Глава 8
Дни шли за днями, приближалась зима, а от Ретта ничего не было слышно. Скарлетт нашла в газете колонку «От нашего корреспондента в Чарльстоне» и ежедневно просматривала ее, надеясь понять, чем живет Ретт в своем родном городе, и почему он надумал туда вернуться. Ничего интересного в газете не писали, и фамилия Батлер не упоминалась ни разу.
Скарлетт страдала. Она мучилась не только оттого, что Ретта не было рядом, рядом с нею не было вообще никого. Она просто изнывала от одиночества. Она не решалась поехать с визитом к старым знакомым из опасения, что перед ее носом захлопнут дверь. Возможно, она могла бы возобновить свои отношения с Мэйми Барт. Мэйми была толстокожей, и неоднократно сносила оскорбления от Скарлетт, так как высоко ценила свое знакомство с ней. Но Скарлетт не могла унизиться до того, чтобы первой навестить Мэйми, и про себя решила, что ни за что не сойдется опять с этими вульгарными людьми.
Она несколько раз встречалась с Коллтоном, но тот все не начинал строительство.
- Вы же видите, какие дожди, мэм? Я выкопал яму под первый фундамент, так там воды вровень с землей. А вы хотите, чтобы я начал закупку досок у мистера Уилкса. Да он сразу поймет, что тут дело нечисто! Кто ж строит дома, не возведя фундамент!
Скарлетт знала, что он прав, но ее снедало беспокойство. Эшли ничего не зарабатывает, у него, должно быть, совсем не осталось денег. Да еще эта шумиха в газетах про панику. Ежедневно закрываются предприятия, тысячи людей оказываются без работы, а потом и без крова над головой, потому что им нечем платить за жилье. Может, эта ее идея с домиками – ошибка? Вдруг даже на дешевые дома не найдется покупателей? Зачем она рискует своими деньгами именно сейчас, во время кризиса? Ну почему она дала Мелани это дурацкое обещание?
Дни стали короткими, но ей все равно было трудно заполнить их. Утром она ездила в Универмаг Кеннеди и некоторое время изводила приказчиков своими придирками по пустякам, пока не понимала, что она действительно здесь лишняя и без ее присутствия, которое их только раздражает, служащие будут работать лучше. Потом она ехала донимать подрядчика, а он отвечал ей одно и то же.
- Подождите, миссис Батлер, вот дожди кончатся, ямы высохнут, тогда и начнем фундаменты закладывать, а там, глядишь, и до досок мистера Уилкса дело дойдет…
Она возвращалась домой и не знала, куда девать себя от тоски и скуки. В безмерном одиночестве ходила из комнаты в комнату по громадному пустому дому и предавалась мукам самобичевания. Почему она осталась одна? Как она докатилась до этого? Неужели она на самом деле такая плохая, что ее никто не любит? Когда приедет Ретт?
Сейчас она была бы рада даже присутствию в доме Уэйда и Эллы, хотя раньше дети вечно раздражали ее. Она бы поговорила с Уэйдом о его учебе, почитала бы книжку Элле, купила бы ей новую куклу… . Но Сьюлин писала, что дети переболели ветрянкой и теперь сидят на карантине. Скарлетт хотела было поехать в Тару, к выздоравливающим детям, но не решилась: а вдруг именно в это время в городе появится Ретт?
Она ждала его появления в любую минуту. Она долго не засыпала, мечтая, что повернется замок, и он легкими шагами поднимется по лестнице. Если бы не коньяк, она не спала бы совсем. Она решила перехитрить всех, и себя в том числе, брала с собой в спальню бутылку и растягивала ее содержимое на пять-шесть вечеров. Если выпьет больше, на следующий день слишком долго проспит, если меньше – не уснет. Пятая часть бутылки – как раз то, что надо, и спускаться в столовую нет необходимости. Однажды вечером она обнаружила, что дворецкий не наполнил вновь графин, который она опустошила накануне. Она не решилась идти в столь поздний час через кухню в винный погреб, и вынуждена была выпить виски. Эффект был почти тот же, но только утром у нее дурно пахло изо рта и мучила жажда. Все-таки больше она любила коньяк.
Наконец дожди кончились, и установилась ясная прохладная погода. Коллтон выкачал воду из ям, и как только глина просохла, приступил к закладке первого фундамента.
