш новый район, за рекой. Я ни разу не была там, как-то не приходилось. Женщина, наконец, удостаивает меня взглядом. Оказывается, красивые лица тоже бывают неприятными.
- Заблудилась, - то ли спросила, то ли подтвердила она, и от ее безучастия мне стало не по себе.
Мы идем рядом. Удивительно, почему я не могу оставить их в покое, а снова убеждаю помочь мне.
- Не лучше ли вам вернуться? – говорит женщина ровным голосом.
- Назад?! – возмущаюсь я, мы уже прошли не менее квартала, вот уж нет. – Не думаю, что это лучше. – Я выхожу из себя и сержусь на нелепость ее совета. – Вы просто покажите мне в какой стороне Земляничная, и я пойду.
Странно, я совершенно уверена, что женщина знает, где моя улица.
- Покажи, - тихо просит мальчик. Мой неожиданный союзник так изможден, что вызывает в моей душе жалость.
- Показать? – В голосе женщины послышалось возмущение. Она почти кричит. – Почему я должна показывать? Быть может, из-за нее мы оказались здесь!
Невероятно, но я каким-то образом понимаю, что эта красивая, как античная богиня, женщина подозревает во мне соперницу.
Я вижу себя со стороны: длинную, нескладную, с мальчишеской фигурой и понимаю, что расклад не в мою пользу. Только я не из тех, кто завидует чужому совершенству. В конце концов не родись красивой, а родись счастливой, а в отсутствие последнего меня вряд ли кто упрекает. И нелепо обвинять меня в измене!
Я злюсь и ловлю себя на том, что кричу, не обращая внимания на прохожих.
- Мне и в голову не могло такое прийти! Между прочим, я люблю своего мужа. Мы с ним дружили с шестого класса. Я ждала его из армии. А вы дождались своего? – завершаю я тираду вопросом, ответ на который меня совершенно не интересует.
Мы снова идем. Я, наконец, обращаю внимание, как изменился город. Вместо привычных домов – высотные постройки, геометрически четкие и красивые. Что за чертовщина? Пожалуй, мне лучше вернуться. Я поворачиваюсь, позади меня, там, откуда я пришла – не мой город. Это даже не мой мир. Мне становится холодно. Где дорога, которая привела меня сюда? Мои спутники тоже остановились, теперь мальчик стоит рядом со мной.
- Я хочу вернуться, - сообщаю я ему и, чтобы привлечь внимание, прикасаюсь к его руке. Она холодная и вялая – рука ребенка.
Мы идем. Я тороплюсь, но, несмотря на то, что я устала, словно пробежала не один квартал, продвинулись мы ненамного. Мои спутники молчат, но я уверена, что они разговаривают. Атмосфера вокруг нас то пропитана неуверенностью и робкой надеждой, то возрастающим раздражением, грозящим перерасти в скандал. Мальчик и женщина спорят. Я обнимаю ребенка за плечи – в нем мое спасение – и снова удивляюсь его худобе. Мы идем, и строения расступаются, открывая нам дорогу. Женщина не хочет мне помогать, но и не мешает нам: мне и мальчику. Я прижимаюсь к ребенку. Где мой выход?
Перед нами дверь, невероятно древняя, массивная. С нетерпением толкаю ее. За ней – другая, точная копия первой. Ни звука. Тишина такая, что давит на виски. Я прижимаю ребенка к себе. Женщина стоит за моей спиной и мне это неприятно.
Я снова толкаю дверь, она со скрипом отворяется, и снова я вижу дверь, но сквозь ее щели сочится белый свет. Это мой выход.
- Спасибо, - благодарю я, но голоса почти не слышно. Я целую ребенка и чувствую на губах песок. Поворачиваюсь и улыбаюсь женщине, но вижу ее нечетко, здесь слишком темно.
Я толкаю дверь. Нахлынувший белый свет ослепляет меня.
- Когда вернешься, будешь моей бабушкой, - слышу я тихий детский голос.
Свет рассеивается, что-то бесформенное надвигается на меня, постепенно приобретает очертания человеческой фигуры. Надо мной склоняется бледное лицо незнакомого мужчины.
- Хочу домой, - жалуюсь я.
Мужчина улыбается, он рад, что я вернулась. Еще хочу сказать о боли, она раздирает мое тело, похоже, меня переехал танк, но мужчина делает мне знак рукой, и я понимаю, что он позаботится обо мне. Пожалуй, он прав, мне нужно собраться с силами. Я закрываю глаза, вслушиваюсь в возвращающиеся звуки города.
Я вернулась.