Памятник Поэту Осипу Эмильевичу МАНДЕЛЬШТАМУ работы московских скульпторов Елены МУНЦ и Дмитрия ШАХОВСКОГО; архитектор: Александр БРОДСКИЙ. Фото: Артём Киракосов. 28.11.2008
http://fotki.yandex.ru/users/artemkirakosov/album/61306/ - ФотоАльбом
http://video.yandex.ru/users/artemkirakosov/collection/8/ - ВидеоАльбом
Артём Киракосов
О ДРУГОМ И ДРУГИХ
семнадцать мгновений осени
16 \\ 17 МАНДЕЛЬШТАМ МУНЦ, ШАХОВСКОГО И БРОДСКОГО
Вчера открыт памятник. Долгожданный. В Москве
Если бы я снимал (для себя, – что невозможно?!), то только – бы – лицо Димы Шаховского. Благородное, изысканное, совершенное… Он – уже прадедушка. А ведь про таких и можно сказать: красивый человек. И Лену Мунц: она – как ребёнок… безыскусна, наивна, сердечна, и умна. Открыта. Это – самое сильное впечатление от дня. И ещё – Петя, Петя Старчик, поэт, композитор, бард, правозащитник. Мы с ним дружны (заочно) через нашу `богиню` Завадскую.
Памятник хвалят и будут хвалить. О себе: я говорю то, что думаю, поскольку не ангажирован даже самим собою. На фоне общего высокого положительного отзыва мои критические заметки не принесут никому никакого дискомфорта.
При всей моей глубокой симпатии к авторам, уважении к труду и дороге, проделанной Мандельштамовским обществом, возглавляемым деятельным Павлом Нерлером, хочу заметить, что мне теперь понятно только, почему, – рассказывали, – Лазарь (Гадаев, занявший второе место, и, чей памятник Осипу Мандельштаму открыт только… в Воронеже) ушёл с конкурса `чёрный весь`. Мне теперь ясно, как недосягаемо он высок на фоне других – прекрасных – скульпторов. Как глубоки его работы необыкновенно. Как мужественен труд, одолевающий расслабленность и случайность. Как возвышенно чисты помыслы, несмотря даже на некоторые промахи, которые не одолеть… Мой великий мастер и учитель…
С моей профессиональной точки зрения беда – в отсутствии решения архитектурного и пластического. Провалились все массы по отношению друг ко другу. Не найдены никакие пропорции: ни в шрифте, в шрифтах вообще, ни в отношениях постамента, его деталях. Главное – голова пересекается всё время рисунком крыши, на которую попадает, что мешает смотреть, режется полосой на стену и небо. Это – грубейшая ошибка, можно и нужно было бы изменить высоту памятника, общий масштаб и размер.
Пространство – на мой вкус – испорчено: дизайнерского решения нет. (Если это – `архитектура` и `дизайн`, то мне – оттуда!) Дикое нечто, что вроде бы – то ли кресло, то ли что? Нечто противоположное на другом конце площадки. Плитка (под ногами) не понятна. О `лавках` и `фонарях` я умолчу: чего это вообще?..
Мне печально это всё. Созерцать. Это не изменит нашей жизни. Печальнее, что это преподносится (многими, моими друзьями, прежде всего и в том числе), как событие общекультурного национального масштаба. Я тоже так думал. До того, как открыли.
Ведь имена – очень достойные.
Грустно.
Мне, во всяком случае.
Я нежно люблю творчество Лены Мунц, её саму, её речь, облик, её манеру. Видел со всем ``ничего``: каталог, репродукции, работу «Диссиденты», в мастерской Феликса Буха, которую он всё время показывает и которой гордится. Лепка искренняя.
Ещё: голова лепки Лены, – на мой вкус, – сухая, безжизненная, схематичная, лишена человечности в понимании объёма, массы, плотности.
Мне кажется, при потрясающих эскизах (я был сторонником проекта Лены и Димы), перевод в материал и масштаб оказался неудачным. Для меня.
Мои симпатии к участвовавшим велики, и, надеюсь, моё прохладное личное профессиональное отношение к этому событию, к этой работе, не изменит хороших отношений.
Я снял, расположу. И фото, и, – что важнее, – видео! И, – что очень важно, – поэтические чтения после открытия на «Старосадском». Читали многие известные: сам Бунимович, выступивший как ведущий открытия памятника и вечера, Чухонцев, Гандлевский, Битов, Кедров, другие многие… Думаю, это хороший документ эпохи.
В залах МОСХ, где проходило поэтическое чтение стихов и короткое обсуждение памятника, открыта выставка о Поэте и о том месте, в котором установлен памятник. Выставка сделана хорошо, и, вообще, это очень грамотный и комфортный `ход` (всё рядом, в минутах ходьбы, в старых помещениях выставочного зала МОСХ).
Банкет? Как всегда…
А вот завершился он – пением Старчика, который написал целый альбом на стихи Осипа Эмильевича. Не разделяя воинственность Пети, сохраняемую им на протяжении всей жизни, скажу – добрейшие глаза! Душа. И пение… голос! – с болью. “Петя – это ниже пояса, я не могу это обсуждать”, – сказала мне Евгения Владимировна, когда я высказывал ей свои недовольства по по-воду концерта Пети, на который попал ещё двадцать лет назад: голос… игра – каша какая-то, думая я. Тогда. Сейчас – мне всё не важно: и голос, и игра, и, как получился памятник… Можно убрать, в кон-це концов, перепеть, переписать, переделать, перелепить! – Люди-то – хорошие!
28-ое – 30-ое ноября 2008