Глава 27
Возвращаясь на следующее утро с мессы, Скарлетт пыталась найти предлог, чтобы не заходить на завтрак к тетушкам. Но те ничего не желали слышать.
- Нам надо серьезно поговорить с тобой, - поджимая губы, сообщила тетушка Полин.
Скарлетт опасалась, что ей предстоит выслушать лекцию о рискованном поведении с Мидлтоном Кортни, но разговор пошел о другом.
- Мы узнали, что ты уже Бог знает сколько времени не писала своему дедушке в Саванну, - начала Евлалия менторским тоном.
Скарлетт не ожидала, что речь пойдет об этом, и выпалила, не думая:
- Этому старому крабу? С чего бы мне ему писать? Он в жизни пальцем ради меня не пошевелил!
Тетушка Лали и тетушка Полин были шокированы. Говорить такие слова про своего родного деда? Да обожаемая Эллин в гробу бы перевернулась, услышав такое!
Но Скарлетт уже закусила удила. Слишком много всего накопилось. Она устала от бесконечных балов, ей надоело кокетничать с Кортни, открытие, сделанное во время скачек, не давало ей покоя, к тому же вчера Ретт исчез сразу после обеда и вернулся лишь после ужина, и никто не знал, где он был. Она подозревала… Нет, об этом лучше не думать! Поэтому она запальчиво сказала теткам:
- Вам нечего ответить, да? Мама не любила ездить в Саванну. Я думаю, дед чем-то обидел ее. И сам он ни разу не навестил нас в Таре. Я видела его два раза в жизни и что-то не заметила, что дорога ему! Где он был, когда мы во время войны помирали с голоду? Он и вам не помогал, ведь правда? Я посылала вам деньги, когда вы просили, да и когда не просили – тоже. Я прекрасно понимала, что больше вам их взять негде. Скажите, тетя Лали, кто помог вам, когда ваш дом чуть не пошел с молотка за долги? А кто дал денег, чтобы вы могли достойно похоронить своего мужа, тетя Полин? Благодаря мне вам есть что одеть и подать на стол. Скажете, я не права?
Тетушки наперебой залепетали о порядочности, об уважении к старшим, о долге перед семьей, о традициях…
Скарлетт в бешенстве отодвинула чашку, которая жалобно звякнула о тонкое блюдечко.
- Хватит с меня ваших нотаций! Я сыта ими по горло! Мне наплевать на дедушку Робийяра, я ненавижу его, и пусть даже мне придется гореть за это в аду!
Тетушки с укоризной глядели на нее, поджав дрожащие губы.
- И не смотрите на меня так! Черт побери, вы ведь знаете, что я права, но вы не так воспитаны, чтобы произнести это вслух. Вам прекрасно известно, что деду на вас наплевать, а вы все пишете ему письма, интересуетесь его здоровьем, выказываете свое уважение… Порядочность!.. Спорю на сто долларов, что он даже не читает ваших писем, потому что боится, что вы попросите у него денег.
Тетушки сидели прямо, не глядя на нее. Евлалия медленно поднесла к заслезившимся глазам платочек.
И тут Скарлетт опомнилась. Эти жалкие, беспомощные старухи по-своему любят ее, а она их так обидела… Своей прямолинейностью она нарушила все неписанные правила, да еще упрекнула тетушек, что содержит их. Зачем только она это сказала? Она могла бы выделять теткам и больше денег, без ущерба для своего кошелька.
- Простите меня, тетушка Лали, тетушка Полин, - прошептала Скарлетт, и заплакала.
На некоторое время за столом воцарилась тишина, прерываемая только шмыганьем носов. Наконец Евлалия вытерла глаза и неровным голосом произнесла:
- Я слышала, у Розмари появился поклонник. Ты его видела, Скарлетт?
- Он из хорошей семьи? – спросила, хлюпая, Полин.
Скарлетт вздохнула с облегчением и вытерла нос. Буря прошла. Старушки сами сменили тему. Все-таки они очень милые… Сидят прямо, полны достоинства, и стараются делать вид, будто ничего не произошло.
- Мисс Элеонора знает его окружение, - начала Скарлетт, - и говорит, что это порядочные люди. Его зовут Элиот Маршалл. Смешнее типа я не видела – он длинный и тощий, как жердь. Розмари не очень-то поощряет его, вы ведь знаете ее. К тому же мистер Маршалл – янки.
Тетушки неодобрительно нахмурились.
