Глава 18
Сверху, с палубы, доносились мужские голоса и смех Панси. От этого тишина в каюте казалась еще тягостней.
- Полмиллиона золотом, - отчетливо произнес Ретт.
- Что вы сказали?
Она действительно не поняла. Ей показалось, она ослышалась.
- Я дам вам полмиллиона долларов, если вы уедете. Какое бы удовольствие вы ни получали в Чарльстоне, вряд ли оно стоит таких денег. Я предлагаю вам симпатичную взятку, Скарлетт. Ваше маленькое алчное сердечко вряд ли может предпочесть тщетную попытку спасти наш развалившийся брак состоянию большему, чем вы когда-либо могли мечтать. Кроме того, если вы согласитесь, я возобновлю оплату расходов на содержание этого монстра на Персиковой улице.
- Вчера вы обещали, что пошлете деньги дяде Генри сегодня же, - выпалила Скарлетт, не думая.
Ей хотелось, чтобы он помолчал хотя бы минуту. Его тягучий равнодушный голос резал ей слух. Он сказал – тщетная попытка – неужели это правда? Она отказывалась верить.
- Иногда обещания даются, чтобы их не сдерживать, - усмехнулся Ретт. – Итак, вы принимаете мое предложение?
- Мне надо подумать, - отвела она глаза.
- Думайте, пока я докуриваю сигару. Подумайте о том, что придется платить своими деньгами за столь любимый вами дом в Атланте, а вы просто не представляете, во что он мне обходится! А потом представьте, что получите в десятки раз больше денег, чем скопили за все эти годы – получите разом и к тому же золотом, которое вы так обожаете. Напрягите воображение, Скарлетт, это же королевский выкуп! Кроме того, я даже не стану требовать развода, так как не имею ни малейшего желания вновь вступать в брак – мы оформим раздел имущества.
Он смотрел на нее в упор, попыхивая сигарой, кончик которой опять засветился в клубах дыма.
Скарлетт лихорадочно думала. Она не собиралась уезжать даже за все деньги мира, она должна найти какой-нибудь выход, чтобы остаться.
Ретт поднялся и подошел к иллюминатору. Лицо его осветило яркое солнце.
Глядя на него, Скарлетт думала: «Как он изменился с тех пор, как уехал из Атланты! Тогда он ежедневно напивался, порой даже не мог подняться по лестнице в свою спальню, он пил, как черт, пытаясь заглушить свою боль и отгородиться от всего мира. Чарльстон пошел ему на пользу, исчезла обрюзглость и лицо опять гладкое, с обветренной смуглой кожей. Он похудел, и под его одеждой снова угадываются твердые мускулы. В глазах появилась жизнь, он стал похож на прежнего Ретта – молодого, бесстрашного, того, что обнимал меня, прощаясь на дороге к Раф энд Редди. Бог мой, с тех пор прошло целых десять лет!.. Конечно, он изменился за это время, но ведь и я изменилась! Неужели он не замечает? А может именно такая, изменившаяся, я не нужна ему? Я уже и вспомнить не могу, какой я была тогда, столько всего случилось с того времени. Тогда я не понимала, что он любит меня, и не знала, что полюблю его сильнее, чем когда-либо любила Эшли Уилкса. То была детская романтическая влюбленность, за которую я цеплялась полжизни, как дурочка. С Реттом все иначе. Он – мужчина, самый настоящий мужчина из всех, кого я когда-либо знала, и я люблю его именно как мужчину, а не как какой-то выдуманный образ. Я хочу его больше всего на свете. И никакое золото мира не может охладить мое желание… Сказать ему, что мне не надо денег? А ведь он не поверит… Что же делать? Я хочу вернуть его, и я должна попытаться еще раз. Надо потянуть время, надо торговаться».
Ретт бросил окурок сигары в воду и обернулся, вопросительно приподняв бровь.
- Итак, вы решили, Скарлетт?
Она набрала воздуху в грудь и заговорила:
- Вы хотите заключить сделку, Ретт, - начала она деловым тоном, – но ведете себя неправильно. Вы бросаетесь необоснованными обвинениями, а видит Бог, я ничего дурного давно не делала. И вы просто блефуете, говоря, что перестали посылать деньги в Атланту. Во-первых, дядя Генри не мог не известить меня об этом, а во-вторых – вы слишком дорожите своим именем в Чарльстоне, а люди не бывают высокого мнения о человеке, который не заботится о своей жене. Если это станет здесь известно – ваша мама головы не сможет поднять.
Ретт слушал ее с непроницаемым лицом. Скарлетт мельком взглянула на него и продолжила:
- Что касается денег, которые вы мне предлагаете… Вы правы, Ретт, это очень большие деньги, и я хотела бы их получить. Но только если для этого не надо прямо сейчас ехать в Атланту. Раскрою вам свои карты, впрочем, вы и так все знаете. Я в своей жизни наделала немало глупостей, и сейчас у меня нет ни одного друга во всей Джорджии. Можете не верить, но здесь, в Чарльстоне, у меня появились друзья, и я многому учусь у них. И думаю, через какое-то время, когда в Атланте забудут некоторые вещи, я смогу вернуться туда. У меня тоже к вам предложение: вы перестаете относиться ко мне с ненавистью и подозрением и помогаете приятно провести время в Чарльстоне. Сезон мы проводим вместе, как любящие муж и жена, а когда придет весна, я вернусь домой и начну все с начала. Думаю, к тому времени в Атланте будет известно, что я была хорошо принята в здешнем обществе.
В волнении, затаив дыхание, она ждала его ответа. Ретт просто обязан согласиться и тогда они семь недель будут вместе, почти столько длится Сезон. Семь недель он каждый день будет рядом с ней! Уж за это время она заставит его вновь полюбить себя! Нет такого мужчины, который не потерял бы голову, находясь рядом с ней так долго. И она заставит его потерять голову, эту черную, непокорную башку. «Ты еще будешь прыгать через обруч и есть у меня с руки, Ретт Батлер», - думала она, глядя на него невинными зелеными глазами.
Он небрежно развалился на сиденье, закинув ногу на ногу.
- Вы имеете в виду, что вернетесь в Атланту с деньгами?
- Ну конечно, с деньгами. Вы меня за дуру принимаете?
Ретт покачал головой.
- Мы говорили о сделке, а это не соответствует моему представлению о ней. Вы берете деньги, которые я даю, чтобы вы уехали, но при этом не уезжаете. В вашем предложении я не вижу выгоды для себя.
- Я не остаюсь навсегда и не говорю вашей матери, какой вы подлец!
Он криво усмехнулся и кивнул на иллюминатор:
- Знаете ли вы, Скарлетт, название реки, по которой мы идем?
