60 И был вечер…
(Начало Повести http://proza.ru/2008/01/27/182)
В мастерских полка соорудили подобия трапа, и началась эвакуация пассажиров. Автобусами всех перевезли в гарнизонный Дом офицеров. К нам, в кабину, зашел полковник авиации. Мы все встали. Бутылка из-под коньяка покатилась по проходу навстречу ему. Он остановил её ногой и отпихнул под кресло.
- Здравствуйте, товарищи! Я - командир полка. Полковник Степанов.
- Здравия желаем, товарищ полковник!
- Так кто тут пилотировал самолет?- спросил он.
- Старший лейтенант Лукьяненко, - ответил я.
Он, пожав мне руку, сказал:
- Ну, что сказать? В принципе, ты молодец… У тебя есть чувство земли. Будешь неплохим пилотом…
- Не буду, товарищ полковник… Я штурман военно-морского флота и офицер военной разведки.
- Так ты - универсал…. и швец, и жнец?…
- …и на дуде игрец, - добавил я, и вздохнул.
- А в каком полку там летал?
- В пятом… гвардейском…
- Да ты что? Кто командир? Дубинин?
- Так точно. Полковник Василий Михайлович Дубинин…
- Ну, как он?
- Сказал, что если я буду копировать его посадку, то даст по шее.
- Он может… Как тебя зовут, парень?
- Сергей.
- Слушай, Серёжа, будешь ужинать у меня. Расскажешь,… там у нас много знакомых.
- Есть, товарищ полковник!
- Меня зовут Николай Андреевич.
- Товарищ полковник! - обратился я,- Разрешите представить наш “экипаж”…. Прежде всего – доктор …
- Молчанова,- сказала Светлана, подавая полковнику руку.
- Очень приятно, доктор. Я так полагаю, что только благодаря Вашей вдохновляющей красоте пилот смог справиться с этой нелегкой задачей…
- Он, Николай Андреевич, поседел…
Все внимательно посмотрели на меня.
- Серега…- сдавленным голосом прошептал Василий и обнял меня.
- Седина – украшение мужчины…- сказал полковник.
- Насмотрелась я по госпиталям на этих седых мальчишек…
Снова, совсем рядом, грохнул гром. Светлана вздрогнула и грустно посмотрела на меня.
- Представьтесь командиру, товарищи офицеры, - сказал я остальным и включил освещение салона и кабины.
Группа Катышевского представилась, и полковник сказал:
- Ну, что ж, друзья, теперь пойдемте… Предоставим самолет для осмотра комиссиям.
После всех опросов прибывшими следователями и комиссией ГВФ нас разместили отдельно от остальных пассажиров в маленькой гостинице, на территории аэродрома, в отдельных номерах. Побрившись и переодевшись в свою военную форму, я прибыл на званый ужин к командиру полка на посланной за мной машине. Меня приветливо встретила его жена Адель Моисеевна, сам Николай Андреевич был еще в штабе. Ужин на четыре персоны был накрыт в гостиной.
Мы с хозяйкой разместились на большом диване и она сказала:
- Немножко подождем,… Николай Андреевич подъедет, а дочь сейчас выйдет… ей немного не здоровится.
И она громко позвала:
-Марина! Доченька! Ты долго еще там?
Из дальней комнаты ответил чистый, но слегка усталый девичий голос?
- Мам! Уже иду…
Из комнаты вышла невысокая стройная девушка. Прическа "а ля Мирей Матье" придавала ее загорелому лицу какое-то загадочное выражение. Я поднялся и сделал ей шаг навстречу и с легким полупоклоном сказал:
- Сергей…
Она протянула мне руку:
- Марина…
И в ответ на мою попытку поднести руку к губам, поспешно убирая её, добавила:
- У нас в этих диких степях не принято целовать руки дамам… Вы уж извините, Сергей…
Я развел руками:
- В чужой монастырь…
Она села на мое место на диване и, смерив меня насмешливым взглядом, сказала:
- А Вы, пожалуй, ловелас…
- Марина! Как тебе не стыдно!