- Из Бостона. Открылось какое-то новое предприятие по производству удобрений, и он работает здесь управляющим. Ретт считает, что он не так уж плох, но, зная свою сестру, не очень надеется, что дело закончится браком. Он говорит, что если Элиот будет слишком явно проявлять свой пыл, то Розмари разорвет его на кусочки.
Обсуждение кавалера Розмари продолжалось долго. Скарлетт уже не спешила уходить, она чувствовала свою вину перед тетушками и старалась ее загладить.
Наконец она встала и поблагодарила за прекрасный завтрак.
- К сожалению, не могу остаться дольше, меня ждет мисс Элеонора.
- Надеюсь, ты все же поедешь с нами на день рождения дедушки?
- Сожалею, тетя Полин, но у меня вряд ли найдется время. У нас приглашения на все балы Сезона, а днем надо отдавать визиты.
- Но день рождения через две недели! К тому времени Сезон закончится.
Скарлетт замерла. У нее осталось всего две недели? Как быстро пролетело время, а она ни на дюйм не приблизилась к цели.
Дома она застала лишь мисс Элеонору, и они обедали вдвоем. Розмари была приглашена к Джулии Эшли и уже умчалась, а Ретт плавал с Купером-младшим в заливе.
- Как он решился? Сегодня так холодно, - поежилась Скарлетт.
- Да, и вчера на скачках был очень сильный ветер, я опасалась, что мы простудимся. Но ничего, весна наступит совсем скоро, - улыбнулась миссис Батлер.
Скарлетт давно не оставалась наедине с мисс Элеонорой и была рада выдавшейся возможности. Как было хорошо, пока не приехала Розмари. И даже Ретта тогда не было, и она не вздрагивала от его шагов, не следила за ним глазами, пытаясь понять, о чем он думает. Ей не надо было все время держать себя в руках, боясь выдать свою бесконечную любовь к нему… Она устала от напряжения последних недель.
После обеда Скарлетт расслабленно устроилась рядом с мисс Элеонорой у камина в гостиной, и протянула к огню ноги. Ей было уютно вдвоем с матерью Ретта, которая беззаботно болтала, рассказывая что-то с присущим ей юмором. Разморенная теплом, Скарлетт тихонько зевнула и выпалила, не долго думая:
- Я так люблю вас, мисс Элеонора.
Миссис Батлер взяла ее за руку.
- Я тоже люблю тебя, дитя мое. Я даже не спрашиваю тебя ни о чем, и не ругаю, когда мне что-то не нравится… Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
Скарлетт догадалась, что она имеет в виду Кортни.
- Я ничего такого не делаю, - пролепетала она, вырывая руку.
- Как поживают Лали и Полин? – легко сменила тему Элеонора, - я давно их не видела. Они были только на первом балу, да еще придут на бал святой Цецилии. А я с этим Сезоном не могу нанести визит своим подругам – постоянно хочется спать.
- Тетушки живут как всегда. Полин без конца жалуется на свой ревматизм, а Лали пыхтит от одышки, – ответила Скарлетт. – Они уговаривают меня поехать в Саванну к деду на день рождения.
- Бог мой, он еще не помер?
Скарлетт рассмеялась.
- Если б я так отреагировала, тетушки сжили бы меня со свету. Ему, должно быть, сто лет.
Элеонора прищурилась, производя в уме какие-то подсчеты.
- Не меньше девяноста, - вычислила она, наконец. – Он женился в 1824 году, и ему было уже хорошо за сорок. У меня была тетушка – она уже умерла - которая сходила с ума по твоему деду, но Соланж, твоя бабка, не оставила ей шансов. Тетя Алиса даже пыталась покончить с собой, ее еле спасли.
- А что она сделала? – в ужасе воскликнула Скарлетт.
- Выпила настойки какой-то ядовитой травы. Но все обошлось, она вскоре вышла замуж за профессора из Гарварда и, я думаю, забыла про твоего деда.
- Он что, был красив?
- Очень. Настоящий галантный француз. К тому же этот милый акцент – его грассирующая речь звучала как музыка. Женщины обожали его. Когда он приходил в Гугенотскую церковь, дамы забывали про проповедника, и смотрели только на него.
- А бабушка? Она была красавицей? Я вас уже спрашивала о ней, но вы почти ничего не рассказали.
