Часть вторая
ВЫСОКИЕ СТАВКИ
Глава 10
Приняв решение, Скарлетт совершенно изменилась. Теперь у нее была цель и всю свою энергию она направила на ее достижение. Она готовилась к поездке в Чарльстон.
Прежде всего она вызвала на дом миссис Поль, и, пересмотрев с ней все последние модные журналы, заказала десять новых нарядов. Портниха, как всегда, жаловалась на большое количество других заказов, и говорила, что не может сшить целый гардероб за несколько недель. Скарлетт посоветовала ей нанять еще портних и пообещала щедрое вознаграждение. После этого миссис Поль собралась снять мерки, но Скарлетт заявила, что шить следует по старым, и объяснила удивленной портнихе, что через три-четыре недели платья станут ей впору.
Она так легко передоверила Кершоу управление Универмагом Кеннеди, предложив делать все по своему усмотрению, что тот от удивления разинул рот.
Когда она посетила Генри Гамильтона и сообщила, что ей от него нужно, старый адвокат по привычке сцепил пальцы на животе и сказал, что все это ему очень не нравится.
- Что именно вам не нравится, дядя Генри? Вы мой адвокат и я имею право передоверить вам управление своей собственностью.
- Но мне совсем не улыбается следить за делами в твоем магазине.
- Я же не заставляю вас наведываться туда ежедневно. Вы будете получать месячные отчеты, деньги, и распределять их по моему распоряжению. Часть – в Тару, для моих детей, остальное – мистеру Коллтону. Если не хватит, возьмете из моего основного капитала.
- Я и не подозревал, что это строительство затеяла ты, Скарлетт, - покачал головой адвокат.
- Надеюсь, и никто больше не подозревает, дядя Генри… А что мне было делать? Обещание, данное Мелли, камнем лежало у меня на душе, пока я не придумала, как помочь Эшли. Надеюсь, теперь он не будет бедствовать. Да, кстати, как только первые домики начнут продаваться, вкладывайте полученные деньги в остальное строительство, лишний раз трогать основной капитал не стоит.
- Уж этому могла бы меня не учить.
- И очень вас прошу, дядя Генри, держите язык за зубами. Прежде всего, я не хочу, чтобы об этом знал Эшли, он такой щепетильный.
- Хорошо, Скарлетт, я все сделаю. Поверь, мне жаль, что так все получилось.
- Не надо меня жалеть, дядя Генри! – вспылила она. – Я уезжаю из этого города, и надеюсь, больше никогда не вернусь сюда. Пишите мне на адрес моих тетушек в Чарльстоне.
- А почему не на адрес Батлера?
- А вот это не ваше дело, Генри Гамильтон! – и Скарлетт фурией вылетела из конторы.
Дома ее ждал плотный обед, и она буквально заставила себя съесть до крошки. Чтобы нагулять аппетит к ужину и восстановить цвет лица, она ежедневно ездила с Элиасом в открытой коляске по Декейтерской дороге или по дороге на Раф энд Редди. Буфет в столовой поблескивал графинами и бутылками, которые будто уговаривали: «Ну, выпей немного, что будет от одной рюмочки? Ты ведь не сможешь заснуть ночью». У Скарлетт было желание приказать убрать с ее глаз все спиртное, но она передумала, посчитав это проявлением слабости. Не имея возможности выпить любой дурак станет трезвенником, а вот когда перед глазами выпивки, как в ином салуне – тут нужна сила воли. И Скарлетт выдерживала, не выпивала ни капли, и, выходя вечером из столовой, показывала буфету-искусителю язык…
… и мучилась от бессонницы. Она гнала от себя мысли о том, как будет завоевывать Ретта, она гнала мысли о прошлом, она думала только о том, как ей стать прежней Скарлетт, хотя бы внешне, и что еще предпринять для этого.
Постепенно к ней вернулся нормальный аппетит, щеки пополнели и, когда она улыбалась перед зеркалом, вновь стали видны ямочки, а грудь соблазнительно округлилась. Она проводила на воздухе большую часть дня и темные круги под глазами стали проходить, а ее зеленые, чуть раскосые глаза приобрели живое выражение.
В один из дней, умело нанеся пудру и румяна, Скарлетт осталась довольна своим отражением. Она снова выглядит почти как молоденькая девушка.
Навестив перед отъездом детей в Таре, она приказала паковать вещи.
«Прощай, Атланта, - мысленно сказала городу Скарлетт, едва поезд тронулся. – Я так любила тебя, а ты чуть не раздавила меня окончательно. Но я, слава Господу, как гречиха - гнусь под порывами ветра, но не ломаюсь. Я поднимусь снова, даже если на меня наступили! Я уезжаю, и наконец-то меня не будет волновать, что обо мне здесь думают».
Она не жалела, что покидает Атланту. Ведь она едет в Чарльстон, большой, и, по слухам, самый приятный город на всем Юге. Когда-то, в начале войны, он ей не понравился, но ведь тогда она была совсем глупенькой молодой вдовой, у Уэйда тогда еще зубки не прорезались. Как много времени прошло, целых двенадцать лет! Теперь все будет иначе. И, безусловно, она будет принята повсюду, ведь ее тетушки знают всех в Чарльстоне.
Скарлетт старалась не думать о том, как встретится с Реттом. Она просто едет к своим тетушкам, а уж когда появится в городе, пусть Ретт Батлер попробует не взять ее к себе в дом. Не станет же он отвергать жену на глазах у своей матери и всего Чарльстона?
Уже из Огасты, где она пересаживалась на Южно-Каролинскую ветку железной дороги, Скарлетт послала теткам телеграмму:
«ПРИБЫВАЮ ЧЕТЫРЕ ВЕЧЕРА ПОЕЗДОМ ТЧК ОДНА СЛУЖАНКА ТЧК ВАША СКАРЛЕТТ»
Вдруг тетушки надумают телеграфировать, чтобы она не приезжала? Но она уже в пути. И ведь сами они несколько лет молили ее приехать навестить их. Скарлетт была уверена, что даже если Ретта сейчас нет в городе, гостеприимство тетушек ей обеспечено. Не хотелось бы ей оказаться в Чарльстоне, где все так высокомерны, в одиночестве.
На этот раз она постарается полюбить этот город. Ведь теперь все будет совсем по-другому. Скарлетт вдруг ощутила свободу, какой не чувствовала никогда. Она оставила позади целую жизнь, и все свои обязанности передоверила другим людям. Долг перед Мелани она исполнила, управление делами оставила дядюшке Генри, дети пристроены в Таре. Она несла свою ношу столько лет и впервые почувствовала легкость, будто наконец сбросила ее. «Не оглядываться назад, - повторила она себе. - Сейчас впервые в жизни я могу делать что хочу. Я могу доказать Ретту, что он был неправ, не поверив в мою любовь и оставив меня. Я могу заставить его вновь полюбить меня, и он крепко обнимет, и поцелует и…»
Скарлетт не заметила, как задремала, а очнувшись, вздрогнула: напротив сидел мужчина в голубой форме Союзной армии. Янки! Что он здесь делает? В последние годы в Атланте почти не было солдат янки. Со времен войны Скарлетт ненавидела эту форму и боялась ее. Она сразу вспоминала солдат, разоривших ее дом и изломавших все, что не смогли унести с собой. Перед ее мысленным взором предстало кровавое месиво на месте лица мародера-янки, который тянул к ней свои грязные лапы, и которого она застрелила. Скарлетт показалось, что она вновь ощущает тошнотворный густой запах крови, и ком встал у нее в горле. Будь прокляты янки, которые до сих пор вызывают у нее страх и эти ужасные воспоминания!