Между тем приближалось Рождество. Скарлетт с удовольствием занялась подарками. У нее была уйма свободного времени, и его надо было как-то проводить. Для Эллы и Сьюзи она купила две прелестных куклы, больших, ростом с годовалого ребенка. У каждой куклы был собственный чемоданчик, полный красивых платьиц, еще этим модницам полагался игрушечный чайный сервиз из фарфора. Для младших дочек Сьюлин Скарлетт накупила кучу маленьких тряпичных куколок. Что подарить собственному сыну, Скарлетт не знала, она всегда мучалась с подарками для него. Вот Ретт чувствовал, что интересно Уэйду. Тут она вспомнила про обещание Тони Фонтейна научить ее сына тем фокусам с пистолетами. Она приобрела Уэйду два - больших, с ручками, отделанными слоновой костью, настолько похожих на настоящие, что она пять раз переспросила продавца, не прострелит ли ненароком ее сынишка себе ногу? Сьюлин она решила подарить круглый шелковый ридикюль, может быть, слишком шикарный, чтобы носить его в деревне, но Скарлетт положила во внутренний кармашек две золотые десятидолларовые монеты – это подсластит пилюлю. С выбором подарка для Уилла было просто – она купила ему очередную кожаную куртку, такую же, как в прошлом году, и в позапрошлом.
Она решила не покупать ничего для Бо. В дом Питтипэт она больше не войдет, а если пошлет подарок – может получить его обратно не распакованным, Индия на все способна! Впрочем, успокоила себя Скарлетт, сын Мелли ни в чем не нуждается, кредит Уилксов в Универмаге Кеннеди растет, и она вполне может считать это своим подарком.
С легкой грустью она вспомнила, с каким воодушевлением готовила рождественский подарок для Эшли, когда он накануне 1864 года приехал на побывку в Атланту. И сердце ее не затрепетало при воспоминании о том прощальном поцелуе на пороге дома, который она выпросила у него. Сейчас ей даже в голову не приходило подарить что-нибудь Эшли, она не хотела этого.
Подарок Ретту Скарлетт выбирала с особенным удовольствием и остановилась на золотых ножницах для сигар. Ретт много курил, и он любил такие вот изящные вещицы. Вначале она хотела отослать ему подарок, пусть без письма, но не решилась. Вместо этого она приготовила подарки своим тетушкам в Чарльстоне и написала им. Наверняка они похвастаются матери Ретта, какая она заботливая, а уж та расскажет сыну.
Интересно, пришлет ли Ретт ей подарок? Он любил одаривать ее, и делал это, даже несмотря на то, что она отказывала ему в близости. А может, он сам приедет на Рождество и поздравит ее? Провести Рождество вместе – самое лучшее, чтобы не было сплетен. Ведь он обещал ей это?
Скарлетт настолько поверила в такую возможность, что это стало ее целью - она должна приготовиться к приезду Ретта.
Украшение дома сосновыми ветками, падубом, гирляндами заняло довольно много времени. Осмотрев результаты своего труда, она засомневалась, не переусердствовала ли? Ретт может сказать, что это похоже на шалаш для великана. Она снова все переделала, гоняя слуг с лестницами из одного конца дома в другой.
Лишние ветки и гирлянды Скарлетт отвезла в свой магазин, решив, что празднично украшенные витрины вызовут у покупателей желание потратить больше денег на подарки.
Возбужденная предвкушением праздника, Скарлетт носилась по лавке, проверяя наличие товаров, которые обычно раскупаются к Рождеству.
- Где та коробка с бумажными веерами и серпантином, Кершоу?
- Я убрал ее на чердак, миссис Батлер, вы же сами приказали не занимать прилавок всякой ерундой.
- Когда это было? А сейчас Рождество на носу, веера раскупят, как горячие пирожки. Стойте на месте, я сама их найду.
Она уже спускалась по лестнице с пыльной коробкой в руках, когда услышала внизу знакомые голоса миссис Мерриуэзер и ее дочери Мэйбл.
- Мама, ты говорила, что ноги твоей не будет на пороге магазина Скарлетт.
- Тише, приказчик услышит. Мы обошли почти весь город, и нигде нет черного вельвета. Без него мне не закончить свой наряд. Не может же Королева носить цветную накидку?
Скарлетт нахмурилась, прислушиваясь. Какая королева? О чем они толкуют?
- Нет, мэм. У нас нет черного вельвета. Последнее время он не пользуется большим спросом, - это был голос приказчика.
- Я так и думала! – Миссис Мерриуэзер была расстроена. – Пошли, Мэйбл.
- А может, мы посмотрим перья для моего костюма Покахонтас, раз уж мы здесь?
- Купим в другом месте. Нам действительно не следовало сюда заходить, а вдруг нас кто-нибудь видел?