- Она была необычной, - проговорила миссис Батлер после небольшой паузы. – Она могла быть и красивой, и нет. Она была переменчивой, как настоящая француженка. Французы говорят, что женщина не может быть по-настоящему прекрасной, если в ней нет… порочности. Очень тонкие люди эти французы…
- На портрете в нашем имении она такая красивая, гордая и недоступная…
- Она могла быть прекрасной, а могла быть и гадкой. Она могла быть ледышкой, и вдруг так посмотреть своими карими глазами … Мужчины сходили по ней с ума. Она ведь была дважды замужем и, кажется, оба ее мужа умерли не своей смертью. Твой дед бесконечно любил ее, и потакал во всем. Она была католичкой, а он протестантом, но ему было наплевать. Она настояла, чтобы дети стали католиками, и он пошел на это. Соланж была всем для твоего деда. Когда ей показалось, что наступает старость, она захотела, чтобы ее окружал только розовый цвет, который придаст ей свежести. И твой дед приказал перекрасить все в доме – потолки, стены, и сам дом снаружи.
Элеонора вздохнула.
- Со стороны это выглядело несколько сумасбродно, но романтично. Бедный Пьер! Когда твоя бабка умерла, он очень изменился. Он как будто умер вместе с ней. Думаю, у твоей матери и ее сестер было не очень счастливое детство.
Некоторое время мисс Элеонора молчала. Скарлетт тоже задумалась.
- Ты иногда напоминаешь мне ее.
- Чем, мисс Элеонора? – удивилась Скарлетт. Она видела портрет бабки, но сходства не заметила.
- Немного разрезом глаз. У нее были темные глаза, но твои блестят так же. В тебе так же чувствуется скрытая страсть, ты умело пользуешься своим обаянием. Жизнь в тебе плещет через край, - мисс Элеонора благосклонно смотрела на Скарлетт, было понятно, что эти качества не отвращают ее от невестки.
Скарлетт была польщена сравнением.
- А сейчас я хочу вздремнуть, - улыбнулась миссис Батлер.
Совесть ее была чиста. Она поведала чистую правду и не сказала ничего лишнего. Она не упомянула о воздыхателях и явных любовниках. О бешеной ревности Пьера и нескольких дуэлях. О том, что он прощал жене измены и считал себя счастливейшим из смертных, пока она была жива. Она не сказала всего этого, чтобы не беспокоить неискушенную душу Скарлетт.
Ей казалось, что, несмотря на видимое удовольствие, с каким Скарлетт принимает ухаживания на балах, и даже несмотря на скандальный флирт с Мидлтоном Кортни, ее невестка порядочная и чистая женщина, и очень любит Ретта. Элеонора не понимала холодности сына, и боялась спросить о причине. А Скарлетт, похоже, любым способом хочет обратить на себя внимание мужа. Мисс Элеонора считала, что не имеет права вмешиваться – Ретт и Скарлетт взрослые люди, хотя и ведут себя как дети. Ей оставалось только надеяться на лучшее.
Оставив свекровь отдыхать, Скарлетт поднялась наверх. Она подошла к окну, за которым расстилался вид на серые воды залива, и прильнула к подзорной трубе. Ни одной яхты не было видно на горизонте в этот пасмурный день. Быть может, Ретт с Томми вошли в реку?
Скарлетт поймала себя на мысли, что в последние дни постоянно подсматривает за мужем: и через телескоп и в бинокль. А вдруг она что-то не усмотрела на скачках? Ее вновь охватило беспокойство. Она ведь старуха по сравнению с Анной, этой девчонке не больше восемнадцати. И зачем Анна тратит свои лучшие годы на безнадежные мечтания о Ретте? … А разве она, Скарлетт, не любила много лет чужого мужа? Но такая любовь ни к чему не ведет. Как объяснить это молоденькой влюбленной дурочке? … А вдруг Ретту тоже небезразлична Анна? И он просто скрывает свои чувства, ожидая, пока жена покинет Чарльстон?
«О, нет! Я не буду думать об этом! Я с ума сойду, если буду ревновать к Анне».
Она мерила комнату шагами, пытаясь отогнать неприятные мысли, когда в дверь постучался Маниго.
- Мисс Скарлетт, к вам пришла миссис Брютон.
Скарлетт расцеловала Салли в обе щеки.
- Садитесь поближе к огню, Салли. Я позвоню, чтобы нам принесли чай. До чего же я рада, что ваша лошадь выиграла! Вы представить себе не можете, как я кричала! Ретт боялся, что я вывалюсь с трибуны, так я волновалась во время заезда.
Пока ожидали чай, Салли болтала о своей бесценной лошадке, о жокее, о том, как ее муж Майлз целовался с обоими, и сколько поздравлений они получили.