Она уставилась в окно, стараясь не смотреть на офицера, который, должно быть, просто ехал куда-то по своим делам и не подозревал, какую панику вызвал в душе Скарлетт своим голубым мундиром. За окном тянулся уже поднадоевший пейзаж. Пустые поля с пересекающими их желтыми дорогами, холмы с сосновыми лесами. Скорей, скорей, - подгоняла Скарлетт поезд, который по ее мнению, плелся слишком медленно.
Вдруг сидевшая на соседней скамейке Панси вскрикнула:
- Там привидения, мисс Скарлетт! Там, у деревьев!
- Не ори как идиотка, Панси, - одернула ее Скарлетт, - это всего лишь испанский мох. Я видела такой в имении у тетушки Полин.
В неверном вечернем свете серые клочья мха действительно выглядели жутко.
Сидевший напротив офицер счел своим долгом объяснить:
- Мы спустились с холмистой местности в низину, здесь, недалеко от моря, полно испанского мха.
Скарлетт не удостоила его даже взглядом, но подумала: «Море недалеко, значит, скоро мы будем в Чарльстоне».
Поезд опоздал почти на три часа. Скарлетт оглядывала плохо освещенный вокзал, высматривая своих тетушек или их кучера. На глаза ей то и дело попадались солдаты в голубой форме с ружьями через плечо.
- Мисс Скарлетт, а чегой-то тут солдаты кругом? – с испугом спросила Панси. - Здесь что, война? У нас, в Тланте, уж почитай три года, как нету синих мундиров.
Страх глупой негритянки заставлял Скарлетт храбриться, хотя ей и было не по себе, она отвыкла от вооруженных патрулей.
- Не бойся, Панси, просто веди себя так, будто ты их не видишь. Война окончилась почти десять лет назад, они ничего не могут нам сделать.
Она осведомилась у носильщика, толкавшего тележку с ее багажом, где найти экипаж, который должен ее встречать.
На пустой привокзальной площади единственным экипажем оказалась ветхая наемная коляска с черным оборванным кучером, и у Скарлетт упало сердце. Зачем она не предупредила тетушек заранее? А вдруг они уехали куда-нибудь? Может, они гостят в Саванне, у своего отца? Что ей тогда делать?
Выбора нет, ей придется ехать на этой колымаге к дому тетушек. Не может же она стоять всю ночь у вокзала на виду у этих солдат-янки? Если тетушек нет и нет никого из их прислуги, Скарлетт прикажет отвезти себя в гостиницу, хотя это и неприятно. Она никогда не селилась в отель в одиночестве. А вдруг ее примут за какую-нибудь искательницу приключений? Или как там их Ретт называл… аван… авантюристки. Да, именно так! Она не какая-нибудь дура, чтобы не запомнить труднопроизносимое слово.
- Грузите мой багаж в коляску, - приказала она носильщику. – Я еду на Баттери.
Едва скрипучий экипаж остановился у ворот дома, дверь распахнулась и обе тетушки вышли на крыльцо. Обрадовавшись, что тетки никуда не уехали, что у нее есть пристанище, что не придется в темноте разыскивать отель, Скарлетт бегом кинулась через небольшой сад по желтой песочной дорожке, спеша поскорее обнять Евлалию и Полин.
Обе ее тетки очень постарели за эти годы. Полин стала худой, как щепка, ее маленькое сморщенное личико напоминало сушеный абрикос. Евлалия наоборот, необыкновенно располнела и двигалась с видимым трудом.
Тетушки взяли Скарлетт за руки, проводя в дом, и все кудахтали о том, как она изменилась, стала совсем другая…
«Они хотят сказать, что я постарела?» - испугалась она.
- Посмотри, Полин, ведь Скарлетт стала похожа на нашу дорогую Эллин…
Лучшего комплимента они не могли придумать, и Скарлетт облегченно вздохнула.
- Нет, Лали, Эллин была крупнее, даже в юности, хотя определенное сходство, пожалуй, есть.
Тетушки суетились, отдавая распоряжения о багаже, о размещении Панси.
- А ты пока отдохни перед ужином, дорогая. Ты, должно быть, вымоталась в дороге.
Рухнув на диван в уголке гостиной, Скарлетт осознала, что действительно смертельно устала. Мало того, казалась, вся энергия, с которой она лихорадочно готовилась к поездке, испарилась, и она не знала, где ей взять силы продолжить задуманное.
За ужином она почти засыпала. Мягкие голоса тетушек с характерным южным акцентом, вытягивающим гласные, убаюкивали ее. Обе постоянно спорили, казалось, не было ни одного вопроса, по которому они сразу сошлись бы во мнениях, но даже в этом старые дамы оставались деликатными.
- Я не совсем согласна с тобой, моя дорогая Полин… - говорила Евлалия.
- На твоем месте, дорогая сестра, я не была бы столь категорична… - так начинала противоборство Полин.
Скарлетт не прислушивалась к их мирным перепалкам. Все, что ее интересовало, она узнала, едва приехав: Ретт живет в доме своей матери, но сейчас он в отъезде.
- Он поехал на Север, в Филадельфию, - доверительно сообщила Полин.
- Ты не можешь не согласиться, сестра, что цель поездки самая благородная, - вставила Евлалия, поправляя кружевной воротничок на своем темном платье.
Полин с укором посмотрела на мешающую рассказывать сестру.
- Ретт собирается выкупить фамильное серебро, которое украли у них янки. Ему с трудом удалось узнать адрес офицера из части, квартировавшей в их доме…
- После того как его пришлось продать за долги, – опять встряла Евлалия. – Никто этого вслух не говорит, но кое-кто уверен, что дом, в котором сейчас живет Элеонора, куплен вовсе не на страховку дорогого Стивена, а на деньги Ретта. Ведь с тех пор, как умер его отец, Ретт стал часто бывать в Чарльстоне, и все заметили – материальные проблемы у Элеоноры исчезли.
- Конечно, общество не сразу повернулось к нему лицом, но мы не могли не оценить, как Ретт предан своей матери. Я должна признать свою ошибку, раньше я не считала его порядочным человеком, – добавила Полин.
- Он мог бы показать эту порядочность значительно раньше, - заключила ее сестра.
У Скарлетт едва хватило сил подняться в отведенную ей комнату. Вряд ли сегодня бессонница будет мучить ее. И правда, она уснула, как ребенок, едва коснувшись подушки головой. Теперь, когда она близка к тому, что хотела получить, она могла спать спокойно, и утром проснулась отдохнувшая и счастливая. Наконец-то в жизни наметилось что-то хорошее: тетушки с радостью приняли ее, она уже не одинока, как в Атланте, и ей не надо сию секунду выдумывать, что сказать Ретту при встрече. У нее есть время отдохнуть и собраться с мыслями, пока он не вернется из Филадельфии.