Грузные шаги миссис Мерриуэзер замерли у порога, потом хлопнула дверь.
Скарлетт вздрогнула. Это было, как пощечина. Старая гвардия решила не посещать ее магазин. Но если бы только это? Кто-то устраивает костюмированный бал, а ее не пригласили! Ее праздничное настроение моментально испарилось. За что все презирают ее? За то, что не дала Эшли свалиться в могилу? Да пусть бы он сломал себе шею, лишь бы она могла вновь появляться в обществе, ходить на балы, танцевать, веселиться. Она засохнет от одиночества в этом гигантском склепе на Персиковой улице!
Спустившись с лестницы, Скарлетт кинула на прилавок коробку и объявила, что едет домой. Ее душили гнев и стыд: наверняка приказчики слышали, о чем болтала здесь старая дракониха со своей дочерью.
На столике в холле ее ждала свежая газета.
По привычке она, прежде всего, прочла колонку из Чарльстона.
Статья была посвящена предстоящему радостному событию: впервые после войны в городе пройдут скачки. Большая часть сообщения была занята описанием довоенных скачек в Чарльстоне и сезона балов, которые обычно проходят после Рождества.
«Конечно же, Ретт будет и на скачках и на балах! - зло подумала Скарлетт, - он будет веселиться, ухаживать за женщинами, а я…».
Слезы от обиды на все на свете застилали ей глаза, и она в бешенстве отбросила было газету, но тут ее внимание привлек крупный заголовок «Первый карнавал в Атланте».
Она поняла, что именно об этом говорила миссис Мерриуэзер, и быстро пробежала глазами заметку.
«По инициативе Двенадцати Ночных Весельчаков, организации, совсем недавно основанной в нашем городе выдающимися представителями общественных и деловых кругов, принято решение провести в Атланте Рождественский карнавал, который своим великолепием должен затмить знаменитый Новоорлеанский Марди Гра.
Праздник начнется грандиозным шествием, которое откроет Король карнавала, сопровождаемый своей свитой и вереницей нарядно украшенных платформ, олицетворяющих собой процветание промышленности и торговли Атланты. Ожидается, что это зрелище будет весьма внушительным, и праздничная колонна растянется на целую милю. Все жители города приглашаются посмотреть парад.
Празднование закончится костюмированным балом, который пройдет в Оперном театре. Комитет Весельчаков разослал двести приглашений на маскарад Достойнейшим Рыцарям и Прекраснейшим Дамам Атланты».
«Черт бы их всех подрал!» - Скарлетт скомкала газету и зашвырнула ее в дальний угол. Они все будут веселиться: и Ретт в Чарльстоне, и все ее знакомые в Атланте, и только она…
Не выдержав, она горько расплакалась. Ну почему именно ей, такой веселой, приятной в обхождении, так любящей танцевать, отказывают в удовольствии? Никто не пришлет ей приглашение на этот бал. Она плакала долго, пока Панси не постучала в дверь и не спросила, пора ли подавать обед.
Скарлетт кончила всхлипывать, вымыла лицо и посмотрела на себя в зеркало. «Я не буду думать об этом сейчас. От слез у меня уже глаза покраснели, и нос распух. Но потом, потом я обязательно что-нибудь придумаю!»
В этот день она впервые выпила за обедом, не дожидаясь вечера, когда все слуги разойдутся спать. Ей плевать, что они будут шушукаться между собой. Среди них нет никого, кто в прошлом прислуживал в доме О’Хара, а значит, ей некого стесняться. Да и что дурного в том, что она выпьет за обедом рюмочку-другую бренди? Ей просто необходимо взбодриться.
Вечером она напилась так, что спала как убитая. Оказывается, есть способ забыться и не терзаться полночи от всяких горьких мыслей.
Наутро у нее с похмелья разламывалась голова. Она еле нашла в себе силы позавтракать. Но крепкий кофе помог ей прийти в себя. Вновь перечитав скомканную газету, ей в голову пришла одна мысль. «Вереница нарядно украшенных платформ, олицетворяющих собой процветание промышленности и торговли…». Универмаг Кеннеди будет участвовать в этом параде, и пусть они попробуют не присудить ей первое место за украшение платформы. Уж она постарается сделать так, что остальные участники лопнут от зависти.
В это же утро она послала Кершоу подать заявку на участие в шествии. Когда он вернулся, выяснилось обрадовавшее ее обстоятельство. Участие в параде обойдется ей в кругленькую сумму вступительного взноса, зато вместе с разрешением она получит два приглашения на маскарад.
Это укрепило ее веру в то, что при помощи денег можно добиться многого.