- Жаль, мисс Элеонора спит, она была бы рада вас послушать, - улыбнулась Скарлетт, наливая чай. Миссис Брютон не торопилась брать тонкого фарфора чашку.
- Я знаю, что Элеонора всегда отдыхает после обеда, поэтому пришла именно в этом время. Мне хотелось поговорить с вами наедине.
Заинтригованная Скарлетт приготовилась слушать. Сделав небольшую паузу, миссис Брютон заговорила:
- Быть может, мне не следует заводить этот разговор. Лезть в чужую жизнь непростительно, но я решила, что молчать еще хуже. Скарлетт, послушайте, я допускаю, что вы увлечены Мидлтоном Кортни, и видимо, он вами тоже. Но то, как вы ведете себя – просто ужасно!
Скарлетт густо покраснела. Она не ожидала, что кто-то осмелится прямо в лицо сказать ей такое.
- Вы можете продолжать интрижку с Мидлтоном, но не у всех на глазах.
«Не у всех на глазах? – мысленно воскликнула Скарлетт. – Продолжать?.. Она имеет в виду… Да как она смеет! Я порядочная женщина!»
- Ведите себя, как леди, Скарлетт. Вы можете встречаться днем, на стороне, и предаваться любовным утехам сколько душе угодно. Конечно, об этом должен бы позаботиться сам Кортни, ему прекрасно известно, что в домах на окраине можно снять комнату… Все так делают! Не заставляйте бедняжку Эдит и вашего мужа наблюдать, как вы пожираете друг друга глазами у всех на виду.
Скарлетт не верила своим ушам. Салли предлагала ей стать любовницей Кортни!
- Должна предупредить: говорят, что в постели он не так уж хорош, - продолжала Салли. – Он Дон Жуан, а в остальном…
Решив, что выполнила свой долг, Салли наконец взяла в руки чашку, и только тут заметила слезы, застывшие в глазах Скарлетт.
Скарлетт сидела, глядя прямо перед собой, и еле сдерживалась, чтобы не заплакать, чтобы не заткнуть уши руками. До этой минуты она симпатизировала миссис Брютон, считала ее своей подругой, а та оказалась такой дрянью.
- Не ожидала, что это произведет на вас такое впечатление, - пробормотала миссис Брютон. – То есть, вы не подразумевали ничего такого с Кортни?.. Бедное дитя! Зачем же вы тогда это затеяли? Вы что, не понимаете, где живете? Все, что на виду, в Чарльстоне становится темой для разговоров. А серьезные грехи, настоящие адюльтеры, обычно стараются скрыть. Конечно, кое-кто все-таки догадывается, но молчит. То, что происходит за закрытыми дверями – табу. И вы, если хотите быть приняты в нашем обществе, должны вести себя так, чтобы мы могли делать вид, будто ничего не знаем.
Скарлетт не могла поверить в то, что слышит. Она трижды выходила замуж, но ни разу не изменяла мужьям физически. Пятнадцать лет живя в Атланте, она не слышала ни о чем подобном.
«Нет, - думала она, - я не хочу становиться такой. Бог мой! Порядочное общество! Хваленые чарльстонские дамы! Да я теперь ни на одну из них не смогу спокойно смотреть! Если у них здесь такие нравы, то любая из моих знакомых может оказаться любовницей Ретта».
Вдруг ей пришло в голову то, о чем она раньше не задумывалась: ведь мать Ретта родила Розмари от любовника. Выходит, и мисс Элеонора – такая же развратная, как все здесь?
От этой мысли Скарлетт стало совсем тошно. Какого черта она приехала сюда? Она не хочет становиться такой, как они. Не нужно ей чарльстонское общество!
- Извините, Салли, мне что-то нездоровится, - еле выговорила Скарлетт, вставая и давая понять, что визит окончен.
Гостья тоже поднялась и с жалостью посмотрела на Скарлетт.
- Простите, дорогая, я вовсе не хотела расстраивать вас и смущать. Сказать по правде, ваша невинность явилась для меня полной неожиданностью, хотя я тоже всегда была верной женой. Но я знаю, Майлз изменял мне пару раз. Об этом не говорили, и я не стала делать из этого трагедии. А если бы его романы стали достоянием публики? Мне бы пришлось как-то реагировать и, возможно, разойтись с мужем… Еще раз простите за то, что вмешалась. Послушайтесь дружеского совета: ведите себя поаккуратнее с Мидлтоном.