Радужное настроение, с которым она проснулась, подпортили тетушки за завтраком. Евлалия с извиняющейся улыбкой сообщила:
- Дорогая, мы знаем, что тебе не терпится встретиться с сестрой Марией-Юзефой, но в монастырь пускают только по вторникам и субботам. Мы запланировали на сегодня кое-что другое.
Губы Скарлетт против ее воли сжались и брови нахмурились: «Кэррин! Сестричка во Христе! Предательница! Отдала свою часть Тары, как будто это негодный клочок земли. Наш отец много лет расширял имение, прикупая земли, а она одним махом подарила то, что далось Джералду с таким трудом, каким-то церковникам! Небось, тетушки думают, что я сгораю от нетерпения видеть ее. Им, которые с самой войны, овдовев, живут вместе и очень близки, несмотря на свои смешные ссоры - никогда не понять меня. Придется притвориться, что я хочу увидеть Кэррин больше всего на свете, а когда настанет время идти – разыграть головную боль».
Вдруг она уловила в трескотне тетушек знакомое имя и у нее перехватило дыхание.
- … и мы послали к Элеоноре Батлер служанку с запиской. Сегодня мы навестим ее. Ты не передашь мне сироп, Скарлетт? – попросила тетушка Полин.
В смятении Скарлетт протянула руку, но опрокинула сироп и стала лихорадочно промокать липкую лужицу салфеткой.
Мать Ретта… Она забыла о ее существовании. Она совсем не готова к этому. Скарлетт видела Элеонору Батлер лишь на похоронах Бонни, и почти не помнила. Она смутно представляла высокую, полную достоинства молчаливую старуху. В тот единственный приезд матери Ретта в Атланту они почти не общались. Скарлетт, подавленная случившимся, обвиняла мужа в смерти дочери, а Ретт сходил с ума от горя. Мисс Элеонора отбыла в Чарльстон на следующий день после похорон.
«Почему я упустила из виду, что мне придется встретиться с ней? Да еще в отсутствии Ретта. Лучше это или хуже?»
- Скарлетт, прекрати втирать пятно в скатерть, - схватила ее за руку тетушка Евлалия. – Ты протрешь дырку, а у нас осталось так мало хороших вещей. Это старинное полотно, теперь такого уже не достать…
- Простите, тетушка, - машинально извинилась Скарлетт, а мысленно чертыхнулась: «К черту все ваши скатерти! Вы потащите меня к матери Ретта, а я не знаю, что он ей обо мне сказал. Я не могу сейчас думать о ваших скатертях».
Натянув губы в фальшивой улыбке, она встала из-за стола.
- Мне надо пойти разобраться в своих платьях. Кое-что Панси надо будет погладить.
- Я прикажу Бетси разогреть утюги, - заторопилась тетушка Полин.
- Лучше бы ей застирать скатерть, а то пятно останется навсегда, - возразила Евлалия.
- Если ты заметила, дорогая сестра, я еще не закончила свой завтрак.
Скарлетт выскользнула из комнаты, оставив тетушек с их постоянными препирательствами.
- Не стоит надевать эту меховую накидку, Скарлетт.
- Я полностью согласна с тобой, дорогая Полин, день сегодня будет теплым, - поддержала Евлалия. – Если бы не больная спина, я бы тоже не взяла эту шаль.
Вздохнув, Скарлетт отдала Панси накидку и муфточку из рыжей лисы, и осталась в шелковом платье кирпично-ржавого цвета с зеленоватым отливом, лиф которого был густо прошит зелеными шнурками, извивающимися, как змейки, и застегивался тремя десятками терракотовых пуговиц. Если тетушки хотят, чтобы она простудилась, она доставит им такое удовольствие. Какая теплая погода? Зима на носу! Конечно, она прекрасно понимает, чем недовольны тетушки. Человек должен быть таким же скромным и потертым, как они в своих мышиных платьицах – только тогда он достоин уважения. Совсем как Старая Гвардия в Атланте!
Скарлетт заметила, как тетушка Лали рассматривает ее прелестную меховую шапочку, отделанную пучком перышек. «Не надейтесь, - мысленно ответила она на осуждающий взгляд тетки, - мне предстоит встретиться с матерью Ретта, и пусть на мне будет хотя бы одна красивая дорогая вещь».
Однако яркое солнце на дворе рассеяло опасения Скарлетт. Его лучи были столь ласковыми и теплыми, что она невольно улыбнулась:
- Тетушки, вы были правы, накидка не нужна. Надеюсь, экипаж у вас с откидным верхом?
Тетки захихикали.
- Милое дитя, - сказала Евлалия, отсмеявшись, - ни у одной живой души в Чарльстоне нет экипажа, кроме Салли Брютон. Мы пойдем пешком, как все.
- Не могу не возразить тебе, дорогая сестра, экипажи есть, но только у саквояжников.
- Но ты ведь согласишься, дорогая Полин, что саквояжников нельзя назвать людьми.
- Да, это хищники и вампиры!
- Вот именно, канюки, - заключила Евлалия.
Скарлетт расхохоталась. Хоть в чем-то сестры согласны друг с другом.
Они вышли на набережную. Зеленоватые воды Чарльстонского залива простирались до самого горизонта. Кое-где виднелись островки, и самый большой был совсем недалеко от берега. У причала стояло множество яхт и кораблей, их разноцветные флаги трепетали под легким бризом. Крупные белые птицы, парящие в голубом небе, вдруг стремительно падали вниз, касались волны и вновь взлетали.
Скарлетт подставляла лицо свежему морскому ветерку и радовалась тому, что приехала сюда.
Дважды тетушки останавливались, представляя Скарлетт своим знакомым. Пожилой джентльмен в касторовой шляпе поклонился и поцеловал руку Скарлетт, выразив свое удовольствие от знакомства с ней. Немолодая дама тоже очень рада была познакомиться, а ее внук-подросток не сводил со Скарлетт восхищенных глаз.
Она была очень довольна прогулкой. В течение года жители Атланты, по крайней мере, те, кто заслуживает внимания, не общались с ней. Дамы демонстративно отворачивались, а мужчины здоровались, только столкнувшись нос к носу, и при этом стыдливо отводили глаза.
Вдруг Скарлетт будто споткнулась и схватила Полин за руку:
- Тетушка, там солдаты-янки!
- Продолжай идти, - тихо сказала тетка, - им придется убраться с нашей дороги.
Вымощенная каменными плитами набережная была неширока. Слева вдоль нее тянулась невысокая ограда. Скарлетт с тетушками шли в ряд и занимали всю дорожку. Сердце ее колотилось все чаще по мере приближения к вооруженным мужчинам в голубых мундирах, а тетушки шли, как ни в чем не бывало, высоко подняв головы.
Когда до них осталось не более трех шагов, солдаты прижались к ограде, отделявшей набережную от воды, и пропустили женщин. Полин и Евлалия прошли мимо них, не обратив внимания, а Скарлетт затаила дыхание, стараясь не показать, как трусит, и опасаясь, что громкий стук ее сердца слышен на другом конце набережной.