Она пойдет на этот костюмированный бал, несмотря на то, что там думает Старая Гвардия, и она будет веселиться и танцевать, не боясь быть узнанной. До дня карнавала еще уйма времени и теперь ей есть чем его занять.
Она заполнит свои одинокие вечера, обдумывая украшение платформы, которая будет представлять ее магазин. Ее надо сделать столь ослепительной, чтобы все конкуренты выглядели жалко.
Кроме того, ей надо сшить бальное платье, и это должно быть что-то особенное – ведь она впервые в жизни идет на настоящий костюмированный бал. Интересно, что заказали остальные, какие вообще требования к маскарадному наряду?
Портниха миссис Поль просветила Скарлетт в этом вопросе. Костюмы должны олицетворять собой какой-то персонаж. Например, ей заказали костюм Ночи – синий вельвет с вышитыми серебряными звездами, костюм Бутона – тюлевое бальное платье, усыпанное розочками, костюм Пастушки – платье в мелких складочках с белым миленьким фартучком. Скарлетт спросила, не заказывал ли кто-нибудь костюм Королевы и Пакахонтас? Миссис Поль ответила отрицательно. Скарлетт злорадно улыбнулась. Конечно же, старой мегере жаль денег на лучшую портниху в городе, они с дочерью будут шить свои жалкие наряды собственноручно.
Скарлетт пообещала миссис Поль заехать завтра, как только определится с выбором костюма. Портниха попыталась возражать, жалуясь на то, что даже с двумя недавно нанятыми швеями не справится с той работой, которая у нее уже есть.
- Наймите еще одну, - беззаботно посоветовала ей Скарлетт. – Вы же знаете, что я умею быть щедрой, вряд ли кто-нибудь в этом городе делал вам больше заказов, чем я.
«К тому же счет будет оплачен из кармана Ретта», - мысленно добавила она и улыбнулась.
Дома она перебрала кучу модных журналов, но все было не то. Ей ведь нужен маскарадный костюм, а не просто красивое платье. Идея пришла ей в голову, когда она, в ожидании обеда, раскладывала пасьянс. Король не хотел ложиться на нужное место, путь ему закрывали дама треф и дама червей.
Дама! Ну, конечно Дама! И обязательно Дама червей. Ей до колик надоело носить черное, это будет наряд из темно-красного бархата. И плевать на еще не окончившийся обычный траур, ее ведь никто не узнает под маской. Итак, это будет бархатное платье с длинным шлейфом, отделанным мехом белой лисицы. Во время танца она будет перекидывать шлейф через руку и это будет так шикарно! Можно будет украсить платье красными стекляшками, похожими на рубины, она не пожалеет для этого игрушечных бус Эллы. А остальные украшения… Хорошо бы надеть бриллианты, но у нее нет полного гарнитура. Ретт, обычно щедрый, не дарил ей бриллиантов, кроме того кошмарно вызывающего обручального кольца, которое она не решалась носить, уж слишком большой и тяжелый был камень. Муж с радостью покупал ей другие украшения, но предпочтение отдавал жемчугу. У нее куча прекрасного жемчуга. Она выбрала в шкатулке широкий браслет из мелких камней, очень изящные сережки с подвесками и длинную нитку бус. Второй такой же она украсит свою прическу, о которой тоже стоит подумать.
Представив себя в этом наряде, она признала, что жемчуг прекрасно будет сочетаться с опушкой ее шлейфа.
Скарлетт была так рада предстоящему празднику, что даже стала напевать. Все не так уж плохо, если в жизни есть маскарады!
В предпраздничные дни вся Атланта готовилась к карнавалу. По приказу мэра знамена, флаги и ленты украшали каждый фонарный столб и каждый фасад на маршруте шествия. Скарлетт тоже обвила лентами и бантами ограду, к которой обычно привязывали лошадей возле ее магазина.
В ожидании парада улица заполнилась публикой, казалось, весь город высыпал посмотреть на карнавал. Всем хотелось испытать это ощущение веселья, праздника в столь нелегкие дни. Многие пришли с детьми, и Скарлетт почувствовала сожаление, что Элла и Уэйд все еще на карантине, им бы понравилось это зрелище. Но вскоре она забыла о своих детях – приближалось шествие. Чтобы лучше видеть, Скарлетт взобралась на тумбу рядом с воротами.
Парад открыли герольды в средневековых костюмах и конные рыцари в картонных латах. Среди герольдов Скарлетт заметила дядюшку Генри. Индюшачье перо лихо свисало с его берета. Молодец, старик!