-Ничего, Адель Моисеевна, чем бы дитё… и потом, Мариночка, простите великодушно,… а что это за слово? Мы это не проходили…
- Ну, это… как Вам объяснить… Ты ведь не поймешь…
В её глазах таилась какая-то боль и обреченность, усталость и вместе с тем дерзкий вызов всему и всем. Что-то в душе этой красивой девушки ломалось неумолимо и безнадежно… И я сказал почему-то по-французски:
- Vous avez raison… (Вы правы….), и глядя пристально ей в глаза, про себя подумал: "Бедный больной ребенок…"
- Мам! Ты смотри, он еще выражается… Хулиган…
Её мать, закрыв лицо руками, простонала:
- Боже, Риночка…
- Адель Моисеевна, не волнуйтесь,… все будет в порядке. Я понимаю её…- и, подойдя к Марине вплотную, взял за обе руки и, глядя в глаза, тихо, но твердо, сказал:
- Вставай… Пойдем к тебе…
Она медленно стала подниматься. Я видел в ее глазах удивление и всё ту же боль… Вдруг девушка закричала каким-то сдавленным, утробным криком:
- Мамочка, мама, мамуля… я не хочу жить… я… я… не хочу,…- кричал, захлебываясь, этот голос и все её дрожащее естество.
- Девочка моя! Что ты говоришь! Деточка любимая… - голос матери…
В мое душе возникло что-то необычное и стало расходиться мелкими пузырьками, как от шампанского. С болью в сердце, прижал её хрупкую фигурку к себе и неожиданно прошептал медленно ей на ухо:
- Все пройдет, все пройдет, пройдет все… У тебя будут дети… Маленькие девочки и мальчики… Маленькие мальчики и девочки… У тебя… Дети… Красивые… Маленькие… Шаловливые. Ты чистая,… чистая,… светлая душа…
Она начала дрожать и опускаться на пол. Подхватил на руки и понес в ту комнату, откуда вышла. Это, как я понял, была её спальня. Адель Моисеевна, забежав вперед, открыла дверь. Усадил девушку на кресло, сам сел рядом на большой мягкий подлокотник. Взял её руку,…тонкая девичья,… частый пульс, как у испуганного воробышка… Пальцами медленно, почти не касаясь, стал проводить от кончиков её пальцев до локтя и обратно.
Девушка притихла, перестала дрожать. С удивлением посмотрела на свою руку, а потом на меня… Я молча продолжал. Хлопнула входная дверь, по-видимому, пришел Николай Андреевич. Хозяйка поспешно вышла.
И вдруг во мне, в самом центре моего эго что-то произошло. По коже пошли мурашки… Исчезает реальность,… наплывает чернота,… должен ее преодолеть, концентрируюсь, как несколько часов назад за штурвалом того, почти беспомощного самолета.
В памяти всплыли кадры: я и пожилая женщина (доктор Варвара Станиславовна) на коленях перед распростертым ребенком,… она что-то говорит… Я сейчас повторяю те слова… Но я их незнаю… Напрягаю память,… болит голова… (неужели рецидив контузии…). Должен сказать их,… должен,… должен…
Должен. Должен был убить того разъяренного быка, должен был уничтожить тех колдунов племени каннибалов, должен был отдать крокодилам врага (но всё же человека…).
Зной саванны. Пулемет раскалён,… некогда остудить. Эти, бегущие на меня, из другого племени – храбрые, отважные воины. У нас потери, нет воды. Раненые, истекая кровью, молча умирают. Мне некогда оказать им помощь. Я должен руководить боем. Должен…
Господи! Зачем всё это? Да,… меня предали люди, но Родина,… Родина… Мне хочется плакать… Застрявший в горле ком не дает говорить. А говорить надо,… надо… Говорю,… говорю,… говорю… те слова, которых незнаю.
Вошли встревоженные родители.
- Давай скорую, - прошептала Адель Моисеевна.
Не прекращая говорить те воздушные слова, не глядя на вошедших, сказал одно слово:
- Нет!
Продолж.:
http://www.proza.ru/2008/11/15/586