Она пожала плечами. Какой глупый вопрос!
- Эта река называется Эшли, - сказал он отчетливо. – И это наводит меня на мысль о неком джентльмене, мистере Уилксе, чьей благосклонности вы когда-то жаждали. Я много лет был свидетелем ваших усилий, Скарлетт, и должен сказать, что ваше упорство, направленное на одну цель, выглядит устрашающе, если наблюдать со стороны. И мне совершенно не нравится, что вы решили поменять фигуры, и поместить меня на место, освобожденное благородным мистером Эшли Уилксом. Ведь только что вы думали, что за несколько недель сумеете околдовать меня?
Скарлетт перебила его. Она видела, что он готов отказать, поэтому, изобразив пренебрежительную улыбку, солгала:
- Все это чепуха, Ретт. Я поняла, что нет смысла домогаться вас, к тому же вы недостаточно любезны, чтобы терпеть это всю жизнь. И вы слишком хорошо знаете меня.
Ретт улыбнулся одними губами, а в глазах его промелькнуло знакомое выражение: так кот внимательно наблюдает за мышью.
- Вы даже не представляете, дорогая, насколько близки к истине сейчас! Пожалуй, мы сможем договориться.
- Я готова торговаться, - сдерживая радость, произнесла она. – Вы можете кое-что подправить в моем предложении.
Ретт рассмеялся вполне искренне.
- Наконец-то вы стали похожи на себя, мисс О’Хара! Мои условия такие: вы говорите моей маме, что я храплю, и поэтому вы отказываетесь спать со мной в одной спальне; после бала в день святой Цецилии, который завершает Сезон, вы выражаете желание уехать в Атланту. Как только вы приедете туда, ваш адвокат встретится с моими поверенными для согласования договора о разделе имущества. И вы обещаете, что больше никогда не приедете в Чарльстон, и не будете слать писем мне или моей матери.
Скарлетт лихорадочно обдумывала его предложение. Она не уезжает сию минуту, она почти выиграла, если не считать раздельные спальни. Может, попросить побольше времени? Или не просить? Нет, она должна торговаться.
- Я могу согласиться на ваши условия, Ретт, но меня не устраивает ограничение во времени. Будет подозрительно, если я уеду на следующий день после праздников. Допустим, я сообщу, что вскоре собираюсь уехать. Давайте договоримся, что я вернусь в Атланту в середине апреля.
- Хорошо, вы задержитесь в городе, когда после праздников я поеду на плантацию, но не позже, чем до первого апреля.
Сезон плюс полтора месяца! Это больше, чем она надеялась. Скарлетт ликовала в душе, и к тому же, она ведь не обещала, что не последует за ним на плантацию?
- Ретт, если вы поклянетесь, что будете любезны со мной все время до моего отъезда, то я согласна. Если же вы станете обращаться со мной плохо, то значит, вы не сдержали слово, и я не еду.
Ретт вскочил с сиденья, отвесил низкий поклон и заверил ее, манерно растягивая слова:
- Миссис Батлер, преданность вашего супруга заставит всех женщин Чарльстона позеленеть от зависти.
Скарлетт улыбнулась в ответ, обольстительные ямочки заиграли на щеках, а зеленые глаза сверкнули. Пусть издевается, теперь это ее не волнует. На данный момент она победила!
Ретт открыл люк. В каюту ворвался соленый воздух.
- Вы не страдаете морской болезнью, дорогая?
- Понятия не имею.
- Скоро узнаете, мы выходим в залив, на нем заметная зыбь. В ящике позади вас ведро, достаньте его на всякий случай.
Через несколько секунд с палубы раздалась его команда:
- Поднимай кливер и ставь на сухарь! Держать курс на форт и ждать приказа о повороте!
Через минуту судно накренилось под угрожающим углом, и Скарлетт заметила, что сползает с сиденья. Ей было интересно, что происходит, и она добралась до лесенки и высунула голову из люка. Сильный ветер подхватил ее шляпку, и она полетела, порхая в воздухе, будто птица. Чайка истерично закричала и ринулась от непонятного предмета. Сквозь вой ветра в парусах Скарлетт расслышала, как визжит от страха Панси. Судно еще больше накренилось и черпнуло одним бортом воду. Затем оно выровнялось, и Скарлетт стала подниматься по лесенке. Ее остановил рев Ретта, она видела, как он крутанул штурвал, что-то огромное пронеслось у нее над головой, паруса захлопали и тут же натянулись, наполненные ветром. Через несколько секунд Ретт оказался у люка:
- Вы идиотка, Скарлетт! Вам могло снести голову! Сейчас же спускайтесь в каюту!
- Ах, нет! Разрешите мне подняться, Ретт! Я хочу все видеть и почувствовать ветер.
- Вас не укачивает?
Она весело помотала головой.
- И не страшно?
Ответом ему был насмешливый взгляд.
Ретт протянул ей руку и помог выбраться на палубу.
Пока они пересекали залив, Скарлетт стояла на носу, совсем рядом с Реттом. Он держал штурвал, пристально всматриваясь в одному ему известные приметы, лавируя между подводными рифами и затопленными янки баржами. Следуя его резким приказам, команда ловко управлялась с парусами. А Скарлетт испытывала неописуемый восторг от свежего ветра и простора, который окружал ее, от блеска воды на солнце и пьянящего ощущения свободы.
- Ах, мисс Элеонора, это было так чудесно! Корабль несся вперед быстрее, чем самая резвая лошадь, ветер подгонял нас и солнце светило так ярко! Если бы я родилась мужчиной, я бы хотела стать моряком.
«Как Ретт», - мысленно добавила она, покосившись на мужа. Тот стоял возле кресла матери и с доброй улыбкой слушал восхищенный рассказ Скарлетт.
- Дорогая, я рада, что тебе понравилось, - сдержанно проговорила миссис Батлер, - но Ретту не следовало разрешать тебе находиться на солнце и ветру. Ты сейчас похожа на индейца. Иди в свою комнату, я пошлю тебе Селли с компрессом из кислого молока. Боюсь, тебе придется пролежать с ним до вечера, иначе твоя белая кожа покроется веснушками.
Скарлетт вовсе не хотела этого. Она всегда гордилась белизной своей кожи и с чувством превосходства смотрела на девушек и женщин, лица которых от природы осыпаны веснушками, не сходящими даже зимой, как например, у сестричек Тарлтон, рыжим лицам которых не могла помочь никакая пудра. И она помнила, какой страшной казалась сама себе в тот год, когда гнула спину на плантации в Таре. Поэтому она послушно прошла в спальню и позволила Селли положить ей на лицо тряпку с компрессом.
- Мама, я привез ветки падуба и сосны для украшения дома, неужели ты лишишь меня сладкого из-за того, что у Скарлетт обветрилось лицо? – со смехом спросил Ретт.
