Разгрузка занимает часа полтора. По типу: "сдал -принял, протокол, подпись, с их стороны даже отпечатки пальцев".
Сразу с элеватора в обратный путь. Время обеденное, значит, успеем доехать только до стоянки в Пули-хумри.
Без проблем проехали зеленку. У подъема на Саланг нас останавливают комендантские войска - впереди идет бой.
Мы с Серегой радуемся любой остановке, используя ее для заливки воды. Все-таки радиатор протекает. Может быть не так быстро, как на пути сюда.
Остановка плавно переходит в стоянку. Кто перекусывает, кто дремлет. В ожидании время тянется невыносимо медленно. Все немного нервничают потому что место абсолютно неудачное. Никакой защиты или ограждений. Вокруг одни кишлаки. Уже начинает темнеть, на улице достаточно прохладно. К счастью, дают добро на проезд, но радости не много. Ледяной Саланг и днем не прогулочное шоссе, а ночью и подавно. Обсуждать приказ не приходится.
Командир роты передает команду не останавливаться, колонну не тормозить, никаких заездов в дуканы. Если что, прижаться к обочине, пропустить остальных. Их подберет тех замыкание.
Перед выездом снова заливаем воду. Снова бесконечно петляет и извивается холодной змеёй дорога.
Чем выше поднимаемся, тем холоднее становится. Хорошо, когда в кабине теплая печка. Дорога ужасная. Мало того, что гололедица и нет бортиков перед пропастью, так еще местами огромные наледи, на которых машина прыгает и скользит в разные стороны, не слушаясь управления. Хорошо, что она высокой проходимости.
На скользкой наклонной дороге, где Уралы чувствуют себя уверенно, Камазы почти совершенно неуправляемы. Всего пару рейсов назад оставили предпоследний с золушкой в чьем-то огороде. Хорошо, что не перевернулся. Около пяти часов водители из тех замыкания снимали зенитную установку и все, что можно было снять с машины. Тогда ребятам пришлось хорошо повозиться. Снять зенитку на морозе в неудобной обстановке это почти подвиг. Саму машину пришлось оставить. Кому-то счастье привалило. Правда, ходили слухи, что ее взорвали, потом спишут как боевые потери.
Таким образом в роте остался последний Камаз - машина полевой кухни. Но ее тащат через Саланг на сцепке. Тоже глупость. Можно было выдать всю еду сухим пайком каждому. Все равно повар из ПХД так и делает по приезду на стоянку. При это не нужно было волочить ненужную ношу.
Крутые подъемы иногда сменяются ровными участками или даже небольшими спусками, но дорога медленно ведет к перевалу. С правой стороны холодная отвесная каменная скала, ограничивающая дорогу, с левой - пропасть, в этом время черная и бездонная.
По близости никаких огней и деревень. На одном из закругленных поворотов вправо наш Урал скользит, согласно центробежной силе в сторону пропасти. Даже широкие высокие колеса не спасли. Все происходите очень быстро и неожиданно, но в какой-то момент это картина вдруг становится замедленным кино. За доли секунды принимается обоюдное решение, за доли секунды хватаем автомат и готовимся выпрыгнуть. Знаю, что Сереге с левой стороны будет очень трудно выпрыгнуть через правую дверь, поэтому в голове мелькают несколько вариантов, как можно ему помочь.
-Оставь автомат, - Кричу ему, - может зацепиться за ручки.
Машина юзом скользит к пропасти, которую отделяет от дороги небольшой заснеженный участок. Сознание уже рисует возможную картину падения машины, но Урал благополучно садиться всеми шестью колесами в глубокий снег по самое днище. Всего в метре слева обрыв.
Остальные машины проходят мимо, не останавливаясь, согласно приказу. Кроме того, все знают, что у нас проблема с радиатором – наверняка думают, что доливаем воду.
- Ну, Серега, двигаем дальше? - предлагаю тезке.
Но он бледный как снег, чуть не трясется - понять можно. За один рейс столько приключений. Интересно, он проклинает, что я поехал с ним или благодарит судьбу? Об этом его не спрошу. Во всяком случае сейчас.
- А если начнет скользить? - голос дрожит.
- Давай я попробую. А ты снаружи подстрахуй. Если что - дай знать.
Соглашается без лишних слов.
Оставляю ему бронежилет и автомат - что бы не мешали, если придется выпрыгивать. Тут каждая секунда дорога. Правая дверь открыта по той же причине.
Сажусь за руль, завожу. Спокойно работает двигатель. Пока все нормально. Делитель скоростей ставлю на пониженную передачу с трансмиссией на все колеса.
Осторожно отпускаю сцепление, медленно добавляю обороты. Надрывно урчит двигатель, но машина с места не трогается, лишь утопая в снегу, окончательно садится в белое рыхлое тесто. Все шесть могучих колес бесполезно крутятся в воздухе. Еще попытка и еще. Бесполезно. Ни вперед, ни назад.