Следом медленно проехали в своих колясках Придворные Дамы. Представители Старой Гвардии были в масках, но Скарлетт многих узнала. Вот Мэйбл с перьями на голове, вот миссис Мид в лавине синей тафты, вот миссис Элсинг и миссис Уайтинг…
Королева миссис Мерриуэзер выглядела весьма внушительно в своей черной вельветовой накидке, вместо горностая украшенной полоской белой ткани с черными крапинами. Скарлетт отвернулась, когда Королева, милостиво кивая, скользнула взглядом по приветствующей ее толпе.
После небольшой паузы под бурные аплодисменты и вопли показалась платформа, на которой был установлен трон Короля карнавала. Доктор Мид пыжился изо всех сил, чтобы придать своей фигуре внушительность, от напряжения у него даже усы топорщились, но все же он выглядел смешно: старое худое лицо с впалыми щеками возвышалось над необъятными из-за подложенного ватина плечами в красно-белой накидке. «Жалкий паяц, - мстительно подумала Скарлетт, - никогда не забуду, что ты сказал мне на кладбище».
Вслед за королевской платформой шел оркестр, играющий «Дикси». Пять музыкантов были одеты в военную форму Конфедерации. У Скарлетт защипало глаза, когда она услышала звуки гимна Конфедерации. Потертые мундиры музыкантов были тщательно вычищены и выглажены, пуговицы блестели… Впереди всех шел однорукий ветеран, он нес боевое знамя Конфедерации, выгоревшее, потрепанное в боях, но гордое знамя.
Никогда Скарлетт не думала, что будет вспоминать войну с таким чувством, со слезами гордости на щеках. Шерман сжег Атланту, янки разграбили Джорджию, но им не удалось сломить дух южан.
Вдруг в памяти у нее всплыли слова старухи Фонтейн: «Мы как гречиха, гнемся, но не ломаемся. Пройдет буря, и мы опять поднимемся, такие же прямые и сильные, как прежде».
Патриотическое чувство при виде маленького оркестра ветеранов охватило не только Скарлетт, она видела слезы на глазах окружавших ее людей. Мужчины с непокрытыми головами отдавали честь флагу и стояли так, пока музыка оркестра не замерла вдали.
А перед зрителями уже проезжали праздничные платформы, подготовленные виднейшими предпринимателями города. На платформе ткацкой фабрики громоздился станок, механические мастерские порадовали горожан громадными слесарными инструментами из папье-маше.
Скарлетт с нетерпением ожидала появления своей повозки с платформой. Она потратила немало фантазии для ее украшения, а также денег на гофрированную бумагу и блестки. Платформа должна была представлять собой изобилие: тут были пустые бочонки с надписями «мука», «сахар», «патока», «кофе», куча блестящих столовых предметов, стиральные доски, ведра, седла, а также несколько рулонов ткани. Скарлет от всей души надеялась, что не пойдет дождь, и ткань не испортится.
Она скептически посмотрела на последнюю платформу – это были ее конкуренты из недавно открывшегося неподалеку от вокзала магазина. Их повозка была украшена довольно скромно, зато стоявший на ней парнишка в костюме эльфа разбрасывал направо и налево конфеты. Кершоу выказывал беспокойство по поводу конкурентов: те сбивали цены, и он опасался потерять клиентов. Глядя на летящие конфеты, Скарлетт решила, что выбрасывание денег на ветер никогда не приводило к успеху в бизнесе. Главное – ассортимент, нарядные витрины и внимательное отношение к покупателям.
Шествие закончилось, и толпа стала расходиться. Скарлетт тоже поторопилась к дому, она промерзла на ветру, хотя на ней была нарядная меховая шляпка и накидка из рыжей лисы. Ей хотелось поскорее принять горячую ванну и начать наряжаться к карнавалу.
Несмотря на все искусство Панси прическа заняла много времени. Скарлетт хотела, чтобы нитки жемчуга украшали ее как можно более изысканно. У Панси все не получалось, она начала нервничать, ронять шпильки. Скарлетт кипятилась, кричала на нее, но это ни к чему не приводило. Поняв, что из-за этой возни она может опоздать на бал, Скарлетт сменила тактику. Сладким голосом она пообещала подарить Панси на Рождество золотую пятидолларовую монетку, и благодарная горничная сразу расположила жемчуг, как надо.