Элеонора ласково посмотрела на сына и улыбнулась:
- Лучше я поставлю тебя в угол до самого обеда.
Она была рада, что Скарлетт привезла Ретта.
Пока Скарлетт лечила обгоревшее лицо при помощи компрессов, Ретт решил навестить Алису Саваж. Он взял с собой венок из сосновых веток, в качестве рождественского подарка от своей матери.
Алиса встретила его весьма любезно. Ретта она знала с детства. Тогда они были соседями, и их дома разделяла лишь невысокая каменная стена меж двумя садами. Со стороны дома родителей Алисы возле самой стены росло старое дерево шелковицы с пурпурными ягодами, красящими детские ладошки в синий цвет. Ветки его спускались низко к земле и дети из обоих домов значительно чаще, чем ворота, использовали это дерево, чтобы попасть на соседнюю усадьбу.
- Как мило, Ретт, что вы принесли мне этот венок. Не выпьете ли со мной чашку чая?
Батлер с удовольствием принял приглашение, и они с Алисой немного поболтали: о необычайно теплом декабре, о зиме тридцать лет назад, когда на Новый год выпал настоящий снег, о том году, когда дождь лил сорок дней подряд. Наконец, тема погоды была исчерпана, и Ретт приступил к делу, из-за которого пришел.
- Моя жена в панике, она рассказала мне о янки, который по ночам посещает женские спальни. Алиса, на правах друга детства, который помнит вас еще в коротеньком платьице с торчащими из под него розовыми панталончиками, я могу попросить вас рассказать мне об этом как можно подробнее?
Миссис Саваж улыбнулась, потупив глаза:
- Зачем вы напомнили мне о панталончиках, Ретт? Тогда вы были уже большим красивым юношей, а мне так хотелось поскорей надеть настоящее длинное платье с корсетом, чтобы понравиться вам.
- Алиса, вы были очень симпатичной девочкой и всегда нравились мне даже в короткой юбочке, - заверил ее Ретт и повернул разговор о детских привязанностях в другое русло. – Мне помнится, среди своих сверстников вы отличались отчаянной храбростью и зоркими глазками. Кажется, когда играли в индейцев, вас называли Орлиный Глаз? Расскажите, Алиса, как он выглядел? Возможно, это подтвердит соображения, возникшие у меня после рассказа Скарлетт. Ведь история нешуточная. Вдруг у кого-то нервы не выдержат, и он пристрелит солдата? Тогда Чарльстон ожидает жестокая расправа.
- Я видела его всего одно мгновение… Не знаю, что и сказать вам, Ретт.
- Хорошо, я буду задавать вопросы. Высокий он или небольшого роста?
- Высокий, да, очень высокий. Наши окна семь футов четыре дюйма высотой, а он показался мне ниже карниза примерно на фут.
- Отличный глазомер! – похвалил Ретт. – А какого он телосложения?
- Мне он показался тощим. Мундир болтался на нем свободно, и худые запястья выступали из рукавов. Может, мундир и не его?.. И еще, я заметила, он двигался как-то неуклюже, будто подросток.
- Я так и думал, - пробормотал Ретт. – Волосы у него светлые?
- Темные. Не как у вас – кстати, немного седины вам к лицу, Ретт. У него волосы темно-каштановые, хорошо подстриженные. Они не были обработаны фиксатуаром, я бы обратила внимание на запах.
Шаг за шагом, отвечая на вопросы Ретта, Алиса вспомнила еще некоторые детали.
- Мне кажется, Алиса, вы кого-то подозреваете, - откинулся на спинку стула Ретт, окончив допрос.
- Я могу ошибаться…
- По-моему, вы должны его знать, ведь у вас сын-подросток, и вы наверняка знаете его друзей. Как только я услышал от Скарлетт об этих ночных визитах, я сразу подумал, что солдат-янки не будет забираться в спальни к женщинам только для того, чтобы посмотреть на тело в ночной сорочке. Это мальчишка, причем из хорошей семьи, судя по выбору жертв, и он слишком чист, чтобы посягать на юных девушек… Вы взрослая женщина, Алиса, и я думаю, что могу говорить с вами без обиняков. Я ведь тоже был мальчишкой, и прекрасно помню, что чувствовал в таком возрасте. Думаю, этот ребенок всего лишь хочет знать, как выглядит женщина без корсета, так сильно хочет, что это заставляет его бродить ночами по верандам и взламывать балконные двери. Подозреваю, что днем он ужасно стыдится своих мыслей. Скорее всего, у маленького дьявола отец погиб на войне, и нет мужчины, с которым он может поговорить на эти темы.
- У него есть старший брат, - опустив глаза, тихо заметила миссис Саваж.
- Да? – Ретт удивленно поднял брови, а затем нахмурился. – Похоже, мы думаем о разных мальчиках.
- Его зовут Томми Купер. Он самый высокий и стеснительный из всех. Через два дня после инцидента я встретила его на улице и поздоровалась, а он покраснел до корней волос и не знал, куда глаза девать. Его отец действительно погиб, когда Томми не было и двух лет, в самом начале войны. Брат на десять лет старше Томми.
- Вы имеете в виду Эдварда Купера, помощника адвоката Ансона?
Алиса кивнула.
- Тогда все понятно. Я знаком с Купером по маминому комитету. Простите, Алиса, но он похож на евнуха. От такого братца Томми помощи не получит.
- Зря вы так об Эдварде, Ретт. Он просто слишком влюблен в Анну Хэмптон, чтобы замечать что-нибудь вокруг, в том числе и своего брата.
- Придется мне побеседовать с парнишкой, – задумчиво протянул Ретт.
- Боже милостивый! Ретт, не надо! Вы до смерти напугаете бедного мальчика.
- Бедный мальчик до смерти перепугал все женское население Чарльстона. Слава всевышнему, пока ничего не произошло. А если в следующий раз он потеряет контроль над собой? Или еще того хуже – его могут пристрелить. Вы хотите быть виновной в этом, Алиса?
Миссис Саваж отрицательно покачала головой.
- Тогда скажите, где они живут.
- Прямо за аллеей Святого Михаила ряд кирпичных домов, в третьем отсюда. Но вы ведь не можете просто так прийти и задать парнишке трепку?
- Доверьтесь мне, Алиса, - подмигнул Ретт, вставая с места.
Уже в дверях миссис Саваж сказала:
- Я рада, что вы вернулись домой, Ретт. Зная, что в городе есть такие умные и решительные мужчины, чувствуешь себя спокойнее. Желаю удачи!