Где-то впереди играл оркестр. Мелодия была веселой и легкой, под стать солнечному дню. Тетушки ускорили свой шаг, приноравливаясь к музыке, а у Скарлетт ноги будто свинцом налились.
«Трусиха! – ругала она себя. – Эти старухи храбрей меня! И маленькая, почти невесомая Полин, и страдающая от одышки Евлалия. А я дрожу, как заяц преследуемый стаей волков».
- Почему здесь так много проклятых янки? – сердясь на себя, спросила Скарлетт.
- Ты что, не в курсе, дорогая? В Чарльстоне до сих пор военное правление, они оккупировали город в конце войны и не уходят. Янки никак не могут простить нам форт Самтер и то, что мы до самого конца удерживали город против всего их флота.
- И против стольких сухопутных полков! - гордо добавила Евлалия.
«Силы небесные! Чему они радуются?» – поразилась Скарлетт. Она прекрасно помнила, что такое военное правительство: постоянный страх за себя и свое имущество, неуверенность в завтрашнем дне, патрули, обыски, аресты. Она жила в этом кошмаре пять лет и, похоже, по собственной воле вернулась в него. Неужели жители Южной Каролины не могут добиться власти гражданского губернатора, и хорошо бы демократа, как у них в Джорджии. Ведь как-то активисты из бывших конфедератов привели к власти в штате порядочного человека, южанина?
У нее язык чесался высказать это тетушкам, но тут Полин сообщила:
- Мы пришли, вот дом Элеоноры, тот, что недавно выкрашен.
Скарлетт окинула взглядом прелестный старинный дом за ажурной оградой. Большое здание было построено в колониальном стиле. Белые колонны поддерживали двухэтажную веранду, опоясывающую его. Почему-то у Скарлетт больно сжалось сердце. Так вот в каком доме живет Ретт и его мама! Дом, полный внутреннего достоинства и простоты, не чета ее дворцу, напичканному башенками, флюгерами, цветными стеклами и мраморными каминами. Ретт просто издевался над ней, когда согласился на постройку. А ведь он хотел именно такой дом, просторный, но благородный.
Скарлетт очень волновалась перед встречей с женщиной, которая живет в этом прекрасном доме, и знала, почему. Ретт боготворит свою мать, и от того, как она отнесется к Скарлетт, зависит очень многое, а возможно, и все.
У нее ноги стали ватными, она как лунатик следовала за тетушками, и через некоторое время оказалась перед высокой седой женщиной с миловидным моложавым лицом. Ее жемчужно-серое платье поражало элегантностью, несмотря на простоту фасона.
Элеонора Батлер, не дожидаясь приветствий сестриц, наклонилась к снохе, чтобы поцеловать ее в щеку.
- Дорогая Скарлетт, я рада твоему приезду. Почему ты такая бледная?
А Скарлетт стояла, не в силах вымолвить ни слова, она даже закрыла глаза, вдыхая легкий аромат лимонной вербены, исходящий от шелковистых белоснежных волос мамы Ретта. Это был запах любви, заботы, спокойствия, запах безоблачной довоенной жизни, запах Эллин О’Хара.
Слезы невольно потекли из-под длинных ресниц Скарлетт.
Свекровь обняла ее и прижала к своей груди, успокаивая.
- Ну что ты, Скарлетт, полно, – шептала Элеонора. - Теперь все будет в порядке. Я так ждала тебя! И знай, что ты приехала к себе домой.
Глава 11
Элеонора Батлер была настоящей южанкой из старой семьи. Женщин в таких семьях с детства обучали правильному поведению в обществе. Они должны были уметь вести непринужденную беседу, восхищаться всем и вся, и прежде всего собеседником; казаться беспомощными и слабыми, снисходительно принимать обожание мужчин. Они были обучены справляться с огромными домами и большим количеством слуг так, будто и дом, и кухня, и сад, и негры управляются как-то сами собой, а хозяйка озабочена лишь подбором узора для вышивки. Сейчас, когда количество слуг уменьшилось в десять-двадцать раз, дамы Юга все равно умудрялись выглядеть столь же ухоженными, беззаботными и невозмутимыми, а их обветшавшие или наполовину разрушенные дома сияли прозрачными стеклами, натертыми полами и до блеска начищенными медными ручками дверей.
Миссис Батлер вдобавок ко всему вышеперечисленному обладала природным умом, чувством юмора и темпераментом, который умело скрывала за мягкостью манер и грациозностью движений. Даже сейчас, когда матери Ретта перевалило за шестьдесят и волосы ее поседели, никто не посмел бы назвать ее старухой. Ее белые руки были округлы и изящны, все ее движения полны неизъяснимой грации и достоинства. Время пощадило черты удлиненного лица, а морщинки вокруг темных глаз лишь создавали впечатление, что миссис Батлер вот-вот улыбнется.
Каким-то неуловимым образом Элеонора сгладила неловкость момента встречи, и развеяла страхи и волнение Скарлетт. Она одновременно поила невестку ароматным чаем, спрашивала мнение Полин о новом инкрустированном столике, просила Евлалию снять пробу с торта. Взмах руки, несколько слов шепотом – и вещи Скарлетт из дома тетушек перекочевали в большую спальню Ретта. И все это произошло само собой, безо всякой суеты. Горячий чай был на столе и непринужденная беседа не прерывалась. Скарлетт вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, защищенной заботой и любовью матери. Она с искренним восторгом смотрела на Элеонору. Вот какой она всегда хотела быть – леди, похожей на миссис Батлер и на свою маму, Эллин О’Хара.
В ее сознании с детства укоренилось представление о том, что души умерших превращаются в ангелов, которые с небес взирают на своих близких, оставшихся на земле, и Скарлетт подозревала, что душа Эллин до сих пор была обеспокоена тем, что видит.
«Теперь все будет иначе, - мысленно пообещала она матери, - я исправлю все ошибки, которые наделала».
Любезный прием, оказанный ей Элеонорой, заставил Скарлетт забыть свою неуверенность перед свиданием с Реттом. Она почувствовала себя желанной гостьей в этом доме, ощутила любовь Элеоноры и поняла, что больше не одинока. Этот дом станет ее домом, а семья – ее семьей. Она станет настоящей леди, такой, как мисс Элеонора, и все вокруг будут уважать и обожать ее. И она вновь завоюет Ретта.
Через некоторые время чай был выпит, торт продегустирован, восторженные отклики о красоте инкрустированного перламутром столика выслушаны, и вещи Скарлетт перенесены.
Хозяйка отодвинула пустую чашку:
- Сегодня я должна забрать от сапожника свои ботинки. Я хотела бы, чтобы ты пошла со мной, Скарлетт. Думаю, тебе будет интересно пройтись по Брод стрит, ведь женщина не может чувствовать себя как дома, пока не узнает, где находятся лучшие магазины в городе. Дорогая Полин, дорогая Лали, вы присоединитесь к нам?
