На прощальном ужине вино уже не горело творческим пламенем, над чашей не поднимался фонтан слепящих искр. Высокая речь еще струилась ручьем, но настроение было не то. Лучшее время для коллективного труда и подвига осталось позади, харизма уходила последними каплями. Все выступавшие как будто по команде свыше принялись строить печальные лица, хотя об этом пока никто их не просил. Затем долго и молча сидели, грустно и внимательно глядя в центр стола, в неясное зеркало чаши. Каждый искал в себе и у других следы улыбки, но видел лишь воспаленные глаза. Сознание мерцало, стремясь ухватиться за тонкую нить-паутинку. Среди полумрака вдруг посветила положительная эмоция, и я пытался немного подержать ее в ладонях, прежде чем позволил надолго упорхнуть. Под конец стали расходиться во всех направлениях – у кого еще были силы. Остальные, недвижные все больше поражали бессмысленностью взгляда.
**
На пустых и смертельно белых улицах Иерусалима вопили только древние камни. Львы бродили молчаливыми призраками, помахивая кончиком хвоста. Однако расслабляться не следовало: снова и снова приходилось уклоняться от падающих кирпичей и острых обломков стен, а также шальных пулеметных очередей. Осла мне так и не выдали, а слишком резвые арабские жеребцы и тем более верблюды, исконно обладающие дурными манерами, были просто опасны. Пришлось пойти пешком, невзирая на распадающиеся ботинки и горящие язвы ног. Разукрашенные могилы предков и святые памятники интересовали меня мало: речь шла о куда более серьезных вещах. По правилам я должен был сразиться насмерть с кем-то, а по другой версии – лишь вовремя погибнуть. Размышления несколько скрашивали дорогу. Овраги и плиты, торчащие из-под земли, чередовались с многоэтажками, неясно откуда выросшими – грибной дождь ведь только предстоял. Подходя к эпицентру событий, знаменующих конец истории, я ощутил жаркую дрожь, а затем потемнело в глазах. Тогда я прикрыл их, чтобы не ослепнуть.
**
В едва освещенном вагоне трамвая я протянул водителю пару золотых монет и попросил ехать в центр, да побыстрее: дело близилось к полуночи. Остальные пассажиры не стали спорить, и даже наперебой подсказывали дорогу в извилистых и темных переулках. Не снижая скорости и не имея шансов оглянуться, мы преодолели безжизненные пустыри, низкие арки в проемах желтых домов и короткие туннели. Несмотря на шлагбаумы и светофоры, все-таки успели по расписанию. Статуя на главной площади светилась холодным пламенем. Я просто обошел ее по часовой стрелке и, решительно дернув тяжелую медную дверь, вступил в пустой собор. На алтаре горел увядающий куст терновника, и я сорвал с него последний цветок. Все вокруг содрогнулось и зазвенело, мир стал оживать.