Натянув перчатки, Салли направилась к двери. Скарлетт остановила ее и, кусая губы, спросила:
- Постойте! А Ретт?.. Вы не знаете… с кем он?
Обезьянья мордочка Салли растянулась в улыбке:
- Не знаю, и никто не знает. Его не было двадцать пять лет, но после возвращения он вел себя очень осмотрительно и безупречно, давая понять всем, кто заглядывался на него, что не стоит закидывать удочки. Я думаю, Ретт верный муж.
Однако последние слова Салли не успокоили Скарлетт. Она металась по комнате, ломая руки, пытаясь переварить услышанное. Не зря она всегда ненавидела Чарльстон. За высокомерной чопорностью этот город скрывал лицемерие. С виду такие безупречные, дамы из высшего общества мило болтали на рынке, играли в вист и распивали чай с женами своих любовников. Сами глубоко порочные, они еще смеют осуждать ее невинный флирт!
Она опять вспомнила, как смотрела на Ретта дурочка Анна, с какой благосклонностью на него взирали другие женщины… Об Анне можно не беспокоиться, каким бы мерзавцем ни был Батлер, он не соблазнит невинную девушку, но остальные! Разгоряченное воображение подсовывало ей кошмарные картины. Она представляла Ретта в постели то с одной, то с другой из известных ей женщин. С партнершами по висту, которые неоднократно превозносили достоинства ее мужа, с дамами, которые танцевали с ним на балах… Какой же непроходимой дурой надо быть, пытаясь заставить мужа ревновать, когда он, быть может, давным-давно изменяет ей с одной из чарльстонских красавиц.
Представив, что придется провести с матерью Ретта весь вечер, Скарлетт ужаснулась. Теперь она не сможет смотреть на нее спокойно, ведь миссис Батлер – такая же, как все в этом лицемерном городе.
Не желая видеть ни мисс Элеонору, ни Розмари, Скарлетт поспешила в свою спальню и вызвала Панси.
- Мы идем гулять, - объявила она. – Подай мне накидку.
Она неслась по Баттери так стремительно, что служанка едва поспевала за ней и только канючила:
- Мисс Скарлетт, куда это мы так бежим? Мисс Скарлетт, погодите, я устала…
Но Скарлетт не обращала внимания на нытье Панси. Ей было безразлично, пусть даже ее горничная потеряется по дороге. Она надеялась, что порывы холодного ветра, задувающего ей под юбку, выветрят из головы все тяжелые мысли. Она быстро шагала и повторяла, как клятву: «Я не буду думать об этом, я не буду думать об этом» и … и все равно думала.
В наступающих сумерках из-за оград садов едва виднелись дома Баттери, самой фешенебельной части Чарльстона. Высокомерному городу было все равно, что происходит за закрытыми дверями. Лишь бы на людях все выглядело благопристойно. В этот момент Скарлетт казалось, что дома тоже притворяются, как и люди, живущие в них. Снаружи они респектабельные и строгие, а внутри поселился порок.
Глава 28
Уже совсем стемнело, когда она вернулась. Ей никого не хотелось видеть, поэтому она предупредила встретившего ее в прихожей Маниго, что не будет ужинать. Лакей сообщил, что мисс Элеонора и мисс Розмари в библиотеке, а мистер Ретт еще не возвращался.
- У меня болит голова, и я хочу лечь спать пораньше, - сказала Скарлетт, - передай, чтоб меня не беспокоили.
Боясь встретиться с кем-нибудь из домочадцев, она тихонько проскользнула в свою комнату, где Панси помогла ей раздеться. В спальне было тепло, но, даже забравшись под одеяло, Скарлетт долго не могла избавиться от дрожи. Она промерзла до костей, гуляя на холодном ветру. Приказав служанке погасить лампу, она отослала ее, надеясь, что в темноте скорее уснет.
Однако натянутые как струна нервы держали мышцы в напряжении, а мысли, словно хищные птицы, кружились и кружились в голове. Разговор с Салли, циничные слова о том, что порядочные женщины изменяют мужьям потихоньку за закрытыми дверями, и, главное – Ретт! Ретт, который виделся ей в постели с чарльстонскими дамами! Она прощала ему, что он таскался в бордели, прощала Красотку Уотлинг – ей казалось это не важным, ведь те женщины не леди! Но она представляла в его объятиях Эдит Кортни – жена Мидлтона красива и моложе Скарлетт; она представляла в его объятиях миссис Хутер, миссис Саваж, многих других и почему-то Анну, хотя это было и невозможно. Она ворочалась в постели, терзаемая муками ревности, мечтая заснуть, когда скрипнула дверь, в комнату пробился луч света, и она услышала тягучий бас:
- Ничего, что я захожу в вашу спальню без стука?
