Эта невероятная история произошла совсем недавно. Мы ещё, как говорится, не совсем пришли в себя после неё. А почему, собственно «невероятная»? О её вероятности А. говорил всё время. Он даже похоронной страховки не заключал.
Начнём всё по порядку.
Траурная процессия поднималась по склону довольно крутого холма старого кладбища. Погода была прекрасная. Старое кладбище было настолько старым, что напоминало парк. Процессия поворачивала головы то налево, то направо, вычитывая имена знаменитых голландцев на погребальных досках старых, исполненных вкуса и достоинства, могил девятнадцатого и двадцатого веков.
Во главе, ведя процессию к Малому Залу, вышагивала натренированным неспешным шагом церемониймейстерша Соня. Её креповый тёмный костюм до колен сидел безукоризненно, причёска из русых волос с сединой средней длины подчёркивала благородство среднего возраста, грусть глаз за очками увеличивали плюсовые линзы. Чуть полноватые ноги идеальной формы переходили в тонкие лодыжки и заканчивались лодочками на шпильках. За Соней шла вдова в новеньком летнем костюмчике цвета хаки, который ей очень шёл, а рядом с ней младший сын.
– Мама, купили ли бы вы кусочек земли для могилки. Вон, рядом с могилой Пима Фортауна есть, кажется, место, – младший сын указал в сторону от дорожки, где, очевидно, был похоронен Пим Фортаун *.
– Знаешь, сколько это стоит! Да, и надо ли! Кто сюда ходить будет! – промолвила вдова тихим голосом.
– Мы будем! – сказал младший сын и представил, как он стоит в костюме от Версаче со склонённой головой у могилы отца, а рядом идут толпы туристов и все понимают, сколько стоит могилка рядом с Пимом Фортауном.
Малый Зал оказался действительно уютным, как и говорила Соня. Зал напоминал небольшую церковь.
Все присутствующие расселись по местам и уставились на небольшой гроб, стоявший в центре сцены под стеклянным куполом вместо крыши. От нечего делать все стали листать самодельную брошюру, в которой были фото усопшего, и от страницы к странице было видно, как из нагловатого молодого человека А. превращался в старика. В конце брошюры присутствующие могли прочитать тексты двух песен Битлз, если бы присутствующие могли читать по-английски. В Малом зале пахло эвкалиптом.
Зазвучал Ноктюрн Шопена.
– Любимое произведение усопшего! – пояснила в микрофон Соня.
Вырезанный из бумаги «Орден бронзового льва», приколотый к малиновой подушечке у ножной части заколоченного гроба, стал шевелиться от ветерка, пронёсшегося в зале.
Под крышкой гроба лежал А. на правом боку, поджав, как всегда, коленки к подбородку, в позе эмбриона (так называла эту позу его жена) и слушал музыку Шопена. Любимой он её не считал, но мог бегло играть на пианино. Он знал-то всего два ноктюрна: пятый и восьмой.
На бок А. перевернулся ещё вчера вечером, когда его родные завернули крышку гроба винтами с набалдашниками в виде шаров. Такие же шары были у его кровати при жизни. Кровати для сениоров, то есть для стариков. А. умер, когда ему уже исполнилось восемьдесят пять лет.
Публика всё глубже погружалась в брошюры и уже начала переговариваться между собой, вспоминая те или иные моменты, запечатлённые на фото, когда на сцену поднялась толстая женщина-пристер в очках и черной тоге с белым воротником, как у адвокатов.
В Малом зале опять наступила тишина. Кого-кого, а духовное лицо никто не ожидал увидеть в этот день на сцене. А. уже более пятидесяти лет не ходил в церковь.
– Помолимся за упокой души усопшего, – срывающимся голосом призвала пристер.
Публика стала листать брошюры в поисках слов молитвы, но кроме песен Битлов никто ничего не нашёл и каждый стал молиться как попало: кто в лес, кто по дрова.
Потом на сцену поднялся командир гусарского эскадрона, барон, под чьим руководством А. служил в Индонезии, и не только служил. Там в Индонезии зародилось настоящее гусарское братство.
Без очков, наизусть, хорошо поставленным голосом с аристократической дикцией гусарский командир в стотысячный рассказал о подвиге А. в Индонезии, когда А. сапожным ножом обезвредил минное поле и спас целый эскадрон. В конце рассказа гусарский командир выразил сожаление, что семья усопшего не смогла найти « Орден бронзового льва» до похорон.