- Вот тебе и высокая проходимость - кричу из окна. Залезай в кабину, погрейся.
За это время кабина выстудилась. Замерзли оба.
За бортом минус неизвестно сколько. Темно и грустно. Свет фар проезжающих машин из нашей колонны выхватывает нас из тьмы не несколько секунд. И снова ночь. Лишь далекие холодные звезды, которых на редкость много сегодня.
Двигатель работает весело без нагрузки. В кабине постепенно теплеет.
- Нужно бы забрать канистру из кузова, - как бы вода не замерзла там - говорит друг. Оба смотрим на стрелку термостата, которая снова ползет по дуге к красной отметке.
Сергей замерз, пока был снаружи по колено в снегу, придется лезть мне.
Для мороза мы не совсем готовы. У нас есть, конечно, теплые бушлаты - Афганский экспериментальный вариант ( В Союзе их еще не было, во всяком случае, в широком пользовании), шапка, на ногах кроссовки, рукавиц нет. Давно все в колонне ездят в спортивной обуви, потому что удобно. Ни с сапогами, ни с армейскими ботинками их не сравнить.
К ночи на перевале значительно холодает. Если днем тут был плюс, даже лед на дороге подтаял, превратившись в кашу, то под вечер застыл этими предательскими глыбами, из за которых мы съехали с трассы.
Беру канистру, заливаю воду. ЕЕ осталось чуть-чуть. Запрыгиваю на сиденье, отогреваю закоченелые руки.
Тихая мелодий работающего двигателя и теплая печка согревают и успокаивают. Сидим в темноте. Включать лампочку в кабине опасно. Такую чудесную мишень с подсветкой мы подарить духам не можем.
Час проходит совершенно не заметно. На дороге пусто. Вся колонна давно прошла, а тех замыкания ни видно, ни слышно. Убывающая вода напоминает о себе стрелкой нагрева двигателя и холодным воздухом из печки. Снова иду заливать воду. Последнюю .
- Нужно что-то делать - говорю в темноту.
- Знаю. Только не знаю что - по тону голоса слышно, что настроение упавшее.
- Может попробуем откопать, или под колеса что-нибудь положить?
Молчание в знак согласия. Выходим наружу. Вокруг кроме снега и льда ничего нет. Подложить нечего. Лебедки на машине нет. В кузове только топливный бак от старого Камаза, который друг подготовил на продажу. Его под колеса не положишь.
Пытаемся всем, чем можно выгрести снег из под колес. Лучше всего получается касками, но усилия кажутся тщетными. Снега очень много.
Минут через пятнадцать, продрогшие до костей с белыми как сосульки пальцами возвращаемся в машину. Кабина остыла. На время работы мы заглушили двигатель для экономии воды.
Пытаемся сдвинуться с места - никакого результата. Тихо ругаемся.
Решаем по очереди выгребать снег - все-таки лучше, чем просто сидеть. Через время двигатель снова начинает перегреваться, а печка предательски гонит сначала холодный, а затем морозный воздух.
Снова выгребаем снег.
Теперь Сергей повторяет попытку выехать. Я смотрю снаружи.
Машина делает рывки, но выбраться из снежного плена не может. Снова все колеса беспомощно гребут воздух. Возвращаюсь в кабину.
- Не выкопать нам ее – в голосе напарника тоска.
Мне сказать нечего. Сам не очень верю в эту затею. Из под всей машины выгрести снег без подходящих средств кажется нереальным. Теперь даже погреться негде.
- Думай! Думай, Серега. Выход должен быть.
- Какой выход! - кричит. Сдохнуть?
Значит нервы сдают.
- Пока мы еще живы, поэтому думай - говорю как можно более спокойным тоном.
- До утра еще около семи часов. С тех замыканием что-то случилось. Надеюсь, что все в порядке, но, скорее всего, до рассвета не приедут.
- Может растопим снег? Наберем в банку, поставим на двигатель - благо он горячий.
- Можно попробовать.
Снова прыгаю в кузов. Нахожу в углу банку. Вчера она нам почти помогла.
Набираю снег, ставлю ее по капот. Холодный замерзший палец случайно нащупывают аккуратную дырочку в боку и днище банки.
Захлопываю со всей силы капот, возвращаюсь в кабину.
- Что случилось?
- Банку вчера убили - показываю другу свою находку. Шутка, может, и хороша, но смеяться не хочется.
- Ни хрена себе! Сергей глотает замерзший ком.
Вчерашние события еще живы.
В кабине значительно снизилась температура. Изо рта идет пар, запотевшие полчаса назад стекла начали покрываться красивым ледяным рисунком по углам. Темнота лишь нагнетает недобрые мысли. Озябшие руки прячем под мышки. На коленях лежат готовые к бою автоматы.
Сергей стучит локтем в бок - возьми.
- Что это?
Нащупываю в его ладони патрон.
- Самое время положить один в карман - говорит он тихо. И добавляет:- на всякий случай.