Почему-то она не ощутила радости оттого, что Ретт к ней заглянул. В том, как он нарочито растягивал слова, ей почудилась опасность. Кроме того, именно сейчас она никого не хотела видеть.
Держа в руках лампу, Ретт вошел и с силой захлопнул дверь ногой.
- Думаю, что ничего, - все так же медленно проговорил он. – Тем более, эта комната совсем недавно стала вашей, не так ли, дорогая? Если бы я убил вас, как только ваша нога ступила на землю Чарльстона, спальня оставалась бы моей.
Скарлетт совсем не понравились его слова и тон, которым он лениво цедил фразы, и она натянула одеяло до подбородка.
Ретт поставил лампу на тумбу подле кровати, она осветила его лицо, и Скарлетт вдруг испугалась. За щеками мужа ходили желваки, ноздри орлиного носа дрожали от злости. Прищурившись, он уставился на Скарлетт.
- Опять скрываетесь в кровати, как нашкодившая кошка? Что за дурная привычка – вначале наделать гадостей, а потом прятаться?
- О чем это вы? – срывающимся на писк голосом попыталась спросить она. От страха Скарлетт готова была нырнуть с головой под одеяло.
- О чем?.. – вкрадчиво и ехидно протянул он, наклоняясь, и она почувствовала запах только что выпитого виски. Растрепанные волосы упали Ретту на лоб, он зачесал их пятерней назад и снова спросил: - О чем? Не разыгрывайте невинность, у вас не очень хорошо получается. Я говорю о ваших играх с мистером Кортни.
Он ревнует, поняла Скарлетт, он ревнует к Мидлтону, разве не этого она добивалась? Но отчего-то не ощутила победы, тон Ретта заставил ее насторожиться.
- Глупо обвинять такую дурочку, как вы, за то, что она выставила себя на всеобщее посмешище. Я забавлялся, наблюдая, как средних лет женщина, мать тринадцатилетнего сына и восьмилетней дочери разыгрывает из себя девушку на выданье.
Скарлетт вжалась в подушку, а он навис над ней, опираясь одной рукой на постель, а другой на прикроватную тумбочку. Она почувствовала себя в западне. Яростный взгляд мужа жег ее, как огонь.
- До сих пор тешите себя мыслью, что на всем Юге не найдется второй такой аппетитной штучки, как вы? Сейчас это уже смешно! Думаете, я не понимаю, для чего все ваши ужимки, вздохи, улыбки, ямочки на щеках, взгляды сквозь ресницы на этого идиота Кортни?
- Для чего? – невольно вырвалось у Скарлетт.
- Чтобы вызвать мою ревность, – Ретт расхохотался. – Боже милостивый, мою ревность! Вам бы следовало получше знать меня, дорогая. К такой ерунде я не ревную, к тому же для того чтоб ревновать, нужна такая малость, как любовь.
Он выпрямился, и Скарлетт вздохнула свободнее, ей было неприятно, когда он нависал над ней, сверля взглядом своих черных глаз.
- Так в чем же дело, если вы, как говорите, не ревнуете? – холодно спросила она, думая в это время: «Ты лжешь, Ретт! Все-таки ты приревновал меня».
Она и охнуть не успела, как он налетел, сорвал с нее одеяло и зажал оба ее запястья одной своей рукой.
- А дело в том, что сегодня по дороге из церкви мне встретился дальний родственник, и он предложил свои услуги в качестве секунданта на дуэли с Мидлтоном Кортни. – Он сжал ее руки еще сильнее и тряхнул. – Дело в том, что этот человек не сомневается в моих намерениях. – Он опять тряхнул ее, с такой силой, что казалось, встряхни он еще раз, и у нее отвалится голова. – Дело в том, что ради семьи я обязан защитить честь моей жены. Как будто есть смысл защищать то, чего нет! - и он отбросил ее.
Скарлетт отползла вглубь кровати, съежилась в комок и с ужасом смотрела на Ретта. Мелкая дрожь страха расползлась по всему телу, до самых кончиков холодных пальцев. В эту минуту ей почудилось, будто сам сатана вселился в мужа.
- И… И что вы сказали?.. Вы будете стреляться?
