Ты инертен, это Семён говорил всегда себе, когда после трёх стаканов возвращался домой, после работы. Путь дорога вела через лесок, где в 1812 году закапали французов. На удобренной почве росли огромные дубы, и в дубраву захаживали кабаны, пожрать желудей. В один из дней, Семён превысил дозу алкоголя, на два стакана и в состоянии мог сказать только "Ты". Скорость движения понизилась втрое, и темнота застала Семёна, как раз под сводами дубов. Когда этот момент наступил, он видимо протрезвел не много, и уже смог сказать, "Не инертен", но, сказал это, видимо из последних сил, поэтому и рухнул в колею. По этой дороге ездили только трактора, и колея была глубокая. Упав лицом вниз, с руками по швам, как раз в размер колеи, он не смог пошевелиться. Регулярная перевозка навоза по этой дороге, создала толстый слой навозной жижи, которая и позабивала ему рот и нос. Смерть наступила быстро, скажут потом анатомы, но Семен, её и не заметил. Он отрезвел, толи от холода конвульсий, толи от холодного навоза. Не поняв произошедшего, он поднялся, как уставшая неваляшка, но увидев себя лежащего, повалился уже на спину. С час, лежало мёртвое и живое от одного. На первых минутах второго часа, Семен-мёртвый начал подниматься, как обыкновенный человек. До него уже дошло, что он покойник. Но эта новизна, его не удивила, он уже умирал, по пьяне, на несколько минут, и сейчас понял, что кранты навсегда. Он много читал о потустороннем мире, и знал, что невидим, и что если заговорит, то его никто не услышит, но то, что увидел через минуту, не ожидал никак. Семен был грамотный парень, начитанный и заученный, и сразу догадался, что доносившийся говор, который он услышал из-за дубов, принадлежал франкоязычным людям. Французов он считал вечно простуженными и относился к ним, как к людям, живущих одним днём. Их язык он учил с ватой в ноздрях. Слова "лягушатники", по французки, сами по себе вырвались в сторону гундосивших. Они умершие двести лет назад, знали, что это обращение могло относиться только к ним. Они вышли на зов, чёрными пятнами, и пятен этих, было штук двадцать. Семен, не испугался, нет, он смело пошел на встречу. Он не понимал, почему ещё не улетучился ввысь и хотел узнать, в чём причина. Встреча двух разностей времени, произошла на поляне, с пятном звёздного неба над ней. Сухостойные тела французов в дранье, и их длинные носы, ну просто заставили Семёна засмеяться, и смех этот был живому подобный. Этот смех можно назвать и заразительным, так как он был поддержан французами. Смех французов, не понравился Семену, напоминал визг подрезанного поросенка, и его бас с прононсом разнёсся в этом параллельном мире. По русски его слова выглядели бы так, - Вы, что уроды худосочные, смеетесь надомною? Вы должны аплодисментами, встретить моё появление пред вами? - это видимо напугало французов, и они струями тумана исчезли из виду. Сёма растерялся, он хотел общения, а они испугались.
Одиночество, надоело часа через два, и ему в голову пришло, запеть "Марсельезу". Его басовитый голос разносился над лесом. Деревья, окружавшие его, макушками шарахнулись от него, и от чуждого им языка, образовав своеобразный рупор в небо. Но французы не появлялись. Появился старичок, горбатенький, с кривой палкой и обратился к Семену.
- Ну, и что орём? Умер, так молчи, живые тебя не услышат, а в природу ты внёс беспокойство. Мертвяки французские, к тебе не подойдут, запрет у них на тебя. Ты человек русский и умер на своей родине. Они здесь чужие и окружающий мир их не принимает, и бог не берет. Изгои они. Тебя тоже боженька забыл, не лестно видимо при жизни к нему относился...
- Дед, вот кто ты есть? Тоже покойничек?
- Я проводник, для таких, как ты. И я никогда не умирал, но и не был живым. Я разностороннее существо.
- Понятно! Ты можешь бродить по обе стороны человеческого существования. И где тебе больше нравится? В жизни или в смерти?
- Наверное, в смерти, там нет суеты, в борьбе за выживание.
- Дед, видимо мне туда надо, но без тебя. Ты мне только объясни дорогу.
- Тяжело будет тебе попасть. Для этого тебе надо будет взять с собой посох, оружие, и запас продовольствия. Тяжел будет путь по горам в царство мёртвых.
- Так! Дед, а зачем мне вся эта канитель?