Тетушки вежливо отказались, и Скарлетт облегченно вздохнула. Они с Элеонорой распрощались с Полин и Евлалией, и направились в сторону Брод стрит.
Главная торговая улица Чарльстона была великолепна. Квартал за кварталом тянулись магазины. Казалось, здесь можно купить все: платья и посуду, шляпы и табак, обувь и драгоценности, книги, перчатки, вина, продукты, сладости… По тротуарам сновали пешеходы, роскошные открытые коляски катили по мостовой, публика в этих экипажах была нарядно и модно одета. Скарлетт вынуждена была признать, что Чарльстон намного богаче и оживленнее Атланты. В праздничной атмосфере Брод стрит совершенно не чувствовалось, что город до сих пор оккупирован янки.
Скарлетт несколько удивлась тому, что мать Ретта будто не видела всего этого изобилия вокруг. Она не останавливалась у сверкающих намытыми стеклами витрин магазинов с модными шляпками или ювелирными украшениями и, переходя улицу, даже не кивнула с благодарностью даме в изящной открытой коляске, которая остановилась, чтобы пропустить их. Скарлетт поняла, что это было выражением презрения к саквояжникам, подлипалам и янки, которые живут себе припеваючи и могут содержать экипажи, в то время как коренные южане из старинных семей ходят по улицам пешком. Она вдруг тоже почувствовала отвращение к этим хищникам, которые нажились за чужой счет, хотя не так давно считала их веселыми и удачливыми людьми.
Она испытала прилив некоторой гордости и свою причастность к Старой Гвардии Чарльстона, заметив, что хозяин обувного магазина, в который они зашли, перепоручил богато одетого покупателя своему помощнику, а сам кинулся навстречу миссис Батлер.
- Здравствуйте, Бракстон, - ответила Элеонора на приветствие обувщика. – Надеюсь, мои ботинки прошиты заново? Благодарю. Я привела свою невестку показать, где в Чарльстоне можно купить лучшую обувь. Здесь очень приятное обслуживание, дорогая, - обернулась она к Скарлетт.
- Почту за честь, мэм, если вы станете моей клиенткой, - склонил голову мистер Бракстон.
- Пожалуй, я куплю первую пару уже сегодня, - мило улыбнулась Скарлетт, - что-нибудь более подходящее для прогулок по городу.
И она на несколько дюймов приподняла подол юбки, чтобы показать свои легкие туфельки из тонкой коричневой кожи.
Бракстон усадил покупательниц, поинтересовался размером обуви Скарлетт и скрылся за шторой в дальнем углу магазина.
Миссис Батлер наклонилась к самому уху Скарлетт и прошептала:
- Обрати внимание на его волосы, подозреваю, что он красит их гуталином.
Скарлетт прыснула от смеха, и потом, когда Бракстон склонился, примеряя ей ботинки, еле сдерживалась, чтобы громко не расхохотаться. Да еще мисс Элеонора поглядывала на нее с видом заговорщика, указывая искрящимися от веселья глазами на макушку обувщика.
- Похоже, вы были правы, мисс Элеонора, мне даже показалось, что я ощутила запах ваксы, - смеялась Скарлетт, когда они покинули обувную лавку. – Только зря вы это сказали, мне стоило больших усилий сдержаться и не потрогать пальцем его волосы, чтобы наверняка проверить.
Элеонора Батлер улыбнулась.
- А теперь, моя дорогая, мы пойдем к Онслоу, съедим по порции мороженого. Один из его официантов делает лучший самогон во всей Южной Каролине, я хочу заказать несколько кварт для пропитки тортов.
- Несколько кварт? Мисс Элеонора! – с деланным ужасом воскликнула Скарлетт.
- Коньяк не достанешь ни за какие деньги, вот и приходится выкручиваться. К тому же в этом что-то есть, я имею в виду покупки на черном рынке, ты не находишь?
Голос Элеоноры Батлер звучал так беззаботно и невозмутимо, что Скарлетт умилилась. Теперь она понимала, за что Ретт боготворил свою мать. Неистребимый оптимизм, чувство юмора и непреклонность – разве этим можно не восторгаться?
Элеонора зашла в магазин тканей – кажется лишь для того, чтобы показать Скарлетт продавщицу. «Дорогая, она убила своего мужа швейной иглой, и представь себе, игла попала прямо в сердце! Адвокат на суде повел дело так, будто несчастный сам упал на иглу, когда быт пьян. Как видишь, женщину оправдали».
Про фармацевта в аптеке она рассказала: «Он тихий сумасшедший, заплатил чуть не целое состояние за необычную тропическую рыбку в бутыли со спиртом. Убежден, что это маленькая русалка. Лекарства я тебе рекомендую покупать в другом месте».
Скарлетт была даже огорчена, когда прогулка по Брод стрит закончилась. Никогда она не получала такого удовольствия от посещения магазинов. С мисс Элеонорой это было так занимательно и весело. Она чуть было не взмолилась заглянуть еще куда-нибудь, но мать Ретта сказала:
- Я чувствую себя немного усталой, обратно мы поедем на конке.
Скарлетт забеспокоилась: может, Элеонора нездорова и совершила эту долгую прогулку, лишь желая развлечь ее? Ретт ни за что не простит, если мать заболеет по ее вине.
Но все было хорошо, вагончик катился по рельсам, а мисс Элеонора весьма бодро обещала своей невестке, что они еще не раз пройдутся по магазинам.
- А завтра с утра, дорогая, мы пойдем на рынок, там ты познакомишься со всеми, кого тебе надо знать. Это наше традиционное место встречи, там мы узнаем новости и сплетни. Ведь газеты на самом деле не печатают ничего интересного.
Вагончик остановился перед перекрестком, Скарлетт взглянула в окно и вздрогнула: в трех шагах от нее стоял вооруженный солдат в голубом мундире. Да этот город просто кишит янки!
Миссис Батлер проследила за ее взглядом.
- Да, янки. Говорят, Джорджия полностью освободилась от них?.. Чарльстон оккупируют так давно, что мы перестали их замечать. Человек может привыкнуть к чему угодно, за десять-то лет, - философски заметила она.
Внезапно тишину разорвал бой колоколов.
- Это куранты на колокольне Святого Михаила, - пояснила мисс Элеонора. – Все чарльстонцы сверяют по ним свои часы. Этот колокол отмечает наше рождение и уход. Уже час дня! Немудрено, что я так устала, оказывается, мы гуляли очень долго.
Вагон, запряженный лошадьми, катил по рельсам, а Скарлетт глазела по сторонам. Она смотрела на большие дома с просторными, огороженными чугунными решетками садами. Почти все они были отмечены следами войны. Стены, пробитые снарядами, заколоченные досками окна, покореженные кованые решетки балконов и ворот. Некоторые деревья вдоль дороги были молодыми, посаженными взамен уничтоженных вражеской артиллерией гигантов. Ей больно было смотреть на все это, и в сердце вскипала ярость. Проклятые янки, они как стая саранчи – налетели на прекрасный город и изуродовали его!
Но время от времени взгляд ее не без удовольствия обнаруживал и другие приметы. Она не могла не заметить, что солнце сверкает на латунных ручках дверей, сады возле домов ухожены, и аромат поздних цветов витает в воздухе. Значит, чарльстонцы не сдаются и пытаются сохранить красоту, присущую их городу.