Батлер тут же отправился по указанному адресу, на ходу сочинив предлог, под которым выманит Томми из дома. Но мальчик еще не вернулся из школы. Его мать, сорокапятилетняя рано увядшая женщина, раньше не была лично знакома с сыном мисс Элеоноры, и все же предложила Ретту выпить чаю на веранде. Ожидая мальчика, он около получаса вежливо беседовал с миссис Купер о предстоящем Сезоне, о восстановлении ипподрома, о розах в ее саду, которые были посажены три месяца назад и должны зацвести в следующем мае.
Наконец, Томми появился. Представляя сыну гостя, миссис Купер сказала:
- Мистер Батлер просит тебя съездить с ним к портному, примерить некоторые вещи. У него есть племянник в Айкене, такого же роста, как ты. Мистер Батлер заказал костюм в подарок мальчику, но не уверен в размере.
Томми слышал некоторые истории о буйной молодости капитана Батлера и о том, как он в войну прорывал блокаду. Парнишка решил, что для него будет честью услужить такому человеку. И к тому же он может задать мистеру Батлеру несколько вопросов, – конечно, если наберется смелости.
Поблагодарив миссис Купер в самых изысканных выражениях, Ретт откланялся и покинул дом вместе с ее сыном.
- Том, - сказал он, когда они отошли на приличное расстояние, - честно сказать, у меня нет никакого племянника в Айкене, но твоей маме мы говорить этого не станем. Мы сейчас сядем на конку, и пока будем ехать, поговорим о моем портном, его мастерской и некоторых привычках. Это для того, чтобы ты в подробностях мог рассказать, как провел со мной время. А на самом деле мы доедем до конца, потом совершим небольшую прогулку и навестим одно место, где я тебя кое с кем познакомлю.
Томми Купер ничего не понял, но согласно кивнул. Он привык слушаться взрослых, а еще ему понравилось, что мистер Батлер положил руку ему на плечо и назвал Томом. А когда день закончился, и новый друг провожал его домой, Томми глядел на Ретта с таким обожанием, что тот понял - ему долго будет не отвязаться от парнишки. А также он был уверен, что Том никогда не забудет этот день и дом, где впервые побывал.
Чарльстон, как старейший город Америки, во многом был первым. Одним из таких исторических первенств был публичный дом «только для джентльменов», в высшей степени респектабельный. В течение без малого двух веков своего существования он не раз менял месторасположение, но никогда не закрывался, даже во время эпидемий, ураганов и войн. По чарльстонской традиции многие мужчины приводили сюда своего сына или младшего брата, чтобы под руководством опытных деликатных женщин он стал мужчиной.
Ретт иногда думал, что если бы отец последовал этой традиции так же, как неуклонно придерживался других – его, Ретта, жизнь могла сложиться иначе.
«Порой традиции бывают полезны, - думал Батлер, с улыбкой провожая взглядом угловатого долговязого подростка, спешащего к двери своего дома. – Сегодня я сделал для мальчишки то, что должен был сделать его отец, или этот тюфяк Эдвард».
Его давно мучила жажда, и Ретт поспешил домой выпить за то, что полночный бродяга-янки не будет больше беспокоить чарльстонских дам.
Глава 19
Мисс Элеонора в десятый раз за последние пятнадцать минут взглянула на часы.
- А если поезд придет раньше? – с беспокойством спросила она. - Уже начинает темнеть, и мне страшно думать, что Розмари придется одной стоять на вокзале. Ее служанке я совсем не доверяю.
- Мама, этот поезд никогда не опаздывал меньше, чем на час. Я заказал извозчика и, если он приедет вовремя, буду на вокзале за пятнадцать минут до прихода поезда по расписанию. Не волнуйся, я появлюсь под ручку с Розмари не позднее, чем к ужину.
- Можно я поеду с вами, Ретт?
Скарлетт хотелось побыть с ним наедине, хотя бы пятнадцать минут в коляске. По дороге она бы расспросила Ретта о Розмари. Она знала, что муж обожает сестру, и если он успеет подробно рассказать о ней, Скарлетт будет знать, чего ожидать. Знакомство с деверем оставило в душе неприятный осадок, и даже его напыщенное письмо с извинениями не помогло.
- Нет, моя дорогая, - покачал головой Ретт. - Оставайтесь-ка со своими компрессами там, где лежите, а то вам еще и завтра нельзя будет выйти из дому.
Его голос был проникнут заботой, и Скарлетт надеялась, что он искренен.
Миссис Батлер отложила свое рукоделие.
- Может, я поеду, дорогой? Если придется долго ждать, тебе не будет так скучно.
- Я не буду скучать, мама, - мягко отклонил ее предложение Ретт. - Мне надо хорошенько обдумать некоторые свои дела.
Когда Ретт вышел, Скарлетт откинулась на подушки дивана. Мисс Элеонора уложила ее в дальнем конце библиотеки. Она думала о Розмари, которую скоро увидит впервые. Сестра Ретта несколько месяцев гостила у родственников. Из разговоров с приятельницами Скарлетт узнала, что Элеонора Батлер родила дочь, когда ей было уже больше сорока, и это вызвало немало слухов. Стивен Батлер, в течение полугода путешествовавший с Россом по Европе, вернулся домой за четыре месяца до рождения дочери. Естественно, это не улучшило отношений между супругами, которые и так дали трещину после того как отец выгнал старшего сына из дома. Розмари, нелюбимая отцом, не знавшая старшего брата, по общему мнению – некрасивая, стала к тому же старой девой, одной из тех, которые были слишком малы, чтобы выйти замуж до войны, и слишком бедны и некрасивы, чтобы привлечь внимание оставшихся в живых мужчин после ее окончания. По возвращении Ретта в Чарльстон Розмари вновь стала предметом сплетен. Всем было ясно, что Ретт может обеспечить ей весьма приличное приданое, общество даже милостиво закрыло бы глаза на его происхождение, но Розмари не спешила замуж. Она предпочитала ездить в гости к многочисленным родственникам и знакомым. Чарльстонцы подозревали, что в этих поездках она ищет себе мужа, и были несколько обижены – разве местные мужчины недостаточно хороши для Розмари?
Скарлетт, пожалуй, тоже хотелось, чтобы золовка вышла замуж, сколько бы это ни стоило Ретту. Она предчувствовала, что Розмари будет отнимать у нее внимание мужа.
Незадолго до ужина в прихожей послышались голоса, и через минуту в библиотеке появился Ретт.
- Мама, твоя странствующая дочь наконец-то дома, и она просто свирепа от голода.