- Ну, положено! Для таких как ты, вовремя не вознёсшихся на небеса.
- Хорошо! Надо, так надо. Посох! Зачем он мне нужен! Я совмещу. Из погреба возьму СКС с оптикой и побольше патронов к нему. РПГ и штук тридцать гранат для него. Три ящика водки, ведро селёдки, и можно в путь. А, ещё мешок "лимонок". Тяжеловато будет, но впрягусь в телегу, и спокойненько отправлюсь в своё последние путешествие. Чего смотришь, дед? Размечтался я?
- Нет! Ты имеешь право выбора, тебе необходимого.
- Вот и отлично! Пойду домой соберусь.
- А это не к чему. Всё, что ты посчитал нужным для себя, в этом вознесении, уже здесь.
Семен, обомлел. Действительно, всё, что он хотел взять в путь, оказалось рядом с ним. И даже хомут.
- Дед, ты просто волшебник, и знаешь что, давай выпьем, за моё отбытие. Ну, что бы дорога без ухабов, и разбойников.
Семен подошел к четырёхколесной телеге, где было всё им выбранное, взял бутылку водки, и привычным ударом по донышку, выбил пробку и протянул деду. Дед не отказался, а спокойно выпел полбутылки, перед этим сказав тост, " Да доберись до царства мёртвых, целеньким".
Семен, допил, крякнул, закусил пол селёдкой с головы, и проговорил.
- Дед, а по какой дороге мне идти? Ведь здесь все дороги ведут к магазину.
- А вот, как только возьмешься за оглобли, сделаешь первый шаг, так и окажешься в приграничье живого и мёртвого.
Семен сделал, этот первый шаг, и вместе с телегой оказался по ту сторону жизни. Разницы сторон он не почувствовал, только подумал, что надо выпить за прибытие. Пройдя десять шагов в потустороннем мире, он остановился, и выпил бутылочку.
Соотнести понятие дорога, к впереди простирающемуся предгорью, поросшему травой, было нельзя, и Семен на минуту впал в замешательство, и успокоился, когда увидел несущегося на него всадника. Типа, есть, у кого спросить. По мере приближения, Семен стал задавать себе один и тот же вопрос, " Что всадник крутит в руках". Когда до кавалериста осталось метров сто, Семён сам себе и ответил, " Ятаган, мать твою", и бросился к телеге. Карабина он не нашел, и схватил заряженный гранатомёт. Семену хватило секунды, что бы положить его на плечо и развернутся к нападавшему.
Снаряд попал прямо в грудь, прикрытую кольчугой, и не стало носителя её. Семен расстроился, ему было жалко лошадь, которая ещё дышала, раздувая ноздри, когда он к ней подошел. Рядом с лошадью лежала и голова, в остроконечном шлеме. Семен снял шлем и поднял голову за волосы, повернул к себе лицом, и заговорил.
- Ну, что мил человек, я плохого тебе сделал? Молодой! Жил бы, да жил! И, что за привычка у правнуков Батыя, саблями махать, не сказав не слова! Чушь какая-то получается. Я мёртвый, по раскладу, убил на пограничной полосе, чёрт знает кого.... А может чёрт и знает, подослал ко мне убивцу, что бы я не добрался в царство мёртвых.
Час, он хоронил убитого. И когда зарыл его в землю, не знал, что поставить на могилу, толи крест, толи камень. Остановился на камне, на который возложил шлем. Достал пузырь водки, селедочку, глотнул.
- Странное все-таки существо человек, только что, меня хотел убить этот басурман, а я пью за упокой души его грешной...
И тут голос за спиной.
- Это конечно непорядочно, убивать с первых шагов нахождения здесь, но что похоронил, спасибо.
- Дед! Что за дела? На меня, мирного путника, с первых шагов путешествия, нападает головорез, одетый, и формой лица, как татара-монгол!
- Это было просто пугало, оно хотело тебя напугать и отогнать обратно. Ты его убил, и создал себе проблемы, да, и мне тоже. Теперь мне придётся следовать с тобой, что бы как-то ограждать тебя от нападений.
- Дед! Не зря я его грохнул, это пугало косоглазое. Теперь мне не скучно будет в дороге. Выпьешь, на посошок?
- Не! Здесь за границей, мне уже нельзя. Вот дал мне бог наказание!
- Так ты здесь в наказание? Отрабатываешь грехи?
- Да ты теперь моё наказанье. Придётся тебя теперь провожать до самой реки.
- До реки? Старый! Да я полгода не мылся! Поехали!