Наряд Дамы Червей, сшитый миссис Поль, был просто восхитителен, и Скарлетт сама себе очень нравилась. Ей так надоело носить черное! Искусственные рубины обрамляли глубокий вырез платья, белоснежный мех оттенял сочный красный оттенок бархатной ткани. Конечно, мех на шлейфе будет безнадежно испорчен, но Скарлетт ни капельки не жалела об этом. Сегодня она будет танцевать, сколько пожелает, и никто ее не узнает под загадочной красной маской, закрывающей лицо до кончика носа. Какая замечательная вещь – маскарад!
И все же она немного нервничала. Появиться на балу одной, без сопровождения, пусть в маске …. Но когда она подъехала к Оперному театру, туда как раз входила целая толпа и Скарлетт затерялась среди них.
Оказавшись внутри, она застыла от изумления. Симпатичный маленький театр на один вечер превратился в настоящий королевский дворец. В дальнем конце зала на сцене установили трон, на котором восседал доктор Мид в костюме Короля. По сторонам трона расположились камердинеры в униформе. Кресла партера были убраны, они стояли по краям зала возле красиво задрапированных столов, уставленных прохладительными напитками, шампанским, фруктами. Перед сценой расположился большой оркестр. Звучала сладостная музыка и несколько пар уже кружилось в танце. В воздухе витало ощущение легкого безрассудства и веселья, вызванного анонимностью масок.
Едва Скарлетт вошла в зал, как мужчина в китайском халате и с косичкой подхватил ее и закружил в вальсе. Танцевать с человеком в маске было так необычно и волнующе.
Когда музыка кончилась, Скарлетт выдохнула, слегка запыхавшись:
- Как чудесно! Такое впечатление, что здесь танцует вся Джорджия.
Она обвела взглядом зал. Какая уйма народу собралась!
- Не вся, - ответил ей партнер, - кое у кого не было приглашений.
И он указал наверх.
Скарлетт увидела, что галерка полна зрителями без маскарадных костюмов. Должно быть, чтобы поглазеть на маскарад, им пришлось раскошелиться! В первом ряду стояла Мэйми Барт, с жадностью взирая на веселящееся общество.
«Вот так, дорогая! – злорадно подумала Скарлетт. - Несмотря на богатство мужа и все свои бриллианты, ты всего лишь бывшая проститутка и тебе не место в приличном обществе. Никогда больше не буду общаться ни с кем из вашей шайки!»
Она с удовольствием тряхнула жемчужными подвесками. Присутствие зрителей на балконе делало бал еще более интересным.
Следующим танцем была полька, и ее пригласил Монах. Надвинутый на глаза капюшон затенял его лицо в маске. Скарлетт танцевала с упоением, какого не испытывала никогда, и вообще она забыла, когда танцевала в последний раз. Интригующее сумасшествие маскарада придавало балу особую прелесть. Она, никем не узнанная, вновь чувствовала себя юной девушкой. Под маской не видно ее лица, а кожа ее так белоснежна, слегка тронутые помадой губы так свежи, талия так тонка и вся она такая легкая, бойкая, такая соблазнительная…
Она никому не отказывала и танцевала с Индусом, Клоуном, Разбойником, Наполеоном. Мандарин приглашал ее несколько раз. Ей не хотелось останавливаться, но она так запыхалась, что, казалось, сердце выпрыгнет из груди, и попросила у Мандарина передышку.
Сидя возле стола с бокалом шампанского, она более внимательно рассмотрела присутствующих на балу. Возле дверей сгрудилась Старая Гвардия – дамы одеты в те же наряды, что и во время парада. А вот тетушка Питтипэт с миссис Элсинг. Скарлетт отвернулась, когда они проходили мимо, и надеялась, что они ее не узнали. Недалеко от сцены стоял грустный Арлекин с траурной повязкой на рукаве. Его маска не могла ввести Скарлетт в заблуждение – это был Эшли. Костюм свисал с него, должно быть, аппетит у него так и не наладился.
«Наверняка, это Индия вытащила Эшли из дома, чтобы сопровождать ее, несмотря на траур, – подумала Скарлетт. - Этой ревностной поборнице приличий самой не терпелось повеселиться. Еще бы, ведь только в маске, прикрывающей полностью ее бледное невыразительное лицо, она может рассчитывать, что на нее кто-нибудь обратит внимание! Бедный Эшли! Тебе-то не по нутру все это веселье. Ты все еще тоскуешь по Мелани. Ничего, скоро мистер Коллтон вовсю развернет строительство домиков, и ты будешь так занят доставкой леса, что у тебя не останется времени тосковать!»