Вид девушки, влетевшей в комнату спустя несколько мгновений, поразил Скарлетт. Она была точной копией Ретта, разве что без усиков. Розмари нельзя было назвать некрасивой, но черты, придающие ее брату особую мужественность, выглядели неуместно на девичьем лице. Волосы казались слишком буйными, не укладывались в приличную прическу, брови – слишком черными и широкими, глаза – слишком темными и сверкающими, четко очерченный рот – слишком большим. Нос с горбинкой, который так красил Ретта, совсем не украшал его сестру. Девушка широко улыбнулась, показывая крупные очень белые зубы, и стала еще больше похожа на брата.
«Она не так уж некрасива, как говорят, - думала Скарлетт, глядя на Розмари из-под своего компресса, - ее внешность совсем нетрудно подправить. Зачем она стянула свой буйные кудри в хвост? Так она похожа на льва с гривой. Сережки украсили бы ее маленькие ушки… Кожа желтовата, но можно припудриться или надеть платье поярче, в этом коричневом она смотрится ужасно. Похоже, девушке уже все равно, как она выглядит. Я могу дать ей несколько советов как одеваться, чтобы нравиться мужчинам».
Пора было снимать с лица тряпку, что Скарлетт и сделала, пока Розмари обнималась со своей матерью.
- Дорогая, познакомься со Скарлетт, - указала на нее Элеонора.
В три шага Розмари пересекла комнату. Скарлетт подумала, что походка ее брата намного изящнее. Ну разве девушка может выйти замуж, если галопирует, как военная лошадь?
Скарлетт встала и подняла лицо для традиционного родственного поцелуя, но Розмари вдруг остановилась и откровенно уставилась на нее.
- Ретт говорил, что в тебе есть что-то кошачье, - сказала она, не переставая глядеть, - наверное, он имел в виду эти зеленые глаза. Надеюсь, ты будешь мурлыкать, а не шипеть на меня? Я хочу, чтобы мы стали друзьями.
Она отвернулась, так и не поцеловавшись, а Скарлетт осталась стоять, ошарашенная такой невоспитанностью.
- Мама, ужин готов? Ретт – чудовище! Отчего он не прихватил с собой на станцию корзинку с едой?
Ретт с усмешкой наблюдал эту сцену, прислонившись к дверному косяку и скрестив руки на груди.
«Мерзавец! – возмущалась в душе Скарлетт. – Наверняка сестра от тебя научилась такой откровенной грубости! Это я-то кошка?! Глаза тебе за это выцарапать – и то будет мало!»
- Маниго зовет всех в столовую, – сообщил Ретт и, пропустив вперед сестру с матерью, подал руку жене.
За ужином у Скарлетт кусок не лез в горло, и она вяло гоняла еду по тарелке. От трескотни сестрицы Ретта у нее разболелась голова и начисто пропал аппетит. Розмари так громко и страстно рассказывала о своей поездке в Ричмонд, что Скарлетт хотелось закричать, лишь бы она заткнулась.
- Это было ужасно, мама. Я не думала, что кузины такие безнадежные тупицы, с ними совсем не о чем поговорить.
«Так чего ж ты сидела у них на шее два месяца, если они тебе так не нравятся?» - мысленно вопросила Скарлетт.
- По-моему, Сильвия в жизни ни одной книжки не прочла, по крайней мере, ни одной стоящей. А у Лиззи на уме одни тряпки. А уж Миранда! Мне выть хотелось от скуки!
- Кузины – это всегда испытание, - вставил Ретт, с доброй улыбкой наблюдавший за сестрой. – Я вот недавно повидал в Филадельфии кузена Тоунсенда, так после встречи с ним у меня неделю было нечеткое зрение. Ты ведь знаешь, если смотреть ему в глаза, то голова начинает кружиться.
- Пусть уж лучше у меня кружится голова, чем подыхать со скуки! – прервала его Розмари. – Представляешь, как они проводят вечера: собираются все вместе после ужина и слушают, как Миранда вслух читает сентиментальные романы Виверли. Более слащавого пустословия и представить себе нельзя!
- Дорогая, мы знаем, что ты всегда предпочитала Диккенса, - успокаивающе сказала Элеонора.
- Есть множество прекрасных книг, а они читают эту ерунду!
Скарлетт подумала о тихих часах после ужина, которые они проводили вдвоем с мисс Элеонорой. Пожалуй, с появлением Розмари о покое придется забыть. Сумасшедшая какая-то! Тараторит без умолку, даже захлебывается. И за что Ретт так любит ее? Ну вот, теперь она вцепилась в брата и пытается что-то доказать ему.
- Ты не отпускаешь меня только потому, что я девушка! Была бы я мужчиной, ты бы и не подумал меня удерживать! Я читала статьи Генри Джеймса о Риме, и умру, если не увижу его собственными глазами.
- «Нации» Джеймса – весьма либеральная литература и правительство не приветствует такие вещи. Интересно, где ты их достала, Розмари? Нет, ни о каком Риме не может быть и речи!
Услышав знакомое название, Скарлетт решила вставить словечко в разговор.
- Почему вы не отпустите ее, Ретт? Рим не так уж далеко, не дальше Афин. И наверняка мы найдем среди наших знакомых кого-нибудь, у кого есть там родственники. Например, у Тарлтонов полно родственников в Афинах…
Розмари уставилась на нее, Элеонора поднесла к губам платочек, а Ретт, чтобы скрыть смех, сделал вид, что закашлялся.
- Кто такие Тарлтоны? И что общего у Афин с Римом? – нахмурившись, спросила Розмари.
Ретт прочистил горло, и, пытаясь сохранять серьезность, объяснил:
- Афины и Рим – названия провинциальных городков в Джорджии. Не желаешь ли ты их посетить, Розмари?
Розмари обхватила голову руками и драматически воскликнула:
- Ради всего святого! Да кому нужна провинциальная Джорджия? Я хочу в Рим, в настоящий Рим, в Вечный город! В Италию!
Скарлетт ощутила, как кровь прилила к ее лицу.
«Бог мой, они подумают, что я беспросветная дура. Я должна была понять, что она говорит об Италии. Я же не идиотка, у меня прекрасная память и меня учили, что Рим – в Италии, и Афины тоже. Или …– где?.. Я должна объяснить, что задумалась и потому перепутала».
Но прежде, чем она успела открыть рот, дверь в столовую с грохотом распахнулась, и в комнату ввалился Росс.
- Помогите, - задыхаясь, прохрипел он. – За мной гонятся солдаты. Я застрелил того янки, что лазил по спальням.
В мгновение ока Ретт оказался рядом с братом.
- Тебе срочно надо исчезнуть из города. Мешкать нельзя. Мой шлюп в доке, вдвоем мы вполне управимся с парусами, - умолкнув на мгновение, Ретт уверенно добавил: - Ночь безлунная, вряд ли они сунутся в залив».