Семён без усилий тянул телегу. Он был мёртв, а мертвые не устают.
Они шли по степи, и суслики с сурками здесь не свистели. Шуршание травы под ногами и колесами, создали в голове Семёна тупость однообразия. Он иногда смотрел на деда вопросительным взглядом, но самому что-то сказать, мешала окутавшая тупость. Это продолжалось долго, и длилось бы дальше, но выскочивший из-за бугра динозавр, с крыльями, именно это сравнение промелькнуло у Семёна в голове, заставил Семёна заулыбаться, а старика спрятаться за "корму" телеги, откуда он грустно заговорил.
- Ну вот, послали дракона. Сейчас взлетит и превратит нас в жаркое.
- Дед! Ты мёртвый, и думаю, здесь нам, невозможно быть мертвее мёртвого. Да и вообще ты теперь должен меня защищать! Так! С тобой всё ясно! Придётся самому спасать свою... смерть. Во! Умора! Я всё ещё считаю себя живым, хотя моё тело валяется бездыханное в колее и в дерьме. А здесь, я опять и в силе, и в теле. Интересная штука смерть!
Семён отпустил оглобли, и они с треском упали на землю. Дракон потихоньку приближался волоча крылья по траве. Его взгляд был устремлён в их сторону и наверняка на них. Семён, как заправский охотник целился в правый глаз. Солнце было за спиной дракона и когда "зайчик" от оптики попал на глаз, раздался выстрел, и сразу за ним и второй, в левое, око. И тут началось. Струя огня, как из огнемёта, подожгли траву в десяти метрах от Семёна. Столбы пыли поднялись в месте, где дракон крыльями бил о землю, как подстреленный ворон. Рёв боли и бессилия разнёсся над степью.
А Семён тем временем нажал на крючок гранатомета, и через три секунды снаряд разорвался прямо в пасти дракона, а через минуту, Семен на ладони подбрасывал десятисантиметровый, долетевший до него, драконий зубик, приговаривая.
- Дед! Вот говорят! Драконы! Драконы! Сказочные герои! А ведь это просто крылатый динозавр, умеющий пользоваться огнеметом! Ну, что ты на меня смотришь! Опять пугало?
- Ах, Семён, Семён! Животина, может вышла погулять! А ты прощелыга ему сразу пулями по глазам, а потом гранатой в голову, беспомощному. Конквистадор проклятый!
- Дед! Ты, что мне сказал? Жди неприятностей! И, что я мог подумать после этого, увидев чудовище? Только то, что, это и есть, та самая неприятность! Вот если бы он был с человечьей головой, я бы, может быть, и подумал бы, куда его подранить.... Да, ты сам сказал, что из нас сейчас будет делать шашлык. И не говори, что они едят одну траву-лебеду! У него пасть! Мангал! Ладно! Ладно, дед! Предупреждай теперь, когда шмалять, когда нет. Поехали! Объедим эту мифологию. Так и хочется сказать, что не смогу смотреть ему в глаза!
Солнце, багровой лысиной торчало над одной из гор, когда Семён захотел хлебнуть водочки. Он удивился, что не делал этого так долго. До него не доходило, что он мёртв, и царство мёртвых, для него было новым местом обитания, куда он сейчас и направлялся, по бездорожью.
- Дед! Водку будешь?
- Хрен с ним! Наливай!
Замахнув по пол бутылки, они уселись на траву. Их взгляды, были устремлены на заходящие Солнце.
- Дед! Никто не знает, откуда появилась жизнь на Земле и никто там сейчас не знает, что будет с человеческой душой после смерти. Да и что такое душа, не понимает никто.
Грустно мне старик. Что я буду делать в этом царстве мёртвых. Ты, кстати, там был?
- Нет. Я там не был. Брожу всё у порога. Встречаю и провожаю таких как ты. Кручусь между жизнью и смертью.
- А, далеко ещё до реки?
- А, дён пять.
- Дед! А почему ты, так резко изменился, когда я взорвал крылатого? Типа невинного я убил?
- Да это же уже мир мёртвых, и мне кажется, что за нами следят. Чисто по-человечьи, я испугался дракона, когда увидел его. Второй раз, испугался уже как мёртвый. Ведь я присутствовал при убийстве, и не помешал этому. С тобой всё ясно, не докажешь своей невиновности в грехах, на суде, перед входом в царство мёртвых, а во мне ещё теплится надежда, что попаду туда, но где-то далеко, далеко, в пятках.
Дед встал. Поднялся и Семен.