Целая толпа кавалеров ожидала, когда она отдохнет. Первый танец Скарлетт отдала п осанистому Валету, который, казалось, прилагал все усилия, чтобы отдавить ей ноги. Тем не менее, она напропалую кокетничала с ним и довела до того, что кавалер предпринял попытку приподнять ей маску. Она без труда увернулась и радостно подумала: «Я еще не отучилась обращаться с мужчинами, они так и вьются вокруг меня. Ни у одной дамы нет такого эскорта». Оставив Валета в недоумении, Скарлетт вновь закружилась с Мандарином, а после танца без сил опустилась на стул и приказала своему кавалеру принести ей шампанского.
Ожидая, она с интересом посматривала по сторонам. Взгляд ее остановился на высоком бородатом Пирате, прислонившемся к дверному косяку. Смутное волнение обеспокоило Скарлетт. Заметив ее взгляд, Пират поклонился. У нее перехватило дыхание…
Он был одет в белую рубашку и темные брюки, из-за широкого красного пояса торчали два пистолета. Кончики его разделенной надвое бороды украшали голубые банты. Лихо сдвинутая набекрень широкополая шляпа затеняла лицо в простой черной маске.
Когда Скарлетт второй раз взглянула на него, он широко улыбнулся, обнажая ряд белоснежных зубов. Так улыбаться мог только Ретт!
Нет, этого не может быть! Он в Чарльстоне, а на этот бал невозможно было достать приглашение… Невозможно? Только не для него! На то он и Ретт, чтобы совершать невозможное.
Мандарин стоял перед ней с бокалом, но она не замечала, потом почти оттолкнула его, и, вскочив со своего стула, подбежала к мужу.
Ретт отвесил глубокий поклон, один он умел так кланяться и не быть смешным.
- Эдвард Тич к вашим услугам, мэм.
«Кто? Он что, думает, я не узнала его?»
Ретт лихо завернул свою длинную бороду и повторил грозным басом:
- Эдвард Тич, больше известный как Черная Борода, величайший злодей из всех, кто когда-либо бороздил воды Атлантики.
У Скарлетт замерло сердце.
«Он веселится, - пронеслось у нее в голове, - отпускает эти свои шуточки, совсем как до того… до того как все стало плохо. Ну что ж, я тоже попробую вести себя дерзко, как тогда. Что бы я сказала, пока так сильно не полюбила его?»
- Удивительно, что вы приехали в Атланту, когда как раз сегодня в вашем драгоценном Чарльстоне первый бал сезона.
«Вот так, не любяще, но и не слишком резко. Именно так, как надо».
Правая бровь Ретта удивленно поднялась над маской.
- Откуда эта информация о жизни в Чарльстоне, Скарлетт?
- Я читаю газеты, - ответила она небрежно.
- Я тоже их читаю, - усмехнулся Ретт. – Даже в Чарльстоне стало сенсацией, что такой провинциальный городишко, как Атланта, надумал тягаться с Новым Орлеаном.
Новый Орлеан. Их медовый месяц. Воспоминания одно за другим пронеслись в ее памяти: приземистые просторные дома в креольском стиле, их роскошный номер для новобрачных, театры, рестораны с изысканными кушаньями, громадный краб, который чуть не встал ей поперек горла, Ретт укачивающий ее на руках после приснившегося кошмара… Скарлетт хотелось взмолиться: «Возьми меня опять в Новый Орлеан, и мы начнем все сначала, теперь все будет по-другому…». Но она не могла. Она не должна так унижаться, своими просьбами она вызовет только жалость, а ей нужна его любовь.
Ретт усмехнулся, заметив выражение ее зеленых глаз в разрезах маски.
«Над чем он опять смеется? Наверняка он видел эту толпу мужчин вокруг меня. Хорошо это или плохо? Прошло лишь восемь месяцев после смерти Бонни… . Ах, мне все равно! Я так хотела танцевать!»
- Как вы узнали меня? - спросила она независимым тоном, чтобы сменить тему.
- Это было несложно, стоило лишь высмотреть в этой толпе самую расфуфыренную дамочку, - протянул Ретт.
- Ах вы… вы негодяй! Думаете, Ретт Батлер, что сами очень симпатично выглядите с этой дурацкой бородой? Она похожа на кусок медвежьей шкуры.
- Зато меня не так легко узнать, - улыбаясь, объяснил Ретт.
- Зачем вы вообще сюда явились? Только затем, чтобы оскорблять меня? – в сердце Скарлетт поднялась обида и злость на него.
- Я же обещал вам, что буду появляться иногда, чтобы не было сплетен…
- И какая польза от появления на маскараде, если вас никто не узнает?
- В полночь бал закончится и все снимут маски. У нас еще есть немного времени, давайте потанцуем, Скарлетт.