Взяв брата под руку, он предупредил женщин:
- Вы не видели Росса и ничего не знаете. Если явятся сюда, скажете, что я уехал, как только привез сестру с вокзала, хотел успеть подняться с приливом вверх по реке. Мы пришлем весточку с первой оказией.
Едва Ретт покинул столовую, страх, неподвластный рассудку, охватил Скарлетт. Янки! Они повесят Росса за убийство одного из них, и повесят Ретта за то, что помог ему. Без сомнения, так янки и поступят, чтобы другим неповадно было. Ох, зачем Ретт помогает этому никчемному пьянчуге? Как он мог оставить беззащитных женщин на растерзание янки?
Элеонора Батлер не торопясь поднялась со стула. Голос ее звучал как обычно, но в нем проскальзывали стальные нотки.
- Я отнесу тарелки Ретта на кухню и скажу слугам, что им следует говорить. Не должно остаться ни единого намека, что он был здесь. Поправьте, пожалуйста, стол на три персоны.
Скарлетт переставила приборы, едва сдерживая дрожь в руках. За последние годы она привыкла относиться к янки пренебрежительно, особенно к офицерам и их женам. А сейчас ей пришлось вспомнить, что этот город оккупирован, военные могут делать все что угодно, и называть это законом,
- После ужина я почитаю вам вслух из «Айвенго», - сообщила Элеонора, выходя из столовой.
Мисс Элеонора предусмотрительно посоветовала Скарлетт устроиться в небольшой гостиной, поскольку в этой комнате мало мебели, и обыскивать нечего.
Лежа на диване с чайными компрессами на опухших глазах, она прислушивалась к тому, что происходит в доме.
Вот ехидный голос Розмари:
- Нечего сказать, достойное занятие для мужчин – ходить по домам с оружием и запугивать беззащитных женщин!
- Сядь и успокойся, Розмари, - это была миссис Батлер. – Я извиняюсь за грубость моей дочери, капитан.
Но примирительная вежливость мисс Элеоноры не возымела успеха.
Послышалась команда:
- Обыскать дом!
Скарлетт умирала от страха и от любопытства, но все-таки была рада, что не видит янки. Интересно, что там происходит? Слышался шум, топанье, хлопанье дверей… Затем какой-то шорох… Вроде бы настала тишина. Она не могла больше терпеть и приподняла компресс.
Недалеко от нее возле инкрустированного столика устроилась с книгой сестра Ретта.
- Розмари… - прошептала Скарлетт.
Девушка захлопнула книгу и тоже шепотом ответила:
- Что? Ты что-то слышишь?
- Нет, я ничего не слышу. Где мисс Элеонора? Они что, арестовали ее?
- Ради всего святого, Скарлетт! Почему ты шепчешь? – нормальный голос Розмари прозвучал неожиданно громко. – Ничего особенного не происходит. Солдаты ищут оружие. Они конфискуют все огнестрельное оружие в Чарльстоне. Мама ходит с ними, чтобы они не конфисковали что-нибудь еще.
Скарлетт вздохнула с облегчением. И это все? В доме нет оружия, она знает это наверняка, потому что сама его искала.
Расслабившись, она вновь закрыла глаза и положила на них тряпку, пропитанную чаем. Она очень устала, это был долгий день, полный событий. Она вспомнила пенящиеся вдоль борта ныряющего шлюпа волны, и на мгновение позавидовала Россу, который сейчас вместе с Реттом плывет под звездами. Как бы она бы хотела оказаться на его месте! Скарлетт надеялась, что янки не поймают Ретта. Он не раз проходил ночью залив ввиду вражеских эскадр. К тому же в глубине ее души всегда жила уверенность, что Ретт непобедим.
Когда, выпроводив солдат, мисс Элеонора вернулась в малую гостиную, Скарлетт уже мирно спала. Прикрыв сноху своей кашемировой шалью, миссис Батлер шепнула дочери:
- Пусть спит, здесь ей будет удобно. И нам пора спать. Пойдем, Розмари.
На следующее утро рынок гудел от будоражащих слухов, возмущения и невероятных догадок. Скарлетт молча, с презрением, прислушивалась к этим бурным разговорам.
Интересно, а чего они ждали, эти идиоты-чарльстонцы? Неужели они рассчитывали, что янки спустят такое, позволят безнаказанно стрелять в себя? И горожане только ухудшат свое положение, если вздумают протестовать. Что толку, что генерал Ли уговорил Гранта оставить оружие конфедератам после сдачи при Аппотомаксе? Все равно это был конец Юга. Они требуют, чтобы им вернули хотя бы дуэльные пистолеты! Ха! Такое оружие не пригодно ни на что, кроме как дырявить дурацкие головы мужчинам, желающим показать свою храбрость.
Скарлетт не ввязывалась в разговоры и сосредоточилась на покупках.
«Если этого не сделаю я, мы до вечера отсюда не выберемся, – раздраженно думала она. - Мисс Элеонора совсем ума лишилась, носится по рынку, как цыпленок с отрезанной головой, шепчется со всеми подряд, будто от разговоров может быть прок».
- Они говорят, что мужчины хотят завершить то, что начал Росс, - сообщила миссис Батлер на обратном пути. – Они не собираются терпеть, что их дома опять обыскивают солдаты. Однако мужчины слишком горячи. Придется нам, женщинам, взять дело в свои руки.
Холодок страха пробежал у Скарлетт по спине. Она-то надеялась, что это всего лишь пустая болтовня. Не могут же они, на самом деле, хотеть ухудшения своего положения?
- В свои руки?! – воскликнула она. - Единственное, что тут можно сделать – это залечь на дно и переждать, пока буря не утихнет. Надеюсь, Ретт хорошо спрятал Росса…
Мисс Элеонора не могла скрыть изумления:
- Скарлетт, ты ведь понимаешь, мы не можем им этого спустить! Янки, как саранча, опустошили наш край, и до сих пор не выводят войска из Каролины, а теперь они вновь обыскивают наши дома, ввели усиление патрулей во время комендантского часа, арестовывают дельцов черного рынка. Если они опять начнут контролировать цены, ряды на рынке станут полупустыми. Последнее время они закрывали глаза на черный рынок, но вдруг все вернется к тому, с чего начиналось в 1864 году? Их бесчинствам конца не было! Да они буквально стояли сапогами на нашей шее и следили за каждым нашим вдохом. Эти вампиры слишком долго сосали нашу кровь! Теперь это не пройдет! – решительно завершила миссис Батлер.
Скарлетт считала, что все в Чарльстоне спятили. Что могут сделать попивающие чай и плетущие кружева дамы против военного режима?
Это она поняла через два дня.
Свадьба Люсинды Врэгг была назначена на конец января, но состоялась двадцатого декабря, благодаря «ужасной оперативности», проявленной Розмари, Элеонорой Батлер, матерью Люсинды и еще несколькими чарльстонскими дамами. Приглашения, уже написанные к двадцать третьему января, так и остались не разосланными.