– Ёлки, – подумал А., – лежит в коробке со слуховым аппаратом, козлы!
После него старший сын благодарил отца за то, что он помог ему жениться на филиппинке. За это он прощал ему пару тумаков, полученных от А. в его юности.
– Какая баба! – думал А., – всю жизнь отцу будешь благодарен, сынок. Сам бы с ней жил! Это тебе не твоя мать, селёдка атлантическая.
Младший сын из-за эмоций говорить не смог.
– Тряпка!
Вдова говорить не захотела, сославшись на глубокие переживания.
– Так и знал!
Дочка усопшего выступала с романтическим рассказом о том, как папи встретил мами.
Молодой тридцатипятилетний солдат, сойдя с поезда с чемоданом, встретил на вокзале молоденькую медсестру. Она проезжала в униформе (белый фартучек и беленькая шапочка с красным крестом) на велосипеде мимо. Через год они поженились.
– Никогда не умела считать! Я вернулся из Индонезии в сорок девятом, а поженились в пятьдесят четвёртом! Считай! Что я пять лет на вокзале с чемоданом стоял? – скрипел от недовольства А. – И брат твой старший родился очень даже доношенным, если от вокзала считать, а не от свадьбы.
В зале кто-то всхлипнул и жалобно зарыдал.
– Фиона! Только она в печали по мне! Любовь моя! – узнал в рыдавшей свою свояченицу А.
Закончилось всё проповедью танты Лиз.
Проповедь была длинной, скучной с содержанием «Куда мы катимся», но официально называлась «Время».
Вдова озабоченно смотрела на часы, уплаченное время истекло и понеслось дополнительное, стоимостью десять евро за десять минут.
А. уже хотел перевернуться в гробу, как проповедь прекратилась.
Соня попросила родственников подняться на сцену.
Вдова, сыновья, жены сыновей и разведённая дочь, оглядываясь, поднялись.
Соня в микрофон голосом, каким делают объявления в продовольственных магазинах о снижении цен на те или иные продукты, призвала взяться за руки. Родственникам ничего не оставалось сделать, как подчиниться её просьбе. На них смотрел весь, пусть маленький, но все же зал. Родственники образовали небольшой хоровод.
Оттого, что за руки взялись люди, которые в обычной жизни ни при каких обстоятельствах друг другу руки пожимать не собирались, образовалось поле высочайшего напряжения.
От этого напряжения маленький гроб с А. приподнялся и повис в воздухе.
А. совершенно этого не испугался. Более того, он был готов к этому. Он ждал этого момента всю жизнь, когда он вознесётся на небо за свою почти безгрешную жизнь. Он был уверен, что парочка его грешков в море вселенской лжи остались незамеченными.
Публика в Малом зале привстала и присвистнула.
Гроб некоторое время покачался в воздухе, совершил круг, а затем стремительно поднялся вертикально вверх и, пробивая стекло купола, вылетел наружу.
Публика, закрывая лицо от осколков, сыпавшихся сверху, устремилась на улицу.
Все стали всматриваться в удаляющуюся в сторону моря точку.
– Все присутствующие приглашаются вдовой на чашку кофе, – торжественно произнесла Соня.
Процессия размеренно направилась опять вниз в кафетерий крематория. Соня вела процессию назад, как будто ничего не произошло. Взгляды мужской половины процессии были устремлены вниз на Сонины ножки. Ах, эти ножки! Они вернули к жизни не одну, сломанную потерей, мужскую душу.
Проходя мимо могилы Пима Фортауна, вдова сказала младшему сыну.
– Я как чувствовала, что могила А. не понадобится!
В кафетерии все пили кофе со сливочным кексом, и про А. никто не вспоминал.
Хотя... Сестра А., танте М., утверждала, что сегодня был день, когда А. начинал свои ежегодные морские купания.
* Пим Фортаун - депутат голландского
парламента, известный голландский политик, лидер крайне правых сил. Фортаун был расстрелян при выходе из здания, где он давал интервью радиожурналистам , недалеко от Амстердама. 15 ноября 2004 года Пим Фортаун был провозглашен в Нидерландах « Самым великим голландцем всех времен».