Я леший! Сучковатый парень с дуплом в башке, в котором по весне птахи вьют гнездо.
Я люблю свой лес, болото в нём с островком, на котором я и живу.
Сейчас осень и болото служит аэродромом для перелётных птиц. Они суетливые и шумные! От их взлёт – посадки, можно сойти с ума. Если честно это со мной уже произошло. Я сошел с ума! Правда мало понимаю, что это значит, но разговоры птиц уже слышу. Я конечно наполовину деревянный и так, но становлюсь деревом полностью, когда слышу, о чём они говорят.
Главной темой взрослых особей, являются дети рождённые летом, а затем уж истории, перефразированные от «Гадкого утёнка».
Молодь строит планы на будущие, и храбрится, от воспоминаний о коршунах и беркутах.
Короче, полный бедлам!
Единственное, что меня радует, так это, что я не один, жертва птичьих стай. Ещё хуже чем мне, водяному с русалкой, ведь птицы колонизировали их место обитание и теперь им приходится жить в бобровой хатке. Бобр Никифор понимает их проблему и не досаждает притязаниями на свою собственность, но на его месте кто-либо другой, давно бы их выгнал, ведь они начинаю сильно бузить, когда обожрутся мухоморов или обопьются браги из козлиного копыта.
Иногда прихожу к ним и смотрю за их празднованием небытия, … уж часто называют бобровый дом могилой.
Я в потреблении ингредиентов для безумия не принимаю участия, но иногда перемешав брагу с мухоморами, брызгаю на себя этот дихлофос, … очень уж короеды достают.
Вообще, посижу с ними, побрызгаюсь и ухожу. Правда и до осенних перелётов мы общались мало, но сейчас полоумие от одной беды, сделало из нас единое племя.
Но нам нестоит, так уж сильно жаловаться на этих птиц, да ещё и перелётных. В соседнем лесу у залива, прижились бакланы, так они пообосрали пол леса, и деревья погибли, стоят теперь серыми памятниками Гринпису.
Скорей бы зима! Прикинусь пнём и буду спать до весны, пока не разбудят перелётные птицы, да или кто-то из них не начнёт оборудовать в моём дупле гнездо.