- Еще чего! – зло фыркнул Ретт. – Я объяснил, почему дуэль не потребуется: моя жена деревенская дурочка, не привыкшая к хорошему обществу, но я научу ее, как следует себя вести.
Он опять наклонился, схватил Скарлетт за руку и выволок из кровати.
- Вас следовало бы выдрать хлыстом, но я вас и пальцем не трону, - прошипел он ей в лицо и отшвырнул в кресло. – Запомните: мне плевать, что меня будут называть рогоносцем, и я не собираюсь убивать Кортни. Конечно, если дойдет до дуэли, я не дам этому ловеласу продырявить себя, и вынужден буду хотя бы его ранить. Но в таком случае возникнут проблемы с военными, и мне придется покинуть город. Из-за вас, черт бы вас подрал! Из-за того, что моя жена ведет себя как сучка в брачный период, а какой-то идиот пускает слюни, будто кобель, и разве что не вспрыгивает на нее у всех на глазах.
Скарлетт сжалась в своем кресле и зажмурила глаза от этих грубых слов. Уж лучше бы он ударил ее. Слезы сами собой покатились по щекам.
Ретт глядел на нее в упор и презрительная усмешка, будто судорога, искривила его рот.
- Что? Обидно?.. Больно?.. А как, вы думаете, чувствует себя жена этого несчастного?
- Я… - всхлипнула Скарлетт, - я ничего такого не сделала…
- При вашем извращенном понятии о порядочности – действительно ничего, - ядовито усмехнулся он.
Она взглянула на него и, закусив губу, произнесла:
- Значит, вы тоже считаете, что лучше бы я встречалась с ним на стороне, чем флиртовать у всех на глазах?
- Тоже?.. – его бровь удивленно поползла вверх. – И кто же это вас просветил?
- Салли Брютон. Она сказала, многие здесь так и делают, чтобы не вызывать сплетен. Вы желаете, чтобы и я поступала так же? Вы сами так поступаете?
Ретт равнодушно пожал плечами.
- Мне в высшей степени безразлично, как будете поступать вы. А что до меня… Я предпочитаю шлюх, и вы, дорогая, прекрасно это знаете. Мой неудачный опыт с одной небезызвестной вам особой, которая отчего-то почитает себя прирожденной леди, навсегда отвратил меня от желания повторять попытки. С вами я не получил удовольствия, на которое рассчитывал.
Скарлетт не верила в то, что он сказал.
- Неправда, Ретт, вы были счастливы со мной. Помните, в ту ночь…
- Нет, - жестким тоном прервал он ее. – Избавьте меня от ваших трогательных воспоминаний. Я лишь помню, что осталось всего две недели до того счастливого дня, когда я увижу вас последний раз в жизни.
Неужели он действительно об этом мечтает? Значит, все кончено, она проиграла? Значит, ей придется уехать ни с чем? Тогда уж лучше сделать это сразу.
Она поднялась с кресла, выпрямилась, и, гордо подняв подбородок, проговорила ледяным тоном:
- Можете катиться к чертовой матери или в свой любимый Лэндинг хоть сию минуту, я завтра же покину Чарльстон. Мне осточертел этот город, мне осточертели все его лицемерные обитатели, мне осточертело разгуливать в серых платьицах и ходить пешком! Да меня просто с души воротит от вашего любимого Чарльстона! Завтра же утром я уезжаю. А вы можете катиться ко всем чертям!
Ретт подскочил к ней и вновь толкнул в кресло.
- Черта с два! Только попробуйте сбежать! Богом клянусь, я превращу вас в мешок с костями! Никуда вы не уедете до конца Сезона. Если сбежите – это только подтвердит вашу вину, и уж тогда мне придется пристрелить Кортни. Так что вы останетесь до бала святой Цецилии. И только в таком случае я выполню финансовую сторону нашей сделки.
- Плевала я на ваши деньги! – выкрикнула в сердцах Скарлетт. - Я вас ненавижу!
Ретт расхохотался ей прямо в лицо.
- Ого! Вы осознали, что сказали сейчас? Я имею в виду деньги?
Скарлетт закрыла рот ладошкой. Уж если ей не заполучить Ретта, так пусть достанутся хотя бы его деньги.
- Я… - глаза ее лихорадочно забегали, она не знала, как сказать, что от денег не отказывается.
Он с мрачным интересом наблюдал за ней.