В начале комендантского часа, ровно в девять часов вечера, из распахнутых дверей битком набитой Епископальной церкви святого Михаила раздались торжественные звуки свадебного марша. Люди в храме стояли плечом к плечу, даже скамейки пришлось убрать во двор, чтобы освободить место для каждого желающего присутствовать на церемонии, а это был весь старый Чарльстон. В девять часов тридцать минут огромная толпа хлынула из собора и пешком двинулась на прием в Саут Кэролайн Холл. Чуть ли не все жители города в возрасте от пяти до девяноста лет демонстративно шли, смеясь, по стылым вечерним улицам, с вызывающим неповиновением нарушая закон. Это совершалось буквально напротив дома Гвардии и командование Союза не могло заявить о своем неведении, но и сделать ничего не могло. Ведь нельзя арестовать весь город, когда на гауптвахте всего двадцать шесть тюремных камер? Даже если бы власти решились занять арестованными казармы гарнизона – все равно не хватило бы места.
На приеме было очень тесно, и приходилось по очереди выходить на веранду подышать свежим воздухом. Оттуда граждане Чарльстона со злорадным удовольствием глядели на беспомощных янки, дисциплинированно патрулирующих вокруг места сборища.
Ретт стоял на веранде рядом со Скарлетт. Он вернулся в город днем и привез известие, что Росс находится в полной безопасности в Уилмингтоне.
Скарлетт призналась мужу, что опасалась идти на свадьбу даже в его сопровождении.
- Я представить не могла, что кучка чарльстонских дам способна победить гарнизон янки! Их находчивости можно позавидовать.
Ретт улыбнулся:
- Иногда я люблю этих высокомерных идиотов. Всех в целом и каждого в отдельности. Включая своего дурака-братца. Для Росса будет большой неожиданностью узнать, что он промазал на целую милю.
- Он даже не попал в него? Думаю, он был пьян, - презрительно бросила Скарлетт, но спустя секунду в голосе ее послышался страх: - Так этот бродяга все еще жив?!
Ретт аккуратно снял руку, вцепившуюся в его рукав.
- Успокойтесь, моя прелесть, вы больше не услышите о ночном визитере. Я еще раньше позаботился об этом. А Росс и свадьба Люсинды вселили страх в янки.
Он рассмеялся.
- Что тут смешного? – подозрительно спросила Скарлетт. Она терпеть не могла, когда люди смеялись, а она не понимала, почему.
Ретт широко улыбался, в его черных глазах плясали веселые огоньки.
- Я поздравлял себя с собственноручным решением проблемы, но мой бестолковый братец обошел меня: сам того не желая, он доставил целому городу повод для радости и гордости. Посмотрите, как кидается цветами в патрульных Люсинда Врэгг! Пардон – уже Люсинда Гримболл.
- Ха! Я бы с большим удовольствием кидалась обломками кирпичей!
- Верю, что кидались бы, но скорее досками, моя прелесть. Кирпичи – не ваша специальность. Но для Люсинды важнее воображение.
Его язвительные замечания начали выводить Скарлетт из себя. Опять он издевается над ней! Вдруг она встрепенулась:
- Вы сказали, что решили проблему? Вы сами убили этого янки?
Ретт поспешил ее успокоить.
- Это был не янки.
- А кто же?
- Я скажу, если вы обещаете молчать.
- Обещаю. Ну, говорите же!
Ретт пыхнул сигарой, выдерживая интригующую паузу.
- Это мальчишка, подросток, как я и подозревал. И я вычислил его.
Скарлетт смотрела на него круглыми от удивления глазами.
- Мальчишка дорос до того, что его заинтересовало, как же устроены женщины. И он решил удовлетворить свой интерес таким необычным способом - заглядывая в спальни взрослых одиноких дам.
- Надеюсь, вы его высекли как следует, - нахмурившись, пробормотала Скарлетт.
- Нет, моя кошечка, - проговорил Ретт, насмешливо глядя на нее сверху вниз. - Я отвел его в бордель, в самый респектабельный и можно даже сказать, добропорядочный бордель в мире, и парень безумно счастлив, зная теперь, где ему удовлетворять появляющиеся желания.
- В бордель?! – возмущенно воскликнула она. - Вы были с ним в борделе?
- Я был в борделе три дня назад, - пожав плечами, ответил он. - А что вас удивляет, радость моя? По-моему, вам было известно, что я посещаю такие места. Со второго года нашего брака я довольно часто провожу там свой досуг. Напомнить, почему?
Скарлетт не хотела, чтобы он напоминал. Она гордо вскинула голову.
- Я иду в дом. Я лучше буду задыхаться, чем слушать ваши гадости!
- Постойте, - миролюбиво протянул Ретт, – я ведь всего лишь ответил на ваш вопрос.
Внутри у Скарлетт все кипело, ноздри ее раздувались от возмущения. Гневно сверкая зелеными глазами, она прошипела:
- Чего вы добиваетесь, Ретт?
- Я? Все того же. Я не желаю ежедневно видеть вашу физиономию рядом с моей матерью, и мечтаю избавиться от необходимости сопровождать вас повсюду с милым видом.
Скарлетт пришлось приложить усилие, чтобы не устроить сцену прямо здесь, среди толпы. С трудом взяв себя в руки, она тихо, но угрожающим тоном проговорила:
- Мы с вами заключили сделку, и свою часть я собираюсь довести до конца. А если вы не будете исполнять свои обязательства, то…
- Все-все! - Ретт поднял руки, будто капитулируя. - Я понял: а то мне не избавиться от вас до самой смерти. Такая перспектива, как вы понимаете, меня не устраивает, поэтому я постараюсь быть милым. Обещаю вам это.
Резко повернувшись, Скарлетт ушла в дом.
Глава 20
Розмари, стоявшая за ближайшей колонной, проводила Скарлетт жалостливым взглядом. Жестокость брата к жене поразила ее.
Этой же ночью, когда дом затих, она разыскала Ретта в библиотеке. Плотно прикрыв за собой дверь, Розмари обернулась укоризненно уставилась на брата. Ретт сразу заметил, что она чем-то взволнована.
- Я думала, что знаю тебя, - качая головой, проговорила Розмари. - Но сегодня я увидела другого Ретта. Я была на веранде и все слышала. Почему ты так обращаешься со своей женой? Как ты можешь быть таким жестоким?
Ретт встал с кресла, и шагнул было к ней, но Розмари выставила перед собой руки и отступила. Помрачнев, он замер на месте.