Миссис Батлер и Скарлетт сошли с конки перед просторным парком с аккуратно подстриженным газоном и белыми песчаными дорожками, ведущими к недавно выкрашенному помосту для оркестра. Прямо за ним плескались воды Чарльстонского залива, и Скарлетт ощутила запах моря. Бриз шевелил листья пальм и развевал бороды мха на столетних дубах. По парку бегали дети, они катали обручи, перебрасывались мячами и играли на траве под наблюдением чернокожих нянек, рассевшихся на скамеечках.
- Скарлетт, мне бы хотелось спросить тебя… Надеюсь, ты не сочтешь этот вопрос бестактным…
Бледные щеки миссис Батлер покрылись румянцем от неловкости.
- Неведение сводит меня с ума…. Вы… вы с Реттом не думали о том, чтобы завести еще одного ребенка? Я понимаю, после того, что вы пережили, когда умерла Бонни…
Ребенок!.. Конечно, Скарлетт хотела бы забеременеть и как можно скорее – уж тогда Ретт ни за что не откажется от нее. Он с ума сходит по детям и если она родит ему девочку, похожую на Бонни, или мальчика… Он будет любить ее за одно это.
- Мисс Элеонора, если бы вы знали, как я хочу ребенка! - горячо проговорила она, стискивая руки.
- Слава Богу, - вздохнула с облегчением миссис Батлер. - Значит, я еще смогу стать бабушкой. Может быть, тебе до сих пор больно слышать это, но я очень привязалась к Бонни. Когда Ретт привез ее погостить, я была так счастлива! Пожалуй, даже счастливее, чем впервые взяв в руки свое первое дитя – Ретта. Видишь ли, жена моего второго сына, Росса, бесплодна. Бедная Маргарет! Кстати, ты увидишь ее сегодня на собрании нашего Комитета. А Розмари… Боюсь, что ей уже не найти спутника жизни.
Скарлетт чмокнула свекровь в щеку и повторила:
- Я хочу ребенка, и как можно скорее.
- Ты делаешь меня счастливой, Скарлетт, - растроганно проговорила мать Ретта, достала платочек и утерла набежавшие на глаза слезы. – А теперь пойдем домой, это недалеко, по дорожке и потом направо.
Шагая под руку со свекровью, Скарлетт гадала, следует ли ей завоевывать расположение сестры и брата Ретта. Пожалуй – да, для осуществления ее плана это может иметь значение. Кажется, Ретт любит Розмари, которая родилась уже после его бегства из Чарльстона, хотя узнал ее, лишь когда она выросла. «Придется подружиться со старой девой, - решила Скарлетт, - хотя я их терпеть не могу. Вдруг она такая же постная ханжа, как Индия? Очаровать Росса не составит труда, с мужчинами я обращаться умею. Бездетную Маргарет вообще не стоит принимать во внимание, вряд ли Ретт часто с ней общается».
Когда они подошли к дому, Элеонора сказала, что перед обедом хочет немного отдохнуть.
- Сегодня у меня собирается мой Комитет, и я должна набраться сил. Я не хочу тебя принуждать, но буду очень рада, если ты присоединишься к нашему делу. Мы собираем деньги, распродавая торты и устраивая благотворительные базары в пользу Конфедератского дома для вдов и сирот.
«Всемилостивый боже – опять Наше Дело! – мысленно вздохнула Скарлетт. – Неужели все южане одинаковы? Никак не могут забыть свою Конфедерацию, прямо как в Атланте. Они что, не понимают, что война закончена и пора изменить свою жизнь? Можно придумать что-нибудь повеселее благотворительных базаров. Я заболею, если буду вынуждена сидеть на этих скучных сборищах».
Но тут она подумала, что совершит большую глупость, если откажется. Нет, она будет присутствовать на собрании сегодня, и завтра, и всегда. Она будет вышивать и вязать, и выполнять все, что ее попросят. Она не повторит ошибок, которые сделала в Атланте, и никогда больше не будет отвергнута обществом, никогда не будет одинока. Поэтому она обернулась к свекрови и мило улыбнулась:
- Как это чудесно – благотворительные базары и все такое. Я немного сожалею, что в последние годы не занималась этим в Атланте. Мой покойный муж, мистер Кеннеди, оставил мне бизнес, и я считала, что должна следить за магазином ради будущего своей дочери Эллы, ведь это ее наследство.
Скарлетт почувствовала, что сказанное ею подтверждает историю, сочиненную Реттом, так как миссис Батлер кивнула с пониманием.
Пока свекровь отдыхала, Скарлетт осмотрела дом.
На ее взгляд, комнаты выглядели пустовато. Почему Ретт не заполнил их богатой резной мебелью, парчой, бархатом, милыми дорогими безделушками, как на Персиковой улице? Он, со своими деньгами, мог выписать любую, самую дорогую мебель – хоть их Филадельфии, хоть из Нью-Йорка. Ей понравились только маленькие диванчики с серебристой шелковой обивкой в гостиной на втором этаже, и обстановка в комнате для карточной игры.
Столовая на первом этаже показалась чересчур просторной. Вот если бы сюда поставить два больших буфета, да еще повесить в простенках большие зеркала и золоченые бра …
Большая полутемная библиотека пока не поражала обилием томов, как, например, в Двенадцати Дубах у Уилксов, но три шкафа уже были заполнены книгами. Скарлетт осмотрела эту комнату мельком, чтение ее никогда не интересовало.
Стеклянные двери комнат второго этажа вели на веранду, и это понравилось Скарлетт больше всего. День был теплым, и отсюда, сверху, открывался великолепный вид на залив со скользящими по нему яхтами. Вид морского простора родил в душе Скарлетт ощущение свободы, а свежий морской воздух возбудил аппетит.
- Я прикажу подать кофе на веранду, - сказала по завершении обеда миссис Батлер. - Ты не возражаешь, Скарлетт? Погода меняется, и, боюсь, это последняя в этом году возможность попить кофе на свежем воздухе.
И она показала на серое пятно, появившееся на горизонте в том месте, где воды залива сливались с небом.
Скарлетт согласилась и заметила, что воздух стал холоднее, чем всего час назад.
Они выпили по чашечке. Миссис Батлер говорила, что в этом году осень подарила им немало веселых, солнечных деньков, пожалуй, лет двадцать не было такого ноября. Скарлетт уже налила себе и свекрови по второй чашке, когда Элеонора воскликнула:
- А вот и мой комитет, слышишь?
Скарлетт прислушалась. Действительно, со стороны набережной раздавалось ритмичное позвякивание. Спустя минуту у ворот остановился экипаж с откидным верхом. Спицы колес были выкрашены в желтый цвет и во время движения посверкивали чем-то блестящим. Скарлетт с удивлением поняла, что это маленькие колокольчики на кожаном ремне, обмотанном вокруг спиц. Она никогда не видела ничего подобного. Кучер, управлявший коляской, тоже выглядел необычно. Дама очень маленького роста с уродливым, похожим на обезьянье, лицом была одета в коричневый костюм для верховой езды и черную шляпку, лихо сдвинутую на один глаз.