Пальцы скользят по гладкому теплому металлу. Наверное, он держал его долго перед тем, как предложить.
Обидно. Умирать не хочется.
- Должен, должен быть выход! - почти кричу.
В ответ тишина.
Мозг послушно выдает различные варианты - подложить каску, бушлат, разобрать деревянный борт машины. Но разум так же быстро их отметает. Доски слишком тонкие, бушлат вообще ерунда. Жаль, что шпала с бампера вчера улетела.
От нервов пинаю лежащий под ногами тормозной кран от Камаза, тоже приготовленный для продажи.
(тормозной кран представляет собой небольшой, около двадцати см алюминиевый цилиндр со множеством торчащих из него в разные стороны жестких трубок. Мы его нашли перед самым выездом в пыли. Скорее всего не работает. Отмыли соляркой, смазали солидолом, завернули в бумагу - получился как новый).
- Серега, - в голосе у меня впервые появляется надежда, - может кран под колесо положить?
- Ты что смеешься? Его раздавит таким весом - друга идея не вдохновила.
- Давай попробуем - настаиваю.
- Он четыреста афошек стоит- упирается друг, но тут же добавляет: - Ладно, давай.
Кладу кран по переднее колесо, сажусь за руль. В этот раз Серега не вышел наружу - просто не верил в успех.
Взревел двигатель. Очень осторожно отпускаю сцепление. Кран упирает между протекторами и мерзлой землей. Машина сдвигается, медленно выползает на дорогу.
Нашей радости нет предела - разве что не кричим ура. Сергей выпрыгивает, подбирает спасительный кран.
- Целый!
- Невероятно.
Все, вперед и быстрее. От выброшенного адреналина даже холод не ощущается. На ходу вытираем замерзшее стекло.
Первая радость постепенно спадает. Понимаем, что ехать далеко, а одинокая машина на Саланге, словно, провокация. Впереди много кишлаков.
Едем спокойно. Впереди только спуск. На стрелку термостата смотрим равнодушно. Двигатель не нагружаем. Немая просьба к нему, чтобы не подвел.
Через час небо на востоке за горными вершинами начинает светлеть.
Дорога пуста. Едем осторожно особенно на поворотах. Автоматы наготове. Стараемся пригибаться.
Наконец и небольшой советский блок пост. Заливаем воду в канистру и радиатор. Едем дальше. С трудом отогреваемся, но теплый воздух от вентилятора как бальзам на душу.
Чем ниже спускаемся, тем меньше снега, тем теплее становится. Горные ледяные петли позади, дорога постепенно выравнивается.
До Пули-хумри еще около восьмидесяти километров.
По пути все-таки решаем остановиться возле дукана. Раньше сюда ребята сдавали немало вещей. Вроде, внушает доверие.
Продаем за две тысячи бак от камаза и за четыреста наш спасительный кран. Кран отдавать не хотелось - его бы на шею повесить как талисман, но он большой и на двоих не разделить
Покупаем большую тонкую лепешку из темной муки. Проголодались основательно. А на блок посту не могли будить людей ради этого.
Молча жуем. Почему-то кажется, что вкуснее хлеба еще не ели.
Снова пустая дорог, снова едем одни. Ни встречных, ни поперечных.
Внутренне напряжение не спало. Высовываем дуло автомата из окна. Выстреливаем несколько очередей в никуда. Просто так. Мальчишество? Может быть. В ушах звенит от грохота, даже звука двигателя не слышно. Зато заметно легче и спокойнее становится на душе.
Остаток пути проходи без приключений.
Встретили нас радостно. Даже лейтенант, наш командир взвода выбежал. Улыбка сияет - точнее слова не найти.
- Да где же вы были, черти? Тех замыкание задержали въезде на Саланг из-за боя. Мы думали, что вы с ними. Только утром они сообщили, что о вас ничего не знают. Ранним утром комендантский БТР проехал по дорогое, сообщили, что вас нет.
Мы стоим молча. Конечно не нашли, ведь мы к этому времени уже уехали. Не могли они раньше приехать.
- Мы застряли - говорит спокойным голосом Сергей, словно задержались чайку попить.
Машину занесло в сугроб, с трудом выбрались перед самым рассветом.
Вот так, в двух предложениях Сергей объяснил всю ситуацию.
- А мы ведь думали, что все - лейтенант трясет нас по одному за плечи. Молодцы. Слава богу, что уцелели. Нужно доложить комбату в часть.
Командир ушел в машину связи. Друзья все еще окружали нас, похлопывая все время по плечу то одного, то другого.
К обеду пришло наше тех замыкание цело и невредимо. Почти сразу выдвинулись к дому.
Перед выездом связист передал в часть знакомую шифровку, которую передавал уже сотни раз. - Ниточка. Ниточка тянется. Ниточка тянется к дому.
И всем было понятно, что она означает.
Вот и Хайратон. Наш гудок тонет в общем радостном приветственном сигнале.