У подножия Олимпа творилось столпотворение. Все спешили попасть на его вершину, занять на нем хоть какое-нибудь место. Шум, гам. Споры, ссоры. Ругань и драки,- творилось что-то невообразимое.
Один махал пачкой бумаг перед редактором, другой пихал первого, умоляя редактора уделить чуточку своего внимания и ему…Летали тарелки и вазы с чайными сервизами, брошенные взбалмошными барынями из поэтесс; возле редакторских столов, роились бешеные пчелки, готовые покусать кого угодно, кто окажется им не по нраву, либо косо посмотрит в их сторону.
Вот, взъерошенный поэт, размахивая долгожданным пропуском-билетом на вершину, получил внезапный удар с боку в челюсть, осел, выронил билет, и уже неизвестный радостно устремился на Олимп.
Мое внимание привлек странный шум, царивший в некотором отдалении от моего положения. Спросив соседа-попутчика о том, что там происходит, и не услышав ответ, я попытался протиснуться сквозь толпу. Но чье-то пегасье копыто лягнуло меня, отбросив назад и опрокинуло навзничь…
…Небо…Высокое небо Аустерлица с проплывавшими серыми облаками, как бездонная пропасть, нависло надо мной….Стоп…Это же из другой оперы...
Я стал приходить в себя. С неба падали крошки, как манна небесная. Показалось чье-то похрюкивающее рыло, посмотрело на меня – вопросительно, ухмыльнулось, затем исчезло.
Поднявшись, я огляделся. В противоположной стороне от подъема на вершину красовалось удобное пристанище для ночлега. Неожиданный поворот событий заставил меня пересмотреть свою позицию по отношению к Олимпу. Такового отношения я не ожидал. Зато теперь, находясь на дне ущелья, я выстроил себе неприметную хижинку возле самого горного потока, наслаждаюсь пейзажами и слушаю музыку журчащего ручья...
2005