Первым из коляски вышел молодой человек лет двадцати пяти. Он помог сойти тучной даме и худощавой женщине среднего роста, и только после этого подал руку удивительному кучеру, помогая слезть с высокого сиденья. Вся компания чему-то посмеивалась, дородная женщина периодически охала и ахала, что вызывало у пассажиров приступы хохота, а кучер при этом хмурил брови.
Миссис Батлер тронула за руку Скарлетт, которая стояла у перилл веранды и с интересом наблюдала за этой сценой.
- Пойдем, дорогая, надо организовать для них чай.
«Похоже, Комитет миссис Батлер отличается от сборища старых гусынь в Атланте, - думала Скарлетт, проходя в дом. – Эта карлица с лицом обезьянки – редкостная уродина. И кто этот молодой мужчина? Не может же он заниматься выпечкой тортов или вязанием носков для сирот? А впрочем, он довольно симпатичный», - и Скарлетт задержалась перед зеркалом, чтобы поправить растрепавшуюся на ветру прическу.
А мисс Элеонора уже тепло приветствовала вплывшую в гостиную полную даму, обнимая ее, и касаясь щеками ее щек.
- Твои нервы опять испытывали на прочность, Эмма? Выпей чашечку чая, это успокоит тебя. Но вначале позволь представить тебе Скарлетт, жену Ретта.
- Очень приятно, Скарлетт. Я Эмма Ансон, вернее, то, что от нее осталось после этой поездки, - улыбнулась толстуха, пожимая Скарлетт руку.
Элеонора обняла вторую женщину и подвела ее к Скарлетт.
- Дорогая, это Маргарет, жена Росса.
Маргарет? Скарлетт точно помнила, что Ретт называл жену брата дородной дамой, а эту никто не назвал бы даже пухленькой. Перед Скарлетт стояла бледная светловолосая женщина. Большие грустные голубые глаза, окруженные сеточкой преждевременных морщин, выделялись на бесцветном лице, как два ярких сапфира.
Скарлетт изобразила любезную улыбку, а Маргарет взяла ее за руки и расцеловала в обе щеки.
- Наконец-то мы познакомились. Я всю жизнь мечтала о сестре, надеюсь, мы подружимся. Дайте обещание, что в один из ближайших дней вы с Реттом обязательно придете к нам на ужин. Росс страстно желает познакомиться с вами.
- С удовольствием, Маргарет, - искренне пообещала Скарлетт, хотя не была уверена, что Ретт захочет идти с ней в дом брата или в любое другое место. Ничего, она заставит его. В конце концов они муж и жена, и должны поддерживать хорошие отношения с родственниками.
Миссис Батлер уже тянула невестку познакомиться с женщиной, управлявшей коляской с колокольчиками. Скарлетт догадывалась, какое имя услышит сейчас.
- Познакомься с Салли Брютон, Скарлетт.
- И с Эдвардом Купером, - добавил стоящий рядом мужчина. – Не лишайте меня возможности немедленно поцеловать ручку миссис Батлер, чья красота сразила меня с первого взгляда.
- Дождитесь своей очереди, Эдди, - покосилась на него Элеонора, впрочем, покровительственно улыбаясь при этом. – Похоже, вы совсем забыли о хороших манерах.
- Простите, простите, это все от волнения, вызванного прекрасными глазами вашей невестки, - пробормотал молодой человек.
Скарлетт едва взглянула на него, откровенная лесть ни капли не ее затронула. Пока Элеонора выговаривала Куперу, она исподтишка разглядывала удивительного кучера.
Салли Брютон было не меньше сорока лет, хотя фигурой она напоминала десятилетнего мальчишку. Ее лицо и при ближайшем рассмотрении напоминало обезьянью мордочку, но маленькие карие глазки были умны и внимательны. Казалось, она давно привыкла к своему уродству и вовсе не стесняется его, как бы говоря: «Да, я знаю, что некрасива, но зато у меня хватает ума не расстраиваться по этому поводу, и я настолько оригинальна, что интересна уже одним этим».
Салли шагнула к Скарлетт, волоча за собой шлейф амазонки и протягивая маленькую лапку в желтой перчатке.
- С приездом в Чарльстон, Скарлетт. Вы, должно быть, ломаете голову, почему они все охали и ахали, выходя из коляски? Видите ли, из всех порядочных семейств в городе только у меня остались экипаж и лошадь, но я не могу содержать кучера, и даже не по той причине, что ему нечем платить. Просто я не силах отказать своим друзьям, если им нужна коляска, а эти разленившиеся вольные негры сбегают, едва поняв, что целый день им предстоит сидеть на облучке. Поэтому, когда мой муж занят, я сама управляю коляской.
Скарлетт понимающе кивнула.
- Вас удивили колокольчики? – продолжала Салли. – Дело в том, что я не очень хорошо справляюсь с лошадьми, и поэтому вынуждена предупреждать людей, чтобы они поскорее убрались с моей дороги.
- Кажется, в средние века с такими колокольцами ходили прокаженные, - вставила Эмма Ансон.
Салли метнула на нее гневный взгляд.
- А мне даже нравится! – победно улыбнулась она Скарлетт. – Я обожаю носиться по улицам, пугая саквояжников. Пару раз я даже поцарапала их лаковые кареты! А мирные пешеходы достаточно благоразумны, чтобы покинуть мостовую при моем приближении. Я надеюсь, - сказала она в заключение, - что когда вам, Скарлетт, понадобится экипаж, вы воспользуетесь моим. Мне кажется, у вас достаточно крепкие нервы.
- Спасибо, миссис Брютон.
- Пока не за что. А теперь уступаю вас нетерпеливому Эдварду Куперу.
Скарлетт привычно отвечала на галантные дифирамбы Эдварда, милостиво улыбалась, играя соблазнительными ямочками на щеках, поглядывала из-под ресниц чуть раскосыми зелеными глазами.
- Ах, мистер Купер, вы хотите вскружить мне голову? - хихикала она.
- Простите меня, мисс Элеонора, я опоздала, - раздался мелодичный голос.
Скарлетт обернулась посмотреть, кто пришел, и у нее на миг остановилось сердце.
На пороге стояла молоденькая хрупкая девушка, почти девочка, с большими темными глазами и черными волосами, гладко начесанными на уши. Она была одета в скромное коричневое платье с белым кружевным воротничком и такими же манжетами, и в старомодную шляпку из коричневого шелка.
«Бог ты мой! Да она вылитая Мелли! – мысленно охнула Скарлетт. – Только Мелли в семнадцать лет, какой я увидела ее в Двенадцати Дубах. Такая же маленькая коричневая птичка. Может, это ее кузина? Нет, я бы знала, если б у Гамильтонов была родня в Южной Каролине».
- Ты вовсе не опоздала, Анна, – подала от стола голос Элеонора Батлер. – Я только начала разливать чай. Тебе тоже не помешает чашечка. Мне кажется, ты продрогла.