Но едва она ощутила его руку на своей талии, она забыла про свое раздражение. Ретт приехал, он обнимает ее, танцует с ней, а все остальное – чепуха.
Ровно в полночь доктор Мид, все еще в королевской короне, объявил, что все участники карнавала должны снять свои маски. Ретт, смеясь, сорвал свою бороду и снял маску со Скарлетт. Он раскланивался направо и налево не замечая, или делая вид, будто не замечает, что со Скарлетт не здоровается никто. Вскоре он взял жену под руку, и они покинули Оперный театр.
В экипаже было абсолютно темно, и Скарлетт не могла видеть его лица, но голос Ретт звучал совершенно нормально. Она же, в смятении после сцены снятия масок, почти не могла говорить и лишь односложно отвечала на его вопросы по поводу оплаты ее счетов, дел в Таре, здоровья Эллы и Уэйда.
А когда они вошли в дом, Ретт сразу сказал, что устал, пожелал доброй ночи и поднялся к себе. Скарлетт бросилась за ним, но услышала только звук поворачивающегося в замке ключа.
Почему он закрылся? Он не хочет ее? Он не хочет даже разговаривать с ней! Скарлетт уже занесла кулак, чтобы начать колотить в дверь, но опустила руку. Она, дочь Эллин Робийяр, не должна так унижаться. Может, в ней не так уж много осталось от настоящей леди, но этого она делать не должна.
Лежа в постели вновь и вновь перебирала она в памяти события этого вечера. Она веселилась, танцевала, слышала комплименты в свой адрес, а потом увидела мужа. Интересно, как долго он наблюдал за ней? Потом все было вроде бы неплохо, он даже напомнил ей прежнего Ретта, и они танцевали. Потом было срывание масок. А если он заметил, как все смотрели на нее? Ну конечно, заметил… . Ретт всегда был способен заметить даже такое, на что Скарлет и в голову не приходило обратить внимание. Но неужели его коробит мнение общества о ней? Ему всегда было плевать на такую чепуху, как слухи. Но он же приехал, чтобы не было слухов? Скарлетт совсем запуталась. Этот, новый Ретт, был ей непонятен.
Она уснула чуть ли не на рассвете, но все же сошла в столовую, тщательно одевшись, довольно рано, чтобы встретиться там с Реттом. Обычно она завтракала в своей постели и значительно позже.
- Встали так рано, дорогая? – удивился Ретт. – Как это мило с вашей стороны, а то я уже хотел писать вам записку.
Скарлетт смотрела, не понимая.
- Я собрал некоторые свои вещи, их отправят к моему поезду, - сообщил он вежливо, но холодно.
«К поезду! Он собирается уезжать?»
Руки ее непроизвольно сложились, как будто она собралась молить его: «Не уезжай или возьми меня с собой! Я не могу жить одна, я не могу без тебя!»
Заметив это, Ретт бросил салфетку.
- Не начинайте снова, Скарлетт, мы все уже решили.
Она постаралась взять себя в руки и дрожащим голосом сказала:
- Вам ни к чему торопиться. Неужели вы не можете провести здесь хотя бы несколько дней?
Если она будет спокойной, может быть, он останется?
- У меня много дел и все они не в Атланте. Я не хочу здесь задерживаться. До отъезда мне надо увидеться с несколькими людьми, я скажу кому-нибудь, что уезжаю в Южную Америку надолго и вернусь летом. Никто не будет сплетничать про мое столь длительное отсутствие. Так что, как видите, дорогая, я пекусь о вашей репутации… даже больше, чем вы сами.
«Черт побери, и когда он успел все узнать?» - пронеслось у нее в голове.
Ретт встал из-за стола и пошел к двери.
- Почему бы вам действительно не поехать в Южную Америку и не пропасть там навсегда! – в приступе обиды крикнула ему вслед Скарлетт.
Ретт обернулся в дверях и некоторое время смотрел на нее.
- До свидания, Скарлетт, - наконец, мягко сказал он и вышел.
Она и не заметила, как оказалась возле буфета и уже налила себе в рюмку коньяк.
«Ну почему я так себя вела? Я должна была сказать что-то такое, чтобы он остался. Почему я никогда не знаю, что ему говорить, а ведь должна бы знать? Я сделала что-то неправильно, если он уехал. Что ему известно? Ему сообщили, что меня нигде не принимают?»
Сейчас ей казалось, что никогда в жизни она не была столь несчастна.
Продолжение на странице автора или по ссылке:
http://proza.ru/2008/11/27/115