- Вы верны себе, Скарлетт. Будем считать, что про деньги вы пошутили. Мне бы не хотелось запирать вас или водить под конвоем, поэтому вот мои условия: вы продолжаете, как ни в чем не бывало, ходить на балы и играть молодую простушку. Никакого следа разочарования или досады, это будет не похоже на вас, и только подольет масла в огонь. Танцуйте и веселитесь, как прежде, отдаляя от себя очаровательного мистера Кортни постепенно. Можете найти одну или несколько новых жертв, но упаси вас бог опять заиграться! После бала святой Цецилии мы расстаемся к обоюдному удовольствию и разъезжаемся в разные стороны: вы – в Атланту с деньгами, я – в Данмор Лэндинг со спокойствием на душе.
Скарлетт уставилась в пол, хмуро сдвинув брови.
- Надеюсь, вы все поняли? Засим удаляюсь. – Он отвесил демонстративный поклон и направился к выходу. - Приказать принести вам ужин? – спросил он в дверях.
- Будьте вы прокляты, - устало сказала Скарлетт.
- И вы тоже, - усмехнулся он. – Так я прикажу.
Никогда Скарлетт не чувствовала себя такой несчастной. Несколько последних месяцев она жила надеждой и была почти счастлива этим, но только что эта надежда разбилась вдребезги. Она упустила единственную возможность, и сама виновата в этом. Все кончено. Она проиграла.
А если так – к чему она здесь? Лучше поскорее уехать. Но Ретт угрожал – и с него станется исполнить свои угрозы. К тому же деньги… Куда она без этих денег? Ей не под силу содержать громадный дом, а она не может даже продать его. Что, опять крутиться как проклятой, чтобы заработать на кусок хлеба? Лавка приносит сущие гроши… Снова заняться лесом?... Где, в Атланте? Но она не хочет возвращаться. Что ей там делать? Просиживать одинокие дни и вечера в пустом доме, напиваясь с горя?
Вспомнив, как несчастна была в своем бесконечном одиночестве, Скарлетт содрогнулась. Нет, она не хочет возвращаться в Атланту, она поедет в Тару. Если Ретт даст ей полмиллиона, она сможет перестроить имение и сделать его не менее прекрасным, чем дом Джулии Эшли. Там будут и чугунные решетки, и стеклянные двери, выходящие в сад, и желтые песчаные дорожки, и беседки, и статуи и розы. Она даже выпишет камелии и разведет их побольше, чем у самого Ретта, назло ему. И Тара станет самым красивым имением в графстве, лучше, чем были Двенадцать Дубов до войны.
А когда она построит все это, то займется чем-нибудь благородным – например, разведением лошадей. Беатриса Тарлтон поможет ей советами, и Скарлетт выведет самую красивую и быструю лошадь и поедет с ней на Скачки в Чарльстон, и обставит эту мерзкую Салли Брютон, и весь Чарльстон увидит… И Ретт…
Нет, с Реттом покончено. Ей надо думать о Таре.
Она уже представляла, в каком месте возведет новый дом. Подрядчиком она наймет Коллтона – он конечно, жуткий зануда, зато построит именно такой дом, о котором она мечтает. Это будет настоящий дворец и все позеленеют от зависти… Или нет, она не будет кичиться своим домом, она станет приглашать друзей – Тарлтонов, Фонтейнов, Манро – пусть все, кто остался из старых соседей, приезжают к ней, и она будет устраивать для них праздники, как в беззаботные довоенные времена.
Но тут Скарлетт пришло в голову, что ей принадлежит только треть имения, а для осуществления ее грандиозных планов этого мало. Черт бы побрал Кэррин и ее монастырь! А что, если все-таки попытаться откупить у них обратно часть имения? Зачем монастырю клочок земли, который, даже если его обрабатывать и выращивать хлопок, не принесет больших денег? Может, они согласятся продать его? Тогда Скарлетт уговорит Уилла уступить ей последнюю треть. Уилл поймет, наверняка он согласится. За это она купит ему какое-нибудь соседнее пустующее имение – их полно в графстве. Конечно, Сьюлин из вредности будет протестовать, но Уилл приструнит ее. Скарлетт казалось, что зять сам захочет быть полновластным хозяином собственной плантации, пусть и не такой большой, как Тара, и была уверена, что сумеет договориться с ним.
К тому моменту, когда Панси принесла в спальню поднос с ужином, Скарлетт приняла окончательное решение.
Если Ретт запрещает ей уезжать из Чарльстона, она потратит оставшееся до конца Сезона время на то, чтобы заполучить Тару. Она постарается смириться с тем, что Ретт потерян навсегда, но уж Тару она отвоюет!