- Да, я действительно замерзла. Сильный ветер нагнал с моря тучи и похоже, дождь пойдет с минуты на минуту. Простите, я так бежала, что не поздоровалась, - и девушка по очереди пожала руки членам комитета, затем обернулась к Скарлетт. – Мы, кажется, не встречались? Я Анна Хэмптон.
Миссис Батлер бросила заниматься чаем и поспешила к девушке.
- Анна, позволь представить тебе Скарлетт, жену Ретта. Что-то ты бледная сегодня, Анна, с тобой все в порядке? – она обернулась к невестке. - Это Анна Хемптон, она в прошлом году окончила школу при Конфедератском доме, а теперь сама преподает там.
Анна протянула маленькую холодную ручку, Скарлетт ощутила ее дрожь.
- Надеюсь, мы подружимся, Анна, - искренне сказала она.
- Да… я думаю, - еле пролепетала в ответ девушка, которая только что бойко вещала про ветер и дождь.
«Она такая же стеснительная, как Мелли, - решила Скарлетт. – И такая же милая. Должно быть, она сирота, если воспитывалась в Конфедератском доме. И Мелли была сиротой. Они так похожи! Только вряд ли эта молоденькая скромница сможет заменить Мелли, даже если станет мне подругой».
Наконец, каждому члену комитета досталось по чашке чая, и Скарлетт тоже. За окнами быстро темнело, и послышались отдаленные раскаты грома.
- В чайнике совсем не осталось воды, кто-нибудь хочет еще чаю?
Двое присутствующих выразили желание, и миссис Батлер попросила:
- Скарлетт, дорогая, потяни за шнурок звонка, нам нужен кипяток. А пока мы его ждем, предлагаю приступить к делу. Первый вопрос: я получила чек на довольно большую сумму от дамы из Бостона. Что нам с ним делать?
- Разорвать и послать кусочки обратно.
- Эмма, ты в своем уме? Это от Пейшенс Бедфорд, я знаю ее по Саратоге.
- Кажется, в армии северян был генерал Бедфорд, - подала голос Салли.
- Не было, был генерал Натан Бедфорд Форрест в нашей кавалерии, но это не ее муж.
- Да, я слышал, он считался лучшим кавалеристом у нас.
- Не думаю, что мой муж согласится с вашим мнением, Эдвард, - обиженно заметила Маргарет. – Росс служил в кавалерии генерала Ли…
Скарлетт отвернулась, закатила глаза к небу, и во второй раз дернула за шнурок звонка.
Разрази их дьявол! Они что, так и будут до скончания века переигрывать войну, эти южане? Деньги – это всегда деньги, откуда бы они не взялись! Неужели не все равно, чья жена их прислала?
Послышался слегка захлебывающийся мягкий и мелодичный голосок Анны Хэмптон.
- Можно, я скажу? У меня девять маленьких девочек, которых я учу читать, и всего один букварь на всех. Нам также не хватает тетрадей и перьев. И если бы даже Авраам Линкольн прислал деньги на книжки моим ученицам … я бы … я бы расцеловала его!
Анна опустила глаза, щеки ее зарделись от смущения, и она опустилась на свой стул.
«Молодец, девочка!» - мысленно похвалила Скарлетт и проследила за реакцией остальных членов комитета. На всех лицах, кроме мужского, было написано удивление, и только Эдвард Купер смотрел на Анну как-то иначе. «Да он влюблен в нее! – догадалась Скарлетт. – Как он смотрит! А эта маленькая дурочка совсем не замечает его взглядов. Может, мне стоит раскрыть ей глаза? Эдвард привлекательный молодой человек, стройный, симпатичный. А мечтательным выражением лица он напоминает мне Эшли. Думаю, они с Анной были бы хорошей парой».
Скарлетт заметила, что Салли Брютон тоже наблюдает за Эдвардом и Анной.
- Тогда мы примем этот чек, - сделала вывод Элеонора Батлер. – Книги очень нужны, и мы можем закрыть глаза на то, что деньги нам прислали с Севера. Почему никто не несет кипяток? После этого спора мне хочется пить.
Скарлетт дернула за шнурок еще раз, и уже собралась пройти на кухню поторопить слуг, как дверь распахнулась, и прозвучал низкий тягучий голос, такой родной, такой любимый:
- Вы звонили, чтобы принесли чай, миссис Батлер? Какой вы предпочитаете: английский, китайский?
Ретт Батлер стоял на пороге с огромным серебряным подносом в руках. На подносе расположился сервиз: чайники, сахарница, вазочка для печенья, молочник, чашки, и все это радостно сверкало, отражая свет недавно зажженных ламп.
У Скарлетт дыхание перехватило, когда она увидела его. Высокий, широкоплечий, помолодевший от широкой белозубой улыбки, Ретт смотрел на свою мать. «Любимый, обернись!» - хотелось крикнуть ей, но она не решилась.
Элеонора Батлер утерла платочком невольно набежавшие слезы.
- Ты говорил о каком-то серебре в Филадельфии, я и не подозревала, что речь идет о моем любимом чайном сервизе. Неужели ты достал его полностью!
- Сделать это было нелегко, да и сейчас держать тяжеловато. Давай я поставлю его возле тебя, мама.
Поставив поднос на стол, Ретт наклонился к матери и поцеловал ее в щеку.
- Если ты не перестанешь плакать, я подумаю, что тебе не понравился мой сюрприз.
Затем он обратился к дамам, сидевшим за столом.
- Мисс Эмма, рад видеть вас, и вас Салли. Когда-нибудь я вызову на дуэль вашего мужа, а потом похищу вас. Вы не против?.. Здравствуй, Маргарет, у тебя милое платье… Мисс Хэмптон, очень приятно видеть вас в этом доме… А вот о вас, Эдвард, я этого сказать не могу. Вы тут, словно шах в гареме, блаженствуете с милыми моему сердцу дамами, в то время как я трясусь по дорогам Америки, прижимая к груди фамильное серебро.
Скарлетт больше не могла терпеть. Почему он не видит ее?
- Ретт, дорогой мой… - кинулась она к нему.
…и остановилась, едва муж обернулся. Ни один мускул не дрогнул на лице Ретта, но его черные, как ночь, глаза буравили ее отнюдь не влюбленным взглядом. Затем уголок его губ опустился вниз, и на лице появилась знакомая ей сардоническая улыбка.
- Счастлив тот мужчина, - медленно произнес он, - который получает больший сюрприз, чем сам приготовил.
Он протянул к ней руки, и она вложила свои дрожащие пальчики в его большие сильные ладони. Ретт сделал вид, что целует ее, а на самом деле лишь потерся шершавыми щеками о ее щеки. Скарлетт хотелось прижаться к нему, но он не позволил.
Сдавив ей плечо, будто обнимая, Ретт обратился к присутствующим в гостиной:
- Я думаю, что все леди и вы, Эдвард, не обидитесь, если мы оставим вас? Мы так давно не виделись с женой, и нам есть о чем поговорить, пока вы тут будете обсуждать проблемы связанные с Конфедератским домом.
И он за руку вывел Скарлетт из гостиной, даже не дав ей попрощаться.
Продолжение на странице автора или по ссылке:
http://www.proza.ru/2008/11/27/120