Батлер нежно любил сестру. Она родилась уже после того, как отец изгнал его и вычеркнул имя Ретта из семейной Библии Батлеров. Отвергнутый родными и знакомыми, до войны он не появлялся в Чарльстоне, но когда начал полную опасностей жизнь блокадного контрабандиста, его мать, тайком от отца, пришла в док и привела с собой Розмари. Впервые встретившись со своей неуклюжей длинноногой сестренкой, Ретт испытал чувства, прежде ему неведомые: нежность, жалость, желание опекать это дитя. Он прижал смущающуюся девочку к груди с такой теплотой, какой она никогда не видела от отца. С той поры сердце Розмари принадлежало брату, она была бесконечно верна и предана ему.
Ретт не мог простить себе, что после смерти отца поверил маминым заверениям, будто Розмари живет хорошо и счастливо, защищенная деньгами, расточаемыми им. Вернувшись год назад в Чарльстон, он увидел двадцатичетырехлетнюю молодую женщину, столь же неуклюжую, как тринадцатилетний подросток. Она чуралась мужчин, потому что только Ретт был ее идолом, и другого она не желала. Она не хотела подчиняться представлениям общества о том, как должна выглядеть женщина, как думать и как себя вести. Она была ужасающе прямой и отметала всякие женские уловки.
Ретт понимал, что с таким характером Розмари грозит участь старой девы. С этой мыслью пришлось смириться, но он стал еще больше заботиться о сестре, стараясь дать ей тепло, которое она получила бы от мужа, если б вступила в брак. Уважая ее колючую независимость, он разговаривал с ней на равных, делился планами. Розмари ценила это и полюбила брата еще сильнее. Старая дева и лишившийся иллюзий искатель приключений превратились в лучших друзей.
Однако сейчас Розмари почувствовала себя преданной. Она увидела в обожаемом человеке черты, о которых не подозревала. Неизменно добрый к ней, он оказался таким жестоким по отношению к собственной жене. Она смотрела на брата с осуждением, и Ретт заметил, что глаза ее покраснели от слез.
- Прости, Розмари, что ты слышала?.. – осторожно спросил он.
- Ты сказал, что не желаешь видеть ее в этом доме. Я подошла как раз тогда, когда ты бросил ей в лицо эти жестокие слова. Как ты мог?
Ретт вздохнул с облегчением. Если бы сестра услышала про бордель, он ничего не смог бы ей объяснить.
- Я глубоко сожалею, Розмари, что ты была свидетельницей этого разговора. Я действительно хочу, чтобы Скарлетт уехала и оставила нас в покое.
- Но ведь она твоя жена!
- Я бросил ее, Розмари. Скарлетт не согласилась на развод, но знает, что с нашим браком покончено.
- Тогда почему она здесь?
Ретт взял ее за руку, подвел к креслу возле небольшого письменного стола.
- Сядем, Розмари. Это длинная история.
Спокойно, методично, без эмоций, Ретт поведал Розмари о том, как впервые увидел Скарлетт, о двух ее предыдущих замужествах, о своем предложении и ее согласии стать его женой. Он рассказал о любви Скарлетт к Эшли Уилксу и о том, что знал это всегда.
- Но если ты знал, почему ты женился на ней? – воскликнула Розмари.
- Почему? – Ретт грустно усмехнулся. – Потому что в ней было столько настоящей жизни, огня, она была беспечная, упрямая и храбрая. И, на самом деле, очень одинокая. В своей самоотверженности она могла дойти до такого, чего ты и представить себе не можешь… И, несмотря на то, что жизнь ее здорово побила, она оставалась сущим ребенком. Она не была похожа ни на одну из женщин, которых я когда-либо знал… Она восхищала меня и сводила с ума. Моя любовь к ней было такая же всепоглощающая, как ее любовь к нему. Такая любовь – как заболевание, уж поверь мне.
В голосе его слышалась горечь. Вдруг он закрыл лицо руками и затрясся в беззвучном смехе.
- Кто из великих сказал, что наша жизнь – комедия? – спросил он, отнимая руки от лица.
Розмари пожала плечами.
- Шекспир сказал: «Весь мир – театр».
- Да, - хмыкнул Ретт, – театр гротеска. Сейчас Эшли Уилкс овдовел и женился бы на Скарлетт по первому зову, а я как раз хочу избавиться от нее. И именно это придает ей решимости заполучить меня. Моей жене нужно только то, чего она не может достать.
Они помолчали некоторое время, затем Ретт тихо проговорил:
- Я боюсь, боюсь попасться заново. Я знаю, что она бессердечна и эгоистична. Она как ребенок, который просит со слезами игрушку и ломает ее, как только получит. Но иногда, в какие-то мгновения, когда она наклоняет голову под определенным углом или глядит из-под ресниц, радостно улыбается или внезапно кажется потерявшейся и одинокой – я готов все забыть…
- Мой бедный Ретт, - не выдержала Розмари, и слезы показались у нее на глазах.
Он улыбнулся и снова стал самим собой.
- Розмари, ты видишь перед собой мужчину, который был грозой судов в чарльстонском заливе. Я делал ставки всю жизнь и никогда не проигрывал. И сейчас не проиграю. Я не хочу рисковать, поэтому она не должна слишком долго оставаться в этом доме. Иначе я или опять потеряю голову от любви или убью ее… Мы со Скарлетт заключили сделку. Я поманил ее золотом, и тяжесть презренного металла перевесила страстную любовь ко мне. Она уедет, когда закончится Сезон. А пока я должен держать Скарлетт на расстоянии, перехитрить ее, пересидеть. Она терпеть не может проигрывать. С другой стороны, мне тоже неинтересно выигрывать у того, кто это любит.
Затем он заговорил серьезно.
- Мамино сердце будет разбито, если она узнает историю моей несчастной женитьбы, так что, прошу, не говори ей. И еще ей будет стыдно узнать, что я бежал из Атланты, бросив жену. Если Скарлетт сама покинет Чарльстон, мама будет считать меня пострадавшей стороной.
- А ты не будешь жалеть?
- Только о том, что сглупил однажды, много лет тому назад. Во второй раз оказаться в дураках – это не для меня!
- А что, если Скарлетт переменилась? – осторожно спросила Розмари. – Она ведь могла повзрослеть…
- Ну, - протянул Ретт с усмешкой, - скорее рак на горе свистнет, чем эта женщина станет другой.
Розмари уже ушла в свою спальню, а Ретт все сидел в библиотеке. Он не раскаивался в том, что раскрыл душу перед сестрой, хотя никогда и ни с кем этого не делал. Он надеялся, что Розмари поняла его, и не подозревал, что поняла она слишком буквально. Девушка услышала только то, что он сказал.
Продолжение романа на странице автора
или по ссылке
http://www.proza.ru/